Жестокое перемирие
Шрифт:
Людочка плакала, хотела остаться дома, но отец не оборачивался, рвался наружу. Потом он улыбался им, прилипшим носами к окну, кричал, что все будет хорошо, показывал поднятый большой палец.
– Граждане, рассаживайтесь быстрее, кончайте базар! – надрывался зычный голос. – Нужно уезжать, мы не можем здесь долго находиться!
Впору было затыкать уши, чтобы не слышать этот гвалт и плач. Автобус уезжал с площади, чадя гарью. Колонну возглавлял БТР без опознавательных знаков. В хвост автобусу пристроились несколько легковых машин, набитых горожанами и вещами.
Андрей сглотнул, как бы ненароком смахнул соринку с глаза. Он был уверен, что поступил правильно, до одури любил свою семью, хотел, чтобы она была рядом, но только не в этом непрекращающемся кошмаре.
Окуленко зашагал с площади, испытывая противоречивые чувства.
«Ладно, что ни делается, все к лучшему, – рассудил он. – В принципе, коридор безопасный, не первый день из города уезжают люди. Украинские артиллеристы могут попугать, поохотиться за отдельными легковушками, но чтобы бомбить колонну с детьми и женщинами – это вряд ли».
БТР уверенно продвигался по узкой Пятницкой улице. Проезд здесь разрешался лишь в одном направлении, но на Правила дорожного движения все в этом городе давно уже махнули рукой. Редкий автотранспорт уступал дорогу колонне. Взгромоздилась на бордюр боевая машина десанта с людьми в камуфляже. Бойцы махали руками пассажирам автобуса, строили детям причудливые гримасы.
Минут за десять беженцы доехали до восточного блокпоста у хулиганского района Осташково. Тут город обрывался. Вдоль дороги тянулось заброшенное агрохозяйство с пустыми амбарами и никому не нужными силосными башнями. Лесов практически не было до самых Никодимовых болот. Местность простреливалась насквозь. Но именно этот участок отдельным соглашением к перемирию был определен как коридор для вывоза беженцев и доставки гуманитарных грузов.
На посту колонне пришлось остановиться. Хмурые ополченцы проверили документы у водителей, осмотрели салоны автобуса и легковушек.
– Ближайшие три версты гоните на максимальной скорости, не отставайте от бронетранспортера, – посоветовал командир поста водителю автобуса. – А дальше вас прикроют лес и Назарово. Там вы выйдете из зоны досягаемости укроповской артиллерии. Они обычно не бьют по мирным, но шут их знает. Не искушайте эту мразь.
– Парень, да я в курсе, – сказал водитель. – Через день мотаюсь по этому маршруту, наизусть знаю все особенности дороги.
– Смотри. – Ополченец пожал плечами. – Мое дело предупредить.
Колонна бодрой рысью понеслась через поле. БТР уверенно разгонялся. Автобус подпрыгивал на ухабах, пассажиры возмущались. Меры предосторожности были необходимы, хотя никто и не верил, что может произойти что-то страшное.
Все же это случилось. Наверное, какой-то демон вселился в украинских военных. Может быть, прошла ротация, и место выбывших бойцов заняли отморозки из западных регионов, не видящие разницы, кого и зачем забрасывать снарядами.
Колонна одолела не больше полутора километров, когда вдруг дрогнула земля, и несколько взрывов расцвели справа по курсу, метрах в двухстах. Перелет!
Закричали взрослые, заплакали дети. Симпатичная темноволосая женщина обняла девочку лет восьми. Носик у малышки сморщился, из глаз брызнули слезки.
– Стреляют! – заголосила дородная молодуха с воспаленными глазами.
– Граждане, без паники, сохраняйте спокойствие! – гаркнул немного побледневший водитель, похожий на Гришку Мелехова из старого советского «Тихого Дона». – Нас пугают, это несерьезный обстрел!
Снова ухнуло, в поле опять выросли яркие столбы. Теперь уже ближе. Разрывы снарядов явно следовали за колонной.
Механик-водитель бронетранспортера прибавил скорость. Из люка выбрался ополченец в шлеме, принялся жестикулировать, показывать водителю автобуса, мол, прибавь же обороты, тормоз!
Тот стиснул зубы, утопил разлапистую педаль в пол. Двигатель надрывно взревел, задергался корпус подержанного автобуса.
Тут у водителей легковушек, замыкающих колонну, сдали нервы. Ржавые «Жигули» обогнали по обочине автобус, вырвались вперед, стали обходить БТР. За ними устремилась разболтанная пятидверная «Нива». Все эти люди поняли, что их не пугают, убивают на полном серьезе.
Третий залп артиллерийских установок пришелся точно в цель. Практически всю колонну накрыло лавиной огня и столбами дыма. Примерно десять взрывов прогремели одновременно, не оставив людям никаких шансов.
Грохнуло у водителя под носом. Он, нашпигованный осколками, выпустил руль. Автобус с проломленным левым бортом на полном ходу скатился с обочины в водосток, лег на бок. Люди выпали из разбитых окон, одни мертвые, другие еще живые. Снова попадание, теперь уже в перевернутый автобус. Взмыли в воздух огрызки обшивки, фрагменты тел.
Подбитый БТР встал посреди дороги, развернулся поперек проезжей части. В его левый борт на полном ходу врезались «Жигули». Сплющился капот, смялся салон, вспыхнул разлившийся бензин. Кричали сдавленные, угодившие в ловушку люди.
Водителю «Нивы» удалось свернуть на обочину, но набранная скорость не позволила ему остановиться. Машина взлетела как лыжник на трамплине и покатилась кувырком по полю, теряя пассажиров и детали.
Двум последним легковушкам повезло больше. Одна свернула в поле и запрыгала по кочкам. Другая загорелась, но не сразу. Водитель и пассажиры успели выбраться и побежали, крича от страха, обратно к городу.
На дороге творилось что-то нереальное. Посреди нее чадили костры. Обстрел прекратился, но все самое страшное украинские артиллеристы уже сделали.
В «Жигулях» никто не выжил, пассажиры этой машины превращались в угольки. Из «Нивы», приземлившейся на крышу, кто-то со стоном выползал. В изувеченном автобусе тоже кто-то уцелел и теперь пытался вылезти оттуда, оглашая округу жалобным стоном. Из поврежденного БТР ополченцы вытащили раненого товарища, положили на обочину и побежали к автобусу помогать людям.