Жестокое желание
Шрифт:
Он поднимает меня, усаживая на край прилавка, его пальцы путаются в моих волосах. Его рот теплый, язык мягко прижимается к моему, и я тянусь к нему, проводя руками по его густым темным волосам. Он задыхается, когда мои кончики пальцев скользят по его шее, а рука на моем бедре притягивает меня к краю прилавка, и я чувствую, как его толстый член упирается мне в бедра.
На нас по-прежнему вся одежда, но это ощущение до боли интимное. Здесь, на моей кухне…
Я тихонько вздыхаю и оглядываюсь на него через плечо.
— Черт, Лоренцо, мы не можем делать это здесь. — Я наполовину ожидаю, что в любой момент сюда ворвется Ники, захочет воды или еще чего-нибудь, что он забыл попросить перед сном. Меньше всего мне хочется пытаться объяснить, что происходит между мной и странным мужчиной, с которым он познакомился только сегодня вечером, и уж тем более объяснять что-то, связанное с птицами и пчелами. Я с ужасом жду того дня, когда нам придется об этом поговорить.
— Куда нам идти? — Голос Лоренцо приглушенно звучит на моей шее, его зубы и язык все еще прокладывают дорожку к моим ключицам. Каждый волосок на моем теле встает дыбом, словно от удара статическим разрядом, и от этого удовольствия я снова почти стону, вцепившись в его плечи.
Я хочу притянуть его ближе, но вместо этого отталкиваю его, соскальзывая со столешницы. Я начинаю пытаться пройти мимо него, но он хватает меня за бедро, снова притягивая к своему телу. Он чувствуется так близко, что на мгновение я не понимаю, где заканчивается он и начинаюсь я, и хочу, чтобы он был еще ближе. Я хочу большего.
— Я хочу тебя, — шепчет Лоренцо, словно повторяя мои собственные мысли. Когда я поднимаю взгляд на его лицо, оно уже не кажется мне нечитаемым. Оно напряжено, желание написано на каждом сантиметре его черт, а глаза темны от вожделения. — Куда идти?
Я поджимаю губы, тяжело дыша. Мысль о том, что он сейчас уйдет, почти болезненна. Я молча беру его за руку и вытаскиваю из кухни, веду через гостиную и дальше по коридору.
Как только мы оказываемся в моей спальне с закрытой дверью, Лоренцо снова тянется ко мне. Я задыхаюсь, когда его рот прижимается к моему, его руки ложатся на мою талию, бедра, изгибаются вокруг моей задницы, и он без труда поднимает меня, а мои ноги обхватывают его бедра. Он несет меня к кровати, опрокидывая на нее, и, когда он присоединяется ко мне, я кладу руку ему на грудь, останавливая его, когда он склоняется надо мной.
— Я работаю на тебя. — Шепчу эти слова, чувствуя, как они повисают в воздухе между нами.
— Мне уже все равно. — Его взгляд горяч и голоден, он смотрит на меня так, будто умирает от голода, а я — пир. — Я думал о тебе каждый день с тех пор, как увидел тебя в том особняке. Каждую ночь. Я только фантазирую о тебе. Я не прикасался к другой женщине с тех пор, как увидел тебя. Я не могу хотеть никого, кроме тебя. И как только я попробовал тебя на вкус… — Его глаза закрываются, его колени раздвигают мои, когда он проникает между моих ног, горячий, тяжелый вес его члена давит мне на бедра. — Ты нужна мне, Мила.
Он имеет в виду сегодняшнюю ночь. Он не может иметь в виду ничего другого. Это невозможно. Но этого достаточно, чтобы ослабить мою защиту до предела — как будто ее и так не было.
— Лоренцо, я…
— Ничего не изменится. — Он поднимает руку и убирает мои волосы со щеки, кончиками пальцев проводя по скуле. — Только на сегодня, Мила. Мне нужно…
— Ты сказал, что это что-то изменит. Как это может ничего не изменить? — Я делаю жест между нами двумя, на его тело, распростертое на моем, на дикое желание в его глазах, на то, как мы почти прижались друг к другу, даже когда пытаемся придумать, почему нам стоит остаться врозь. — Как ты можешь говорить все это и думать, что это ничего не изменит?
— Может, я лгу тебе. Может быть, я лгу себе. — Его лицо напрягается, по нему пробегает дрожь, когда он снова проводит большим пальцем по линии моей скулы. — Я пришел сюда, как только подумал, что могу быть тебе нужен. Я не… я не такой, Мила. Я не тот мужчина, которому нужен кто-то еще. Я не тот мужчина, который так хочет. Кто испытывает такое вожделение. Я никогда им не был. Но сейчас…
Он испускает вздрагивающий вздох, другой рукой тянется к моей ноге и обхватывает ее за бедро. Он опирается на меня всем весом, чтобы я почувствовала, какой он невероятно твердый.
— Прямо сейчас, Мила, — дышит он, — я чувствую, что могу умереть, если не смогу быть внутри тебя.
Моя защита рушится. Я никогда не слышала, чтобы мужчина говорил со мной так, даже не представляла себе этого, и я беззащитна перед этим. Я знаю, что есть дюжина причин, по которым я должна вышвырнуть его из своей постели, почему я должна сказать ему, чтобы он ушел, почему я вообще не должна была позволять ему появляться в моей квартире. Но я тянусь к нему, притягиваю его рот к своему, а мои ноги обхватывают его бедра, и я чувствую, как он прижимается ко мне, словно испытывая облегчение от того, что я не сказала ему уйти.
Мы лежали так очень долго, дольше, чем я могла себе представить. Я думала, что все будет быстро, жестко и грязно, если мы наконец сдадимся, но в Лоренцо есть такая глубина тоски, что я чувствую, как она вытягивается из него по сантиметру, как будто он мужчина, который никогда не был нежным, никогда не был мягким и наконец поддается желанию почувствовать это со мной. Где-то на задворках сознания я слышу, как кричу, что это слишком нежно, слишком интимно, что то, чем мы являемся друг для друга, не должно так ощущаться. Но я не могу заставить себя торопиться.
Он целует мой рот сначала медленно, потом сильнее, поглощая меня, а затем снова отступает, пока его руки скользят по моим волосам и прослеживают столбик моей шеи, спускаясь к груди. Я чувствую, как он снимает с меня майку, оставляя кожу обнаженной в прохладной комнате, и первое прикосновение его губ к изгибу моей груди заставляет меня выгнуться дугой и задохнуться.
Я должна молчать, но это кажется невозможным. Даже простое прикосновение его губ к моему соску, скольжение языка по нему, когда он напрягается, заставляет меня потянуться вверх и запустить пальцы в его волосы, удовольствие разливается по всем моим нервам. Все, что я могу сделать, это не застонать вслух.