Жестокость

Саундтрек — Lana Del Rey — Once Upon A Dream

* * *

В Тронном зале воцарилась почтительная тишина. Королева Ламия торжественно надела медальон — знак особой награды — на шею рыцаря, преклонившего перед ней колени.

Правда, не всем нравился успех Белого рыцаря. Игра света и тени от множества свечей еще больше искажала и без того недружелюбные лица гостей. На празднество собралась вся знать королевства: потомственные колдуны и колдуньи, служители Ордена, военные. И все должны были чествовать королеву и ее фаворита.

Ламия почти физически

чувствовала, как скрытая ненависть пронзает ее своим холодом. Но это лишь заставляло королеву презрительно улыбаться, ведь за этой злобой скрывался страх.

Закончив церемонию, Ламия сделала изящный жест рукой, затянутой в черную перчатку (обязательный атрибут колдуньи), и рыцарь поднялся на ноги, сверкнув своими белоснежными, богатыми доспехами.

— Белый Рыцарь Рамис из Керридвена, корона благодарит тебя за твой бессмертный подвиг! Твоя легендарная доблесть…

— … Давно высмеяна во всех дешевых трактирах!

Все гости дружно повернулись в конец зала, хотя этот голос нельзя было не узнать. Это могла быть только графиня Эльсинора.

На бал ее никто не приглашал, но разве это когда-нибудь останавливало графиню? Как всегда гордая и насмешливая, колдунья стояла у дверей в роскошном красном платье и опиралась на длинную мужскую трость с острым набалдашником в виде драгоценного камня. Ее темные волосы были убраны в высокую, но совершенно растрепанную прическу, придававшую ей одновременно и дикий, и пикантный вид. А половину лица скрывала черная, бархатная маска, из глубины которой смотрели прямо в душу ярко-зеленые глаза.

— Эльсинора… — злобно процедила королева, пока Белый Рыцарь незаметно опустил руку на эфес меча.

— Представляете какая неприятность, ваше величество! — продолжала издеваться графиня, выступая вперед своей знаменитой походкой, — Меня снова забыли пригласить на ваш прием. Вам надо серьезно поговорить со своими слугами — они вечно забывают отправить мое приглашение.

Эльсинора широко улыбнулась, будто не замечая напряжения, повисшего в зале.

— Графиня! — звучно произнесла Ламия, — Я думаю, вы прекрасно понимаете, почему я не пожелала видеть вас в своем замке!

— Конечно, понимаю, — глаза Эльсиноры под маской сощурились, — Это было бы слишком неловко! Ведь вы награждаете Белого Рыцаря за то, что он отнял мою землю!

— Вашу землю?! — вскричала Ламия, и среди гостей пробежал заискивающий смешок, — Насколько мне известно, на графство Эмрик никто не покушался.

— Да, но Серые Земли, которые захватил ваш обожаемый рыцарь, принадлежали моему роду. Это всем известно. Я не думала, что королевская честь позволяет присваивать себе чужое.

Глаза Ламии вспыхнули ярко-красным светом. Так всегда происходило, когда колдунья злилась. И Эльсинора почувствовала, что переступила черту. Силы были не равны: за королевой не только армия и знать, но и высшие магические силы. Ее ненавидели, однако подчинялись. Только осознание правоты графини могло остановить Ламию, прежде чем она испепелит наглую сучку на месте.

— Наверно, вы просто ошиблись, графиня? — выразительно произнесла Ламия, пока в ее глазах играли недобрые искры.

Эльсинора в ответ криво улыбнулась:

— У меня всегда было плохо с географией, ваше величество.

Красное сияние в глазах королевы постепенно потухло, Рамис

опустил руку с эфеса, и все с облегчением выдохнули.

— Почему так тихо? — снова звучно произнесла королева, — Где музыка? Мы же празднуем!

Оркестр, состоявший из крошечных эльфов, знаменитых своей музыкой, тут же заиграл громкую, веселую мелодию. Свечи в зале вспыхнули ярче, а гости принялись показательно смеяться и звенеть бокалами. Никто не собирался снова злить королеву…

— Я думаю, наш маленький конфликт исчерпан? — победоносно спросила Ламия, глядя сверху вниз со своего пьедестала на Эльсинору.

— Разумеется, ваше величество, — кивнула графиня, хотя ее тон был далек от примирительного.

Ламия предпочла этого не заметить и, повернувшись к Белому Рыцарю, о чем-то ласково заговорила с ним.

Эльсинора, довольная уже тем, что хотя бы все еще могла публично противостоять королеве, обернулась к нескольким своим спутницам, которые все это время стояли в отдалении. Гости неловко оглядывались на них и шептались, что всегда очень забавляло графиню. Особенно если рядом были представители духовенства.

В графстве Эмрик была особая “религия”, созданная ее покойным отцом. Религия чувств, вожделений. Старый граф считал, что истина скрыта только в инстинктах и чувственных наслаждениях, а все остальное — лицемерие. Он был животным и не скрывал этого, в отличие от всех остальных. Эта черта передалась и его детям.

Он даже успел создать свой собственный Орден, словно в издевку над настоящим. Эльсинора обожала брать своих жриц на приемы, чтобы посмеяться над ханжеством знати.

Вот и сейчас она взяла с собой нескольких молодых, стройных девушек, одетых в непристойно короткие черные платья. Сплошная ткань прикрывала грудь и лобок, а все остальное тело скрывала только тонкая паутина сетки, так что любой мог оценить формы жриц. Их длинные волосы были убраны в высокий хвост, а глаза густо подведены черными тенями, уходившими до самых ушей. На шее у каждой висела грубая цепь, как будто можно было просто взять и увести их с собой на повадке. Если, конечно, осмелишься подойти к этим хищницам.

Девушки откровенно забавлялись испуганными и смущенными взглядами. Они смеялись и отправляли воздушные поцелуи тем гостям, которые прибыли со своими женами.

Эльсинора уже направилась к ним, но перед ней выросла огромная фигура клирика в темно-синей широкой мантии и с длинной бородой.

— Забери своих служанок и уходи! — грозно произнес он, пронзая графиню праведным взглядом из глубины капюшона, — Ты оскорбляешь это место.

— Что такое, святоша? — усмехнулась Эльсинора, — Ты сегодня какой-то слишком возбужденный.

Священник резко схватил ее за руку и сдавил с такой силой, что смех застыл на губах девушки.

— Твое графство скоро погибнет из-за твоих грехов! Осталось недолго.

С этой угрозой клирик удалился, а Эльсинора громко фыркнула, что совсем не полагалось знатной даме. Ее жрицы сами подошли поближе, едва священник исчез.

— Соблазнить кого-нибудь из его мелких служек? — спросила старшая, облизнув пухлые губы, — Кто-то должен наставить их на истинный путь.

— Не сегодня, — лениво отмахнулась Эльсинора, — меня тошнит от этих приторных рож! И теперь, когда я высказала все королеве, мне снова скучно.