Жестяная королева
Шрифт:
Я подошел, снимая солнечные очки.
— Привет, Туз.
Я ненавидел то, как был рад услышать ее голос. Ненавидел то облегчение, которое испытал, увидев ее. Но, черт возьми, я не был готов все закончить. Пока нет. Не было ни одной женщины, которую я хотел бы увидеть сегодня вечером, кроме нее.
— Привет, детка.
В ее теле чувствовалась скованность, когда она выпрямилась, ее взгляд упал на сцепленные перед собой пальцы, прежде чем она подняла глаза. Возможно, она тоже ненавидела чувствовать облегчение.
— Прости, что не появлялась столько дней. Я была…
Я поднял руку.
— Никаких объяснений, верно?
Ее плечи опустились.
— Верно.
Я взял ключ и вставил его в замок, затем толкнул дверь и ввел код, чтобы отключить сигнализацию.
Нова замешкалась снаружи, прикусив нижнюю губу.
— Идешь?
Она ждала достаточно долго, чтобы мое сердце подпрыгнуло к горлу. Затем она вошла внутрь, ее каблуки застучали по паркету.
Черт, я обожал этот звук.
Как только она вошла, я захлопнул за ней дверь и заключил в объятия.
— Кровать или диван?
Ее ноги обвились вокруг моих бедер, а губы приникли к моим.
— Кровать.
Глава 9
Нова
Что я делаю?
Я долго рассматривала себя в зеркале в ванной. Пар из душа поднимался над моей головой, запотевая по краям стекла.
Что я делаю?
На прошлой неделе я задавала себе этот вопрос бесчисленное количество раз. Помешало ли это мне вернуться к Эмметту? Нет. Вот я стояла, смотрела на себя в его зеркало, позволяя стенам рухнуть всего на мгновение. Позволяла сомнениям закрасться и завязаться неприятным узлом в моем животе. Они кричали на меня, кричали так громко, что это было все, что я могла слышать.
Мои внутренности, казалось, были скручены постоянно, и моя единственная передышка была с Эмметтом. Его рот, его руки, его тело, соединенные с моими, были единственным временем, когда я могла заглушить шум в своей голове.
Что я делаю?
— То, что нужно, — прошептала я.
Ради папы.
Ради Ти Джея.
Я с трудом сглотнула и пошла в душ, зайдя внутрь и встав под струю.
Душ Эмметта сам по себе был убежищем, и на прошлой неделе я старалась принимать здесь душ при каждой возможности.
Двери не было, просто широкий проем. С потолка свисали две большие лейки, и стоять под ними было все равно что быть под теплым ливнем. Одна стена была отделана грубым коричневым камнем. Остальные были выложены гладкой плиткой цвета слоновой кости.
Я запрокинула голову и позволила воде стекать по моему телу.
У меня защипало в носу и защипало глаза, но я крепко зажмурила их, потому что не могла заплакать. Это был мой выбор.
Таков был мой план.
Действуй медленно. Методично. Получи доступ к жизни и дому Эмметта. Вот только мой план начинал рушиться.
Я приехала в Клифтон Фордж, думая, что смогу разделить секс с Эмметтом и месть. Возможно, если бы это был другой мужчина, но там, где дело касалось Эмметта, не было такого понятия, как разделение. Он преодолел их все.
Мое сердце сжалось от такой боли, что мне захотелось свернуться калачиком и утонуть.
Эмметт был хорошим человеком.
Он не должен был быть хорошим человеком.
Почему он не мог быть мудаком? Со сколькими придурками я встречалась в своей жизни? Почему тот, кого мне нужно было держать на расстоянии, должен был быть тем, кто мне искренне нравился?
Как мне избавиться от этих чувств?
Держаться от него подальше было невозможно. Не только потому, что это не входило в планы, но и потому, что я жаждала его. Четырехдневный перерыв, который я взяла на прошлой неделе, не принес ничего, кроме того, что заставил меня скучать по нему еще больше.
Искушение победило, и я сдалась. Я пришла к нему домой, молясь, чтобы он уже не нашел кого-нибудь другого, и с тех пор я проводила здесь каждую ночь в течение прошлой недели.
Мы все еще не делились никакими важными личными подробностями, но сегодня вечером я чуть не сорвалась. У меня был дерьмовый день на работе, и когда я пришла, все, что я хотела сделать, это сказать ему, что бывают дни, когда мне не нравится быть юристом.
Я ненавидела высокомерных и грубых клиентов. Я провела свой день, составляя деловые документы для богатого человека в Миссуле. Он расширял свою империю и основывал новую корпорацию. Мужчина выкрикивал приказы, и три раза, когда я встречалась с ним лично, он общался с моей грудью, а не лицом. Сегодня он звонил мне четыре раза, каждый раз меняя свое мнение, заставляя меня переделывать работу, которую я уже сделала.
Меня не беспокоило, когда клиенты меняли свое мнение — больше оплачиваемых часов. Что меня беспокоило, так это высокомерное отношение этого парня и язвительный тон, как будто я была недостаточно компетентна, чтобы даже дышать в его сторону.
Возможно, мне следовало отослать его к Брендону и умыть руки, но это было похоже на увольнение, и, черт возьми, я не была лодырем.
Но когда я ехала сюда сегодня вечером, я была на грани слез. Это работа не была моей мечтой. Черт возьми, я даже не знала, о чем мечтаю.
Мне никогда не давали шанса придумать свою собственную.
Юридическая школа была не моей идеей, а папиной.
Разговор с отцом сегодня был таким же ясным, как и в семнадцать лет. Я просматривала рекламные листовки колледжей, сужая свои возможности. Шелби осталась учиться в Миссуле, но я хотела уехать. Я хотела расправить крылья и исследовать мир.
Больше всего я хотела в Джорджию и Западную Вирджинию.
Когда я рассказала о них папе во время одного из его редких визитов, я ожидала, что он поможет мне определиться. Может быть, предложит отправиться в поездку по кампусам. Вместо этого он сказал мне, что важно оставаться поближе к дому. Что он не сможет навещать меня, если я буду жить так далеко.
Его завуалированный смысл был кристально ясен. Если я перееду, то потеряю отца. Когда он спросил меня, чем я хочу заниматься, я пожала плечами. Я ходила на общие занятия. Но папа предложил мне заняться политологией. Сказал, что из меня получился бы отличный юрист, потому что я такая умная. И что однажды, возможно, я смогла бы работать с ним, если бы была адвокатом.