Жестяная королева
Шрифт:
Я хотел перерезать горло Такеру Талботу просто за ту боль, которую он ей причинил. Этот ублюдок спрятал семью. Он спрятал ее.
Теперь, когда я знал, что искать, связи были налицо. Теперь стало понятно, почему Дженьюари Джонсон никогда не работала. Возможно, они жили на наследство, но правда заключалась в том, что Такер финансировал их жизнь и свою тайную семью.
Большинство вещей вели к Такеру, в том числе и Ти Джей. Вчера, после встречи у Дэша, я забежал домой, чтобы взять свой ноутбук и переодеться. Затем я отправился
Он был связан с Воинами со старшей школы, ездил в Эштон. Свой первый мотоцикл он купил в шестнадцать. Такер, вероятно, готовил его к вступлению и, в конечном счете, к руководству.
Пока я его не убил.
Знали ли другие Воины, что Ти Джей был сыном Такера? Или он скрыл настоящую личность Ти Джея и от клуба тоже? Возможно, Ти Джей знал о настоящей семье Такера, двух других дочерях и бывшей жене. Возможно, нет.
Ради Новы, я хотел получить ответы.
Каждая клеточка моего тела кричала о том, чтобы позвонить ей. Поехать в Миссулу и убедиться, что с ней все в порядке. Но я понятия не имел, что сказать.
Она была дочерью Такера Талбота. Человек, который убил папу — или приказал убить папу — был ее отцом. Она приехала в Клифтон Фордж, чтобы отомстить ему. Мне. Дэшу. Лео.
Слишком много всего произошло. И, черт возьми, я не знал, что делать.
Я любил ее. Очень сильно. Но как я мог ей доверять? Откуда я мог знать, было ли что-то из этого реальным?
Моей Новы не существовало.
Черт возьми, я буду скучать по ней. Даже если бы она была ложью, я буду скучать по ней. Я буду думать о ней до конца своих дней.
Я заставил себя отойти от руин клуба и направиться к своему байку. Я избегал дома. Мой дом слишком сильно напоминал мне о Нове. Моих друзей все это тоже потрясло, и они не нуждались во мне на пороге. Поэтому я поехал к единственному человеку, который всегда был моим гидом.
Моему отцу.
Кладбище было ярко освещено октябрьским солнцем. Приближалась зима, в воздухе висела угроза выпадения снега. Но сегодня небо было ясным и голубым, и я надеялся, что холод заглушит боль.
Я ожидал, что воскресным утром на кладбище будет тихо, но, когда я свернул на маленькую петляющую дорожку, у обочины была припаркована знакомая машина.
Мои ботинки хрустели по замерзшей траве, когда я шел к папиной могиле. Моя мама сидела на обледенелой земле, закутавшись в пальто, шапку, шарф и перчатки.
— Привет, мам.
— Привет. — Она оглянулась через плечо и улыбнулась. — С днем рождения.
— Ты сказала мне это вчера. — Я позвонил, чтобы рассказать ей о клубе. И о том, что моя вечеринка отменена. Она пригласила меня на ужин, только мы вдвоем, но я попросил перенести встречу на другой раз. Мне нужно было время, чтобы провести кое-какие исследования — и время, чтобы во всем разобраться.
Как я мог объяснить маме, что влюбился
Я пришел сюда, чтобы обсудить это с папой, посмотреть, смогу ли я найти в этом смысл. Может быть, если я расскажу ему, однажды я найду слова для мамы.
Она подвинулась к краю своего одеяла, расправляя его, чтобы освободить место для меня.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я, садясь рядом с ней.
— Разговариваю с твоим отцом.
— О чем?
— О тебе. — Она грустно улыбнулась мне. — Мы оба беспокоимся о тебе.
— Вы оба, да?
— Конечно. — Она кивнула. — Он наблюдает. Где бы он ни был, я могу поклясться, что он наблюдает за тобой.
Господи. Я прикусил внутреннюю сторону щеки, потому что, черт возьми, я не плакал много лет. Нет, черт возьми, очень много лет. С того дня, как мы положили тело папы в гроб. Но сегодня, после прошедших выходных, я был на грани.
Мама положила голову мне на плечо.
Я прижался щекой к ее шапке.
— Ты рылась еще в его вещах?
Хороший сын знал бы ответ, но я избегал ее и ее дома.
— Да. — Мама вздохнула. — Я знаю, тебе это не нравится, но пришло время. Я так и не попрощалась. Конечно, я соблюдала все формальности. Похороны. Горе. Но я так и не попрощалась по-настоящему с твоим папой.
Было ли это причиной того, что она была здесь, разговаривала с ним? Может быть, именно поэтому мы оба были здесь. Никто из нас не отпускал его.
— Я не хочу прощаться, — прошептала она. — Я держалась за него долгое, долгое время. Цеплялась за боль. Я не хочу прощаться, но твой отец… он был бы так зол на меня. Если бы он мог поговорить со мной прямо сейчас, он был бы так зол, что я впустую потратила эти годы, держась за него.
Единственное, чего папа хотел больше, чем счастья мамы, — это ее безопасности. Чтобы она прожила долгую, счастливую жизнь, даже если это означало, что он не был ее частью.
— Когда придет время, я не хочу, чтобы тебе пришлось разбираться с нашими проблемами, — сказала она. — И потому, что, когда я снова увижу твоего отца, я хочу иметь возможность сказать ему, что я выжила. Что, хотя его не было со мной, я выжила. Держаться за призрака — это не значит жить.
— Я тоже не хочу прощаться.
— Никто не хочет. Настоящие прощания обычно являются самыми болезненными моментами в нашей жизни. Но они являются ее частью. Мы переживаем прощания, поэтому, когда приходит «привет», мы ценим его красоту.
Жжение в носу было невыносимым. Комок размером с Монтану вырос у меня в горле. Моя мудрая, невероятная мама. Мы сидели вместе с моим отцом, человеком, который любил нас обоих настолько, что променял свою жизнь на нашу.
— Я зайду позже и помогу тебе разобрать папины вещи, — сказал я.