Жестяная королева

Перри Девни

— Привет, детка. — Я наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку.

— Привет, Туз. — Она отложила книгу в сторону, поправляя солнечные очки в волосах. — Как все прошло?

Я сел, затем поднес бутылку пива к губам и сделал глоток.

— Все так плохо?

— Сегодня вечером ты обнаружишь дюжину новых седых волосков. Ты можешь взять на себя следующий урок.

— О, нет. Определенно нет. За вождение отвечаешь ты.

— Что?

— Я говорила с ней о месячных. И о сексе.

— И?

— И то, что мы здесь разделяем и властвуем. Я должна ей рассказать о контроле

над рождаемостью. Если я буду брать на себя уроки по вождению, тебе придется взять лекцию о таблетках.

— Нет. — Я поморщился. — Забираю вождение.

— Хорошо. — Моя жена протянула руку и выхватила у меня пиво, сделав большой глоток, прежде чем вернуть его обратно. — Как машина?

— Хорошо. — Мы купили Талуле внедорожник среднего размера, чтобы она могла учиться на нем. Никто из нас не хотел, чтобы она ездила на «Нове» или управляла моим огромным грузовиком, поэтому мы нашли для нее что-то безопасное, не новое на случай, если она все-таки попадет в аварию.

Для Нила мы купим полный кусок дерьма, потому что этот парень был диким. Если он будет водить машину так же, как нашу газонокосилку, боже, помоги жителям Клифтон Фордж.

Он выскочил из-за угла дома, оставляя за собой зеленый след. На нем были наушники, голова покачивалась в такт музыке, а газонокосилка работала на предельной скорости. Этот парень был настолько быстр, насколько только мог. В некотором смысле, он напомнил мне Дэша, который получил свое прозвище по той же причине.

— Боже, он пугает меня этой штукой. — Нова покачала головой, ее взгляд был прикован к двору.

— С ним все будет в порядке. — В один прекрасный день он сбавит обороты. Это может занять тридцать лет, но в конце концов он успокоится.

— Что ты хочешь приготовить на ужин? — спросила она.

— Я собирался приготовить тебе тако.

Она улыбнулась.

— Я надеялась, что ты это скажешь.

Не было ничего, чего бы я не сделал, чтобы заслужить эту улыбку.

Никогда в жизни я не ожидал, что буду так счастлив. Но с моей женой и моими детьми… Это была мечта. Я хотел, чтобы папа был рядом и увидел это. Чтобы узнал свою семью.

— Итак… я ходила к почтовому ящику, — сказала она, потянувшись за своей книгой и вытаскивая простой белый конверт. — Я получила это.

— Что это? — Я взял у нее его и застыл, увидев обратный адрес.

Тюрьма штата Монтана.

Такер.

— Что за хрень?

За все годы, что мы были вместе, мы ничего о нем не слышали. С того дня, как Нова вышла из тюрьмы, он был не более чем призраком. И Воины больше никогда нас не беспокоили.

У нас был мир.

Моя жена — эта красивая, сильная женщина — положила конец тому, чего не смог бы сделать ни один мужчина. Это произошло ценой потери отца. Она заплатила за это, и я всегда буду благодарен.

Нове потребовались годы, чтобы смириться со всем этим, приспособиться к правде и забыть ложь Такера. Но она оставила это позади.

И теперь этот сукин сын пишет ей.

— Дыши, Туз. Все не так плохо.

Я сжал челюсти.

— Тебе следовало подождать и не читать без меня.

— Наверное. — Она снова украла мое пиво и на этот раз не вернула

его.

Я вытащил бумагу из конверта и развернул лист. На странице было только одно предложение и нацарапанная подпись внизу.

— И это все? — Я прочитал его снова. Затем в третий раз. Определенно не то, чего я ожидал. Хотя… Я не особо задумывался о Такере Талботе все эти годы, так что, думаю, я не был уверена, чего ожидать.

— Ага. — Нова отхлебнула пива.

— Он хочет новые фотографии детей.

Она кивнула.

— Новые фотографии. Означает, что…

— …у него есть старые.

— От кого?

— Я предполагаю, что мама отправляла ему фотографии.

Неудивительно. Дженьюари любила Такера. И всегда будет. И даже несмотря на то, что Такер сказал ей не связываться с ним, даже несмотря на то, что ее дочери прислушались к этому сообщению, Дженьюари все равно это сделала.

Никто из нас никогда бы не сказал ей, что он лживый ублюдок, потому что Дженьюари была одной из самых милых и добрых женщин на планете. Она не заслуживала такой душевной боли. Я никогда не пойму, как она вообще связалась с Такером.

— Твоя мама перестала посылать их ему или что? — спросил я.

Нова пожала плечами.

— Понятия не имею. Мы были так заняты, она давно не видела детей.

И использовать наших подростков для семейной фотографии было непросто. Либо Такер был нетерпелив, либо это был его способ восстановить контакт с Новой.

Позже я позвоню Джеку и узнаю, получила ли Мэй такое же письмо.

Нова не сводила глаз с Нила, который продолжал косить так, словно участвовал в дерби на скорость газонокосилок. Она ни за что не позволит этому парню сесть на мотоцикл, пока ему не исполнится восемнадцать. Я даже не стану спорить. Сначала он освоит четыре колеса, прежде чем мы позволим ему ездить на двух.

— Что ты хочешь сделать? — Я сложил письмо.

— Я хочу, чтобы ты решил за меня.

— Тогда я скажу «да».

Ее лицо повернулось к моему.

— Серьезно? Я была уверена, что ты скажешь «нет».

Я потянулся за своей бутылкой пива, которая была почти пуста.

— Он оставлял нас в покое все эти годы. Если этот мудак хочет, чтобы фотографии его внуков украсили стены его тюремной камеры, так тому и быть. Если это означает, что мы сохраним мир, так тому и быть.

Я никогда не прощу Такера за ту боль, которую он причинил мне. Или за ту боль, которую он причинил Нове. Но я любил свою семью больше, чем ненавидел его. Несколько фотографий человеку, которого я больше никогда не увижу, стоили того, чтобы убедиться, что он останется спокойным в этой проклятой камере.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Нет. — Нова встала, подходя к моему стулу.

Я подвинулся и освободил для нее место у себя между ног, затем обнял ее, притянул к себе и поцеловал в волосы.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Она расслабилась в моих объятиях. — Теперь я в порядке.

Именно так мы справлялись с трудными моментами. Вместе. И обычно на этой веранде. Моя жизнь изменилась с тех пор, как в нее ворвалась Нова, прекрасная фурия на шестидюймовых каблуках.