Жестяная собака майора Хоппа
Шрифт:
– Помню, вы еще подарили мне набор юного детектива – там было увеличительное стекло, набор для снятия отпечатков пальцев, пинцет для улик и прочие подобные штуки…
– Рад, что оказался полезен, – улыбнулся профессор.
– Вообще-то, я мечтал об игровой приставке, – сказал инспектор тоном, в котором чувствовалась затаенная обида. – Надо мной потом вся школа хохотала, а некоторые одноклассники до сих пор посмеиваются.
Впервые за все время знакомства Ариадна увидела на лице Суонка некое подобие растерянности. К счастью, майор пришел на помощь
– Лучше скажи, как продвигается дело? – спросил он, обнимая племянника за плечо и подталкивая в сторону гримерки. – Есть подвижки?
Седрик вздрогнул, будто только что пробудился ото сна.
– Никаких, – вздохнул он. – Мы тут все вверх дном перевернули. Но ни следов, ни улик, ни мотивов… Девчонка просто испарилась.
Гримерка представляла собой маленькую комнату без окон и с длинным зеркалом вдоль одной из стен. Напротив зеркала стояла пара стульев, на одном лежали нотные листы, через спинку другого было перекинуто темно-синее концертное платье. Вот и все. Ариадна отвернулась от зеркала, чтобы лишний раз не смотреть на свое отражение.
– Видите, – Седрик взмахом руки обвел комнату. – Я не представляю, куда отсюда можно подеваться.
– А как насчет потайных ходов? – поинтересовался профессор. – Здание старое, здесь могут быть скрытые переходы или секретные туннели?
– Мы все стены простучали и сверялись с планами здания. Чисто.
– А за зеркалом проверяли?
Седрик ответил ему усталым взглядом.
– Очень оригинально. Здесь стенка толщиной в два пальца, – он постучал по стеклу. – Лист гипсокартона, которым перегородили большую комнату. С той стороны еще одна гримерка. Когда пропала девочка, там готовились первые скрипки – шесть человек. Разумеется, их допросили, и, разумеется, они ничего не слышали…
– Кроме? – видимо, профессор что-то уловил в интонациях Седрика.
– Не знаю, важно ли это…
– В расследовании преступления важны все детали.
– Да, да. То же самое было написано на наборе юного детектива. Рубен Сикорский очень старался, чтобы вбить это знание мне в голову.
Он перевел дыхание.
– В общем, история такая: программа выступления ведь известна заранее. Моцарт, Шопен… Скрипки слышали, как Марта играла свои партии. Но потом она сыграла мелодию, которой не было в программе.
– Что за мелодию? – тут же насторожился Суонк. В этот момент он стал похож на орла, приметившего добычу.
– Они не смогли опознать… Мне это показалось странным. Они же все с музыкальным образованием и должны отличать Моцарта от Сальери. Хотя, возможно, это ничего не значит…
– Возможно, – профессор прошел к стулу. – Это ее ноты?
Седрик кивнул; профессор взял нотные листы, быстро их просмотрел и показал к Ариадне.
– Умеешь читать музыкальную запись?
Та гордо задрала нос.
– Я два года училась играть на скрипке.
– Это ответ «да» или «нет»?
Тут ей пришлось сдаться:
– Скорее – «нет». То есть я знаю, чем отличается фа от соль… Но прочитать мелодию с листа – не думаю, что у меня получится.
На
– Что еще? – спросил Седрик в микрофон.
Рация зашипела в ответ. Ариадна не разобрала ни слова – видимо, для этого надо было пройти спецкурс в полицейской академии.
– Конечно, пропустить! – сказал Седрик. – Она же мать!
Он отключился.
– А вот и мадам Эрфурт пожаловала. Сейчас начнется.
Из личного дневника майора Бенджамина Хоппа:
«Какое несчастье, что на долю столь прекрасной женщины выпало такое горе! Но, слово офицера, я сделаю все возможное…»
Эльза, мать пропавшей девочки, появилась в гримерке через десять минут. И это была вовсе не та женщина, которую Ариадна встретила в уборной. В комнату вошла эффектная платиновая блондинка за тридцать, с пышной гривой волос. На лице ее застыло слегка брезгливое выражение – причиной тому была форма верхней губы. Глядя на нее, складывалось впечатление, что женщина презрительно морщится.
А еще Ариадна заметила мешки под глазами и до мяса обгрызенные ногти. Деловой костюм выглядел помятым, будто женщина спала прямо в одежде. Если вообще спала.
Цокая высокими каблуками, Эльза прошла в комнату и уставилась на инспектора, игнорируя прочих.
– Доброе утро, мадам Эрфурт. Вы хотите забрать вещи?
– Вещи?! – резко ответила Эльза. – Я хочу знать, когда вы найдете мою дочь!
Инспектор потянул за ворот свитера, словно тот вдруг стал нестерпимо тесным и пытался его задушить. Ни за какие коврижки Ариадна не хотела бы оказаться сейчас в шкуре полицейского.
– Мы работаем над этим и…
– И что? Вы что-нибудь выяснили?
Седрик выпрямился.
– Нет, – честно сказал он. – Но мы делаем все, что в наших силах…
– Делаете? Какой прок от ваших дел, если вы ничего не можете? Неужели вы не понимаете, что она совсем еще ребенок?
– Я все понимаю, мадам, – Седрик опустил взгляд. – Еще раз повторю – мы делаем все возможное…
Эльза застонала, закатив глаза.
– Слова! Это все, на что вы способны? Я ведь даже наняла частного сыщика, которого вы мне насоветовали. Так и от него никакого толку! Ну почему… Она же…
– Мадам Эрфурт? – прозвучал вдруг голос профессора Суонка. Женщина вздрогнула, поворачиваясь в его сторону. – Могу я задать вам несколько вопросов?
Среди множества других талантов профессор обладал удивительной способностью говорить с людьми так, что те слушались его безоговорочно. Казалось бы, странный человек в дурацкой пижаме и мятом цилиндре. Нелепый чудак или, того хуже, сумасшедший, сбежавший из клиники. А потом что-то случалось, и Суонк полностью преображался. Ничего вроде не менялось, но на тебя словно обрушивалась волна цунами. Будто из-под хрупкой оболочки вырывались силы настолько могучие и древние, что простому человеку нечего и думать становиться у них на пути.