Жеводанский зверь
Шрифт:
И кавалер, и монахиня постарались приблизиться к этой компании, чтобы послушать, о чем идет разговор.
– Мне стыдно думать, – продолжал барон, – что я, охотник весьма посредственный в сравнении с бывшими меркоарскими владельцами, буду распоряжаться охотой на волка в их поместье. Это кажется мне похожим на профанацию, и если бы ваше желание и мой долг не принуждали меня исполнить эту обязанность, то я отказался бы из уважения к тем знаменитым охотникам, о которых мы сегодня вспоминали.
Дань, отданная памяти
– Ах, как хорошо судите вы о моем возлюбленном отце и о моем превосходном дяде Гилере! – вскричала она. – При их жизни хищный зверь в наших лесах никогда не сделался бы так опасен, как тот, который сейчас причиняет столько несчастий; взбесившийся хищник был бы убит в двадцать четыре часа после своего первого злодейства… Но, – продолжала она, преодолев свое волнение, – так как тех, о которых мы говорим, уже нет на свете, чтобы защищать свои владения, они могут быть заменены не менее искусным охотником, таким как барон Ларош-Боассо.
Несмотря на приличие этого ответа, кавалер и урсулинка все менее и менее казались довольны своей воспитанницей, особенно когда она прибавила:
– Впрочем, я, дочь и племянница этих знаменитых охотников, не останусь праздной, когда столько знатных особ оказывает мне услугу. Будьте уверены, господа, что завтра я вместе с вами буду разделять невзгоды и опасности… Если опасности будут, – прибавила она, улыбнувшись.
– Так и следует говорить достойной дочери храброго графа де Баржака, – вскричал барон. – Ну, графиня, если вам угодно ехать с нами, позвольте начальнику охоты быть вашим кавалером на целый день и не оставлять вас ни на минуту.
– Очень охотно, барон, – просто ответила Кристина. – Я думаю, что лучшее место будет подле вас.
– И я тоже, – сказал Легри жеманно, – я добиваюсь чести быть телохранителем графини де Баржак.
– Как вам угодно, мосье Легри, – равнодушно отвечала Кристина.
Моньяк, узнав распоряжение, лишавшее его привычной должности на охоте, лишь закусил губу, покачал головой и пробормотал сквозь зубы, так что его слышала только гувернантка:
– Ну, господа франты, это мы еще посмотрим!
Между тем разговор сделался общим.
– Вы думаете, барон, что мы скоро разделаемся с этим проклятым животным, которое позволило себе поселиться в лесу нашей очаровательной хозяйки? – спросил граф де Лаффрена.
– Я в этом уверен, любезный граф.
– Ну если мой благородный друг барон утверждает так, – вмешался Легри, – то в этом нельзя сомневаться.
– На охоте ни в чем нельзя быть уверенным, – возразила Кристина, – отец мой, признанный авторитет в этом отношении, имел привычку так говорить.
– Графиня права, – перебил Ларош-Боассо, – никто не может знать заранее, чем закончится охота, однако мы не будем пренебрегать никакими
– Я не знаю, – сказала Кристина де Баржак, – зверь все еще находится в Монадьере, в двух лье отсюда… Но, – прибавила она с легким беспокойством, – он и теперь может быть опасен, а я не вижу друзей, которых мы ожидаем.
Кавалер и урсулинка с живостью перешептывались между собой. Но прежде чем они успели сообщить свои замечания Кристине, Ларош-Боассо вдруг весело воскликнул:
– Вы заставили меня вспомнить кое-что! Я не вижу здесь еще этих двух фронтенакских бенедиктинцев, которых я оставил в Лангони в гостинице вдовы Ришар… Они должны были следовать за нами и уже быть здесь; уж не съел ли их волк, которого они так боялись?
– Святая Дева, что он говорит? – прошептала урсулинка, сложив руки.
– Барон, – спросил Моньяк, – вы говорите о почтенных фронтенакских бенедиктинцах, которые задержались в дороге?
– Без сомнения, – отвечал Ларош-Боассо небрежным тоном. – Их было двое, молодой и старый; они должны были оставить Лангонь вскоре после меня. Право смешно, если они заблудились в этом густом тумане и были вынуждены ночевать в лесу. Если так, какую ночь провели эти бедные бенедиктинцы! Они верно тысячу раз прочли pater и ave, чтобы очистить лес от всех ругательств, которыми его осквернили теперешние и прошлые охотники. Я бьюсь об заклад, что завтра, несмотря на их длинную одежду, их найдут в каком-нибудь гнезде сорок или белок.
Легри засмеялся.
– И волки окружат дерево, на котором они сидят, – решил он продолжить шутку барона.
Присутствующие расхохотались, но тотчас смолкли, заметив, что хозяйка нахмурила брови.
– Барон, – спросила она со сдерживаемым волнением, – вы знаете этих двух бенедиктинцев, которых вы видели в Лангони, и можете их назвать?
– Кажется, один был Бонавантюр, приор аббатства, – сказал Ларош-Боассо равнодушно, – а другой… другой, если я не ошибаюсь, то ли родственник, то ли слуга, то ли секретарь приора, что-то в этом роде.
– Без сомнения, – испуганно произнесла Кристина, – это Леонс!
– Леонс? Да, в самом деле, кажется, так при мне называли этого молодого человека.
Кристина поспешно встала.
– Кавалер де Моньяк и сестра Маглоар, – сказала она, – распорядитесь, чтобы мои люди тотчас отправились разыскивать наших заблудившихся гостей; пусть осмотрят лес с факелами, пусть кричат, пусть трубят в рога… Нет, я сама лучше поеду верхом; прикажите Мориссо проводить меня на рыжем.
– Прекрасно, дитя мое, у вас доброе сердце, – прошептала урсулинка.