Жиган по кличке Лед
Шрифт:
– И совершенно напрасно не арестовали, – скучно повторил Брылин, и Баранов тотчас же кивнул и сказал что-то о недосмотре и саботаже. – Возможно, тогда не было бы нападения на склад, куда свезены значительные ценности. В конце концов, похищенное оценивается в кругленькую сумму, а деньги нужны рабоче-крестьянскому правительству как никогда. Или вы не понимаете, гражданин настоятель, что вы совершили уголовное преступление? Конечно, это еще нужно доказать, но, учитывая особенности этого дела… Не думаю, что с доказательной базой возникнут проблемы. – Брылин имел некоторое представление о судебной терминологии: в свое время его исключили
Батюшка скрипнул зубами. Одна губа у него сильно распухла, и когда он вытер рот ребром ладони, выяснилось, что не хватает нескольких нижних зубов. Это совершенно не сочеталось со словами Лагина о том, что «у них» не пытают и не бьют.
– В общем, так, – сказал Брылин, вставая, – мне некогда якшаться с этой контрой. Ты, товарищ Лагин, обеспечь возвращение народного золота, а ты, Баранов, держи на контроле. Доложишь куда следует. А если что – незаменимых у нас нет!
– Все поняли, Герман Аполлинарьевич, – обмахиваясь кепкой, проговорил Баранов и, наконец сообразив, вскочил. – Все выполним, товарищ Брылин! По всей строгости революционного!..
И вот тут священник засмеялся. Низко, глухо, показывая щербатый рот:
– Гражданин революционер!.. Товарищ из Москвы! Если бы я был на вашем месте, я бы непременно расстрелял вас за одно неблагонадежное имя и отчество! Вас зовут, как… моего дьякона! Вы, случаем, не учились в семинарии?
Товарищ Брылин раздраженно мотнул головой, как стреноженный конь, и его маленькая поджарая фигурка скрылась в дверях. Лагин, как ужаленный, подскочил к священнику и врезал тому по лицу так, что подломился и опрокинулся стул. Отец Дионисий упал на спину, а Лагин принялся деловито охаживать его ногами. Секретарь Баранов повалился обратно на тахту и выговорил:
– Ты вот что, Семен. Делай что хочешь, но попа этого раскрути и золотишко верни. Принес черт этого полномочного из Москвы!.. Хрен знает что тут у тебя творится. Ну ты, сука патлатая, – обратился он к лежащему на полу настоятелю, – мы тебе покажем, что значит шутить с рабоче-крестьянской властью. Я тебя, падлу, в бараний рог согну! Думаешь, я тебя не знаю? Вот тебе, Лагин, мой совет и приказ: крути, верти, на части его пили, но вынь да положь!.. – Баранов склонил голову к плечу, сощурил воспаленные глаза и выговорил: – А что, правда, что налетчики-то – шпана голожопая, малолетки? Мне вот от караульных рапорт на стол положили, что какого-то шкета ухлопали при налете на дом Константинова. А? Было?
– Разбираемся, – лаконично ответил Лагин.
– Ну, давай… Лишь бы Брылин уехал. А то он, черт, строгий. Фитиля вставит так, что запоешь… Ладно, я пошел. Мне еще совещание проводить и на завод ехать. Работай, Лагин.
– Вставай, – спокойно проговорил Семен Андреевич, когда остался с подозреваемым наедине. – Есть что сказать-то? А то если зубов не останется, никто и не поймет, что говоришь. Так и пристрелим без покаяния.
Отец Дионисий, кряхтя, поднялся и с молчаливого согласия Лагина уселся на ту самую тахту, которую минутой ранее покинул второй секретарь губкома Баранов. Ощупал шею, виски и переносицу.
– Приятно поговорить с откровенным человеком, – наконец сказал он. – Я так понимаю, мне все равно конец. Так что приготовься: говорить буду правду. Дым из ушей не пойдет? А то сам знаешь – лжец и отец лжи…
– Ты мне эти сказки про дьявола бросай, –
– Зато сапоги казенные.
– Ну?
– Как ты, товарищ комиссар, вообще представляешь себе то, что я организовал налет на склад? Какой смысл? Я понимаю, что все равно расстреляете. Только Христом-Богом истинно тебе говорю: не мои то дела. Тот, кто это сделал, детей вовлек. Так? Дело богомерзкое, страшное – детей вгонять в преступные деяния. У меня у самого сыну семь лет. Столько же, сколько и твоей дочери, кстати.
У Лагина были железные нервы, но тут он вздрогнул:
– Ты откуда знаешь?
– Городок-то у нас небольшой. И паствы у меня куда больше, чем ты думаешь. Не я это. В другом месте, у другого человека ищи свое золото и серебро. Храмовые ценности…
Лагин побарабанил пальцами по столешнице и процедил:
– Вот, значит, как… Хорошо. Придется по-плохому. Придется найти тебе свидетеля, который скажет, что это ты организовал налет! Корчагин, увести арестованного!
6
– Холодный! Вставай, хорош лежать!
– Я сижу.
– Тем более. Сесть ты еще успеешь, и это совершенно точно.
– Если только ты стуканешь, крыса…
– Ты как с преподавателем разговариваешь, гаденыш? Ну да ладно! Тебе уже выдается превосходный случай попасть в тепленькое местечко, – заявил Паливцев, открывая дверь изолятора, где сидел Илья-мученик. На страдальца Илюха, впрочем, нисколько не походил, потому как улыбался строгому, справедливому заместителю директора нагло и весело.
– Что лыбишься, рвань босяцкая? – разозлился Паливцев.
– Я – рвань? Да твоя мамаша моему конюху портянки стирала три раза в день, – сказал Илья таким убедительным тоном, словно все сказанное было истиной в последней инстанции. – Куда меня, дяденька Лев Иванович? Мне ж на шконке еще два часа долеживать за мои позавчерашние подвиги!
– Иди! Тебя товарищ Лагин хочет видеть.
Илья остановился:
– Кто?
Паливцев не спешил отвечать. Наверно, эта скотина, непонятно каким макаром занявшая пост замдиректора детской школы-интерната, хотела получить удовольствие от некоторого замешательства Ильи. Правда, удовольствие оказалось совсем коротким, потому что Холодный пожал плечами и проговорил:
– Товарищ Лагин? Я очень рад, если могу ему чем-то помочь! Все-таки он борется с врагами революции, правда, дяденька Лев Иванович?
И он хлопнул ресницами. Паливцев понял, что даже тут над ним умудрились поиздеваться, но вынужден был обуздать нетерпение и ярость, потому что мимо проходил Яков Сергеевич, директор. А вот этот человек был действительно достойный педагог и не любил повышать голос – в особенности на подростков.
– Остыл, Холодный? – сумрачно взглянул он на Илью. – Вроде парень с головой, а такие детские выходки. Залезть в котел, из которого столуется вся школа, – отвратительный проступок. Омерзительный! – Палец Якова Сергеевича уже торчал вертикально в назидание нерадивому воспитаннику. – В конце концов, из котла едят твои товарищи. Ты был в суточном отпуске, и еще неизвестно, каких микробов собрал. Время сложное… Надеюсь, ты сделал необходимые выводы?