Жиган: жестокость и воля
Шрифт:
Она вынуждена была прерваться, когда дверь бесшумно распахнулась и в приемную вошел высокий подтянутый мужчина лет сорока пяти — сорока семи с гладким ухоженным лицом, бородкой клинышком, редеющими, но аккуратно уложенными волосами, в очках с тонкой золотой оправой. Сверкающий белизной халат, из-под которого виднелись очень дорогие кожаные туфли, завершал образ преуспевающего заведующего.
Константин сразу же понял, что перед ним главврач центра, тот самый Владимир Андреевич Мокроусов. Следом за Мокроусовым в приемную вошел круглолицый тонкогубый мужчина лет тридцати восьми, на голову ниже ростом своего спутника, с очень короткой аккуратной стрижкой, в таком же белом халате.
— Дорогой мой Никита, — мягким, почти умоляющим голосом произнес Мокроусов, словно пытаясь в чем-то убедить своего собеседника, — когда это произойдет, ты узнаешь первым.
Тот собирался что-то возразить, но, увидев посетителя, встающего с кресла, лишь смущенно кашлянул.
— Вы ко мне? — благожелательно спросил Мокроусов, разглядывая Константина сквозь стекла очков.
— Если вы — Владимир Андреевич, то к вам.
— Да, да. С кем имею честь?
— Моя фамилия Панфилов. Константин Петрович.
— Очень приятно, Константин Петрович.
Мокроусов, казалось, искренне радовался знакомству.
— Позвольте узнать, кто порекомендовал вам мою скромную персону?
Не зная, что ответить, Константин соврал:
— Мои знакомые из «Интермедсервиса».
— Что ж, очень приятно, очень приятно. Никита… Григорьевич, зайдите попозже, скажем, через полчаса.
Спутник Мокроусова, смерив Константина внимательным оценивающим взглядом, молча повернулся и вышел из приемной.
Мокроусов распахнул дверь своего кабинета и жестом пригласил Константина войти.
Обстановка кабинета больше напоминала творческую лабораторию писателя: широкий дубовый стол, много книг, дорогой письменный прибор, большие напольные часы в углу. Стены кабинета обшиты деревянными панелями. В общую старомодную картину не вписывалось только тонированное стекло в металлической оконной раме.
Заметив, с каким любопытством его гость изучает обстановку кабинета, Мокроусов пояснил:
— Здесь все сделано по моему вкусу. Мой отец был академиком медицины, и этот стол мне достался от него, по наследству, так сказать. Вам нравится?
— Солидно.
— Будьте добры, присаживайтесь.
Константин присел на уютный кожаный диванчик, а хозяин кабинета тем временем снял белый халат и предстал перед своим гостем в шикарном пепельно-сером костюме с отливом, великолепной белой сорочке и галстуке в тон цвета костюма. Его руку украшали дорогие золотые часы. Вообще Мокроусов производил впечатление скорее не доктора, а процветающего западного бизнесмена.
На его столе среди книг стоял вполне современный факс, а система внутренней связи позволила Мокроусову, подняв трубку, заказать у секретарши кофе.
— Время у меня расписано по минутам, — сказал он, обращаясь к гостю, — и без предварительной записи я никого не принимаю. Но ваша напористость меня очень очаровала, очень. — Его глаза за стеклами очков загадочно блеснули. — Итак, чем обязан?
— У меня есть младший брат. Пару лет назад с ним произошла… неприятность. Была сильная травма позвоночника. Сейчас он инвалид.
— Ну что ж, я понимаю, — сказал Мокроусов, испытующе глядя на собеседника. — Вы хотите помочь брату? Травма позвоночника… Да, да, да. Но боюсь, за это время в его организме могли произойти органические изменения, которые сделают… впрочем, это еще не факт.
Дверь кабинета Мокроусова бесшумно отворилась, ступая по мягкому ковровому покрытию, вошла секретарша с круглым металлическим подносом, уставленным чашками с дымящимся кофе, сахарницей и вазочкой с печеньем.
— Спасибо, — сказал Константин, принимая из рук девушки чашку с блюдцем дорогого китайского фарфора.
Секретарша так же бесшумно, как и вошла, исчезла за дверью.
— Может быть, я к вам и не обратился бы, — продолжил Константин, — но несколько дней назад он получил еще одну травму позвоночника.
— Как же это произошло?
— Упал неудачно.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Мокроусов, — как я вас понимаю. И что же с ним случилось?
— Врачи в реанимации, которые, можно сказать, спасли ему жизнь, говорят, что положение очень плохое. Хотя бы для того, чтобы он мог передвигаться в инвалидной коляске, ему нужно сделать серьезную операцию. А у нас в городе таких специалистов нет.
— Простите, я думал, вы москвич.
— Я из Запрудного.
— Что ж, это не так далеко. Думаю, при нынешних темпах развития нашего города лет через пятьдесят Запрудный вполне может стать одним из московских спальных районов, — мягко пошутил Мокроусов. — Пейте кофе, Константин э… Петрович, а то остынет.
Константин последовал совету главного врача и отпил глоток бодрящего напитка. Кофе оказался непривычно густым и ароматным.
— Вам понравилось? — спросил Мокроусов, увидев, как его гость смакует напиток.
— Да. Хотя у меня в ресторане тоже готовят неплохо, но этот лучше, — насчет ресторана Панфилов лишь чуточку приврал.
— Рецепт приготовления этого кофе я привез из Мексики. Я был там несколько лет назад на одном высоком научном форуме… Вы сказали, в вашем ресторане? Мне не послышалось?
— Нет, не послышалось.
— Вы работаете директором ресторана?
— Нет, я владелец.
— Как это пикантно, — почти по-женски засмеялся Мокроусов. — В моем кабинете бывали академики, профессора, высокие правительственные чиновники, генералы и даже, сказку вам по секрету, близкие одного из наших самых уважаемых руководителей. Но владелец ресторана, у меня… Несомненно, вы один из самых экстравагантных посетителей. Я сразу почувствовал в вас какую-то первобытную силу, даже, если хотите, некий животный магнетизм.