Жиган: жестокость и воля
Шрифт:
— Что значит не вполне?
— По-настоящему крупных проколов у нас еще не было.
— А срыв второй поставки груза?
— Груз цел и уже прошел переработку, — возразил Елизаров. — Мелкие накладки не в счет.
— Мелкие накладки? — Крючков повысил голос. — Вы считаете эти дурацкие погони и перестрелки, которые годятся разве что для голливудских боевиков, мелкими накладками? А что нам делать с трупом милиционера?
Елизаров выглядел совершенно невозмутимо. Казалось, его не могло вывести из равновесия ничто, даже недовольство шефа.
— С ним ничего не надо делать, — спокойно сказал он. — Трупы для нас неопасны. Они обладают одним очень важным качеством — способностью молчать.
— Убийство сотрудника милиции, находящегося при исполнении служебных обязанностей, — происшествие неординарное. По этому факту прокуратура возбудила уголовное дело. К расследованию привлечены сотрудники областного управления внутренних дел. В помощь им выделена следственная бригада из Московского уголовного розыска. Вам это о чем-нибудь говорит, Михаил Константинович?
— Можно курить? — неожиданно спросил Елизаров.
— Курите, — недовольно буркнул Крючков.
Пауза потребовалась Елизарову, чтобы немного снизить накал разговора. Начальник службы безопасности слишком разволновался.
Закурив, Елизаров придвинул к себе пепельницу, стряхнул пепел и все так же невозмутимо продолжил:
— Мне это ни о чем не говорит, Виктор Иннокентьевич.
— Такое развитие событий не входило в наши планы.
— Планы всегда приходится корректировать. Се ля ви, как говорят французы, такова жизнь. Сыскари пусть ищут, у них работа такая. Едва ли им что-нибудь удастся найти.
— Почему вы так уверены в этом?
— Им не за что зацепиться. У них ничего нет, кроме двух трупов и сгоревшего автопоезда. О том, что находилось в автопоезде, они не имеют ни малейшего представления. Исполнители целы и почти невредимы. Ранение можно в расчет не брать. Сыщикам не удастся ничего определить, кроме группы крови.
— Это тоже немало.
— Ерунда, — уверенно сказал Елизаров.
— Это было бы ерундой, если бы вы так не наследили, — аргументированно возразил Крючков. — Осталась пуля в трупе, и еще неизвестно, сколько в милицейской машине. Остался живой свидетель происшествия, сотрудник госавтоинспекции. А это, между прочим, свидетель. Остался второй свидетель — тот, который принимал участие в погоне. Мы не знаем даже, кто это, и потому не можем избавиться от него. Остался обгорелый остов автопоезда и труп в кабине. Вам этого мало, Михаил Константинович?
Елизаров пожал плечами.
— А хорошим сыщикам вполне достаточно. Добавьте сюда следы крови нашего сотрудника Ефремова, и вырисовывается очень печальная картина. Что вы скажете по этому поводу? Попробуете опровергнуть?
— Попробую, — сказал Елизаров, которого слова шефа ничуть не убедили. — По порядку. Да, в руках следователя есть пули, выпущенные из нашего оружия. Но, во-первых, оно не значится ни на каком учете. Во-вторых, его вообще не существует в природе.
— Что значит — не существует в природе? — спросил Крючков.
— Я лично проследил за тем, чтобы оно было уничтожено.
— Вы мне об этом не докладывали.
— Теперь докладываю.
— Огнестрельное оружие — это не деревянная ложка. Его невозможно бросить в костер и сжечь, как любую другую улику.
— Спасибо, что просветили, — недрогнувшим голосом сказал Елизаров.
Крючков сверкнул глазами, но промолчал.
— Оружие уничтожено. Это так же верно, как то, что мы с вами сидим сейчас здесь, а не в Лефортово. Улики благополучно растворились в соляной кислоте. Я видел это собственными глазами. Дальше. Что касается свидетелей? Мы над этим работаем.
— Где же результаты? — недовольно буркнул Крючков.
— Результаты есть. Пока не так много, как хотелось бы, но мы уже установили имя, звание и место работы гаишника.
Елизаров вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот, открыл его и прочел:
— Младший лейтенант Стрельцов Георгий Иванович. Сотрудник областного ГАИ. Имеется также номер удостоверения.
— Выясните, где он живет, и разберитесь, — раздраженно бросил Крючков.
— Не волнуйтесь, Виктор Иннокентьевич, обязательно разберемся. К сожалению, имя второго свидетеля нам пока установить не удалось.
— Почему? — опять прервал его Крючков. — Ведь машина известна, номера в наличии. Что вам мешает?
— Наш источник в ГАИ выяснил, что «Волга» зарегистрирована в областной автоинспекции, но не на частное лицо, а на некий кооператив «Радуга».
— Что за кооператив? Где находится?
— Пока сведений мало. Известно только, что кооператив зарегистрирован исполкомом города Запрудный.
Лицо Крючкова побагровело.
— Что? Запрудный? Да вы понимаете, чем нам это может грозить?
— Конечно, понимаю, Виктор Иннокентьевич, но, увы, я не могу разорваться на сто частей. У меня есть не менее важные дела.
Крючков трясущимися руками вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.
— Свет клином сошелся на этом Запруди ом, — выругался он. — Узнайте хотя бы, кто учредитель кооператива.
— Все будет сделано. Но я еще не закончил относительно улик. Номеров автопоезда нет, они уничтожены. Машина была чистой. Ее угнали в ночь перед тем, как… все это произошло. Водитель случайный человек. Его обгорелые останки сыщикам ничего не расскажут.
Крючков немного успокоился.
— И все-таки меня удивляет ваше спокойствие, Михаил Константинович. Завтра очередная поставка груза. Мы находимся на грани срыва обязательств перед нашими европейскими партнерами. Если завтра опять произойдет мелкий прокол, как вы изволите выражаться, у нас будут крупные неприятности.
— У вас, — заметил Елизаров.
— Нет, именно у нас, — уточнил Крючков. — Ваша профессиональная несостоятельность станет очевидна для всех. И ваше героическое прошлое не избавит вас от неизбежных строгих выводов.