Жилец (Арендатор смерти)
Шрифт:
Следующим свидетелем был судебно-медицинский эксперт. Он привнес в судебное разбирательство дух деловитости, так как изложил свои свидетельские показания сухо и немногословно, сделав их совершенно будничными. Многие из слушателей, разинувшие рты в ожидании чего-то захватывающего, даже почувствовали себя в некотором роде обманутыми. Правда, позже, открыв вечерние газеты и прочитав те же самые показания во всем великолепии газетных шапок и подзаголовков, они могли восполнить недостаток сенсационности и драматизма, которым, как ни странно, страдал оригинал.
Судебно-медицинский эксперт
Когда эксперта конкретно спросили, похоже ли на то, что смерть наступила в пятницу после полудня или вечером, он с этим согласился.
– Вы обнаружили что-нибудь указывающее на причину смерти?- задал следующий вопрос следователь.
– Да, кусок тонкого шнура, дважды обмотанный вокруг шеи и завязанный в тугой узел на спине.
– Вы имеете в виду вот этот кусок шнура?
В первый раз за время показаний эксперта зал всколыхнулся от интереса, когда невозмутимый пристав выложил перед ним вещественное доказательство. Судебно-медицинский эксперт, глянув на него, произнес слово "да" и углубился в медицинские подробности. Он производил вскрытие трупа. Тело было здоровое и упитанное. Без каких-либо признаков органического заболевания. Смерть наступила в результате удушения. Для этого требовалось приложить огромную силу, самоубийство исключается. Затем эксперт собрал свои бумаги и покинул место для дачи свидетельских показаний с тем же меланхолически-деловитым видом, который сохранял на протяжении всего этого времени.
Следующим вызвали Харпера, а затем Льюиса - рассказать о том, как они обнаружили тело.
Инспектор Маллет, равнодушно слушая по второму разу ту же самую историю, получил своего рода мрачное удовлетворение, отмечая разницу в их поведении. Харпер предстал перед следователем таким же, как и до того перед ним,- сдержанным, отрешенным и хладнокровным; Льюис, напротив, был суетлив и взволнован. Он явно испытывал вульгарное удовольствие оттого, что в кои-то веки оказался в центре внимания, и был гораздо более озабочен тем, чтобы описать свои собственные переживания, ужас и изумление по поводу увиденного, чем прибавить что-либо полезное для следствия. Маллет знал, что он уже позволил проинтервьюировать и сфотографировать себя газетчикам, в отличие от Харпера, который сделал все, что было в его силах, чтобы избежать огласки. Рядом эти двое являли собой контраст, который для психолога - а каждый хороший детектив должен быть в какой-то степени психологом - не лишен интереса и, возможно, пользы.
Следователь посмотрел на часы. До сих пор он проявлял похвальную расторопность и очень старался закончить дело до обеда.
– Осталось всего два свидетеля,- сообщил он жюри.- Заслушаем их сейчас.
Члены жюри, изнывающие на жестких деревянных скамьях и мечтающие вырваться из зловонной атмосферы, нетерпеливо заерзали, но возражать не стали.
– Мистер Дюпин,- объявил судебный пристав.
Дюпин, выглядевший изможденным и задерганным, вышел вперед. Он нервно произнес присягу, держа Библию так, как будто боялся, что она его укусит, и сделал два-три глубоких вдоха, прежде чем ответил на поставленные ему вопросы.
– Ваше имя Гетор Дюпин?- спросил следователь.
– Да.
– И вы живете на Фиц-Джеймс-авеню в Сент-Джонс-Вуд, дом номер 98?
– Да.
– Вы - секретарь "Лондон энд империал эстейтс компани"?
– Да... то есть... да.
– Президентом которой был покойный?
Мистер Дюпин откашлялся, обнажил зубы в нервной усмешке и скорее вздохнул, чем проговорил:
– Да, был.
– Когда вы в последний раз видели мистера Баллантайна?
– Около пяти часов вечера в прошлую пятницу.
– Это было в конторе "Лондон энд империал эстейтс компани"?
– Да, я бы так сказал.- Мистер Дюпин поспешно поправился: - Точнее, это было на улице возле конторы. На тротуаре.
– Вы находились на тротуаре, возле конторы, вместе с ним?
– Нет. Я находился в конторе, у окна.
– Вы смотрели в окно и увидели, что он идет?
– Именно так.
– Вы видели, куда он направлялся?
– Нет, пожалуй что нет... Нет, определенно нет.
– У вас не было какой-то особой причины для наблюдения, как я полагаю?предположил следователь.
Мистер Дюпин пару раз сморгнул, прежде чем ответил:
– Нет, никакой особой причины не было.
– Он был в тот момент один?
– Да, один.
– У него было что-нибудь с собой?
– Только зонтик, больше ничего.
– Вы разговаривали с ним перед тем, как он ушел?
– О да, совсем незадолго до этого.
– И как вам показалось, мистер Баллантайн пребывал в нормальном физическом и душевном состоянии?
– Абсолютно нормальном, в том, что касается здоровья,- ответил секретарь. Потом, понизив голос, добавил: - Конечно, он был весьма обеспокоен деловыми вопросами.
– И как я полагаю, он обсуждал эти деловые вопросы с вами?
– Да. О да, обсуждал.
– Уходя, он сказал вам, куда направляется?
– Нет. Нет. Он был не слишком... не слишком общительным человеком, когда дело не касалось бизнеса.
– Мистер Баллантайн когда-нибудь упоминал в разговоре с вами о доме номер 27 по Дейлсфорд-Гарденз?
– Конечно нет.
– Благодарю вас,- сказал следователь, кивком показывая, что свидетель может идти.
Но у мистера Дюпина было еще что сказать.
– Думаю, мне следует сказать...- проговорил он, задыхаясь и крепко сжимая худыми руками перила свидетельской трибуны, будто боялся, что его могут силой увести оттуда, прежде чем он закончит,- я мог бы сказать, что в то утро мистер Баллантайн проявлял крайнюю обеспокоенность, даже тревогу...
– По поводу деловых вопросов. Вы это уже говорили,- вставил следователь.
– Нет, не деловых,- возразил свидетель.- Конечно, это тоже имело место, но, по-моему,- во всяком случае, мне так показалось,- он тревожился на свой собственный счет.