Жить
Шрифт:
– Не понимаю, - сказал Дима.
– что с ним такое наркоманы делают, что даже умирают потом? Сколько мы с тобой уже его сожрали и хоть бы что.
Паша пожал плечами:
– Говорят, варят.
Дима сморщился.
– Дрянь какая. Хотя, наверное, варёный мак это такое говно жуткое, что от него и сдохнуть можно.
На крыльцо вышел дед.
–
– Щас, иду!
– крикнул Паша и недовольно сказал Диме.
– Там в этом ведре больше половины баба Света понассывала.
– Это сестра бабки которая?
– Ну да, она ж не ходит. Нагадит в ведро, а мне потом выноси.
– А ты её как бурундучка.
– рассмеялся Дима.
– Придурок.
Паша понёс выливать ведро в речку. В числе других отходов туда плюхнулся большой подгузник, до того скрываемый на дне ведра толщей мутной вонючей воды.
– Дед!
– закричал Паша.
– Дед!
Дед показался на крыльце.
– Вы нахрена памперс в это ведро кинули?
Дед немного постоял, видимо, осмысливая значение услышанной информации, махнул рукой и ушёл обратно в дом.
Дима довольно смотрел на Пашу.
– Сколько мы насобирали?
– спросил он.
– Штук тридцать.
– Полыхнёт.
– радостно сказал Дима.
– Полыхнёт.
– подтвердил Паша.
– Серёга у бати возьмёт соляру.
– Это хорошо. Надо повыше сделать, чтоб даже в деревнях видно было и на Юго-Западе.
– Да будет. В том году сколько, штук пятнадцать всего, а горело так, что даже в газете написали.
Дима сорвал с растущего рядом куста смородины несколько кисточек с ярко-красными ягодами и принялся рассматривать на свету их тонкие желтоватые прожилки.
– Что девки?
– спросил он.
– А что девки?
– с возмущением ответил Паша.
– Я лично Маринку позвал, а ты смотри сам.
– Таньку не судьба было вместе с Маринкой позвать?
– А что я-то?
– ещё больше возмутился Паша.
– Тебе надо, ты и зови. Как бы я их обеих позвал? Как? Маринка бы обиделась, решила бы, что я ещё и к Таньке подкатить хочу.
Паша поднял с земли камень и раздражённо швырнул его в речку.
– Мог бы и позвать для друга.
– ядовито-тихо сказал Дима.
– Да ты достал!..
– Паша сорвался в крик, но Дима перебил его.
– Харэ орать. Ты знаешь, что я стесняюсь её пригласить, стесняюсь, понял?
– раздражённо выпалил он.
– Я ж тебе ничего не говорю за твоих гусей, я ж не смеюсь, что у тебя такой недостаток есть. Я понимаю. Вот и ты мог бы с пониманием... Ай, ну тебя.
– махнул рукой.
Некоторое время ребята не разговаривали и смотрели в разные стороны.
Далеко в стороне по шоссе ехал милицейский УАЗик. Он обогнал запряжённую сивой лошадью телегу и повернул на параллельную улицу. УАЗик остановился возле дома Серёги. Двое милиционеров вышли из машины и зашли в дом. Через некоторое время они вывели Серёгина отца с заломанными руками и усадили в УАЗик. Из дома выбежала мать Серёги. Её лицо было красное от крови. Она била руками в дверцу УАЗика и кричала "Пусть дома! Пусть дома!". УАЗик уехал, мать ушла в дом.
Дед, копошившийся в это время в огороде, довольно крикнул в открытую дверь на крыльце:
– Слышь, Зойка, Семён опять свою отмудохал.
Дима сказал в сторону:
– Только бы солярку дать успел.
Паша недовольно рявкнул:
– Дед, чё ты орёшь на всю улицу?
– и тихо добавил как бы про себя.
– У людей горе, он орёт.
Потом сказал Диме:
– Ладно, не дуйся. Хорошо, я сегодня вечером ещё раз к Маринке зайду и Таньку позову.
Дима обрадовано улыбнулся.
По улице расползлась послеобеденная жара. Люди поуходили с огородов и даже, казалось, машины на шоссе попрятались в тень. Только гуси плескались в речке, не обращая ни на что никакого внимания. Да ещё привязанные к колышкам козы лежали на траве и осматривали мир своим почти трёхсотшестидесятиградусным взглядом.
На улицу вышла соседская девчонка Таня. В руках она держала книгу.
– Что читаешь?
– спросил Паша.
– Книгу.
Она подошла ближе.
– Вы тут чего?
– спросила.
– Да так.
– ответил Паша.
Таня посмотрела на гусей в речке.
– Может, в книгу сыграем?
Ребята оживились.
– Давай.
– сказал Паша.
– Говори страницу.
Паша назвал цифры и сказал:
– Хочу знать, что с ней будет.
Таня развернула книгу на названной странице, и ткнув с закрытыми глазами пальцем куда-то в бумагу прочла:
– ... лежала за сиденьем, в ложбинке, в свежих сгустках крови. Он долго стоял и смотрел на мертвую курицу.
Дима хохотнул:
– На Маринку, что ли? Давай теперь я...
– На Таньку свою.
– огрызнулся Паша.
– А хоть бы и на неё.
– весело сказал Дима и назвал цифры.
– Хочу знать: придёт?
Таня прочла:
– ...свел меня к бабьему месту, но я видел хуже, чем он, и купальщицы мне
представлялись расплывчатыми белесоватыми пятнышками.