Жители ноосферы
Шрифт:
— Я, знаешь ли, рада, что мой… наш Пашка про меня тебе говорил. Но мне-то про тебя рассказать было некому.
— Чего?
Господи, ну и дура! Ученица школы для умственно отсталых детей!
— Зовут-то тебя как? Ты вообще кто?
— Я? Дашка.
Пашка — Дашка, надо же…
— Учишься? Работаешь?
— Не. Хиппую. В Москве.
— А что, за это платят?
— Чего?
Даже если бы я возжелала подарить дяде Степе репортаж про новых хиппи, у меня бы ни фига не вышло. Яркая особь их популяции двух слов связать не может.
— Живешь на что, говорю?
— А-а…
— Черепа в Москве? — это, чтоб вы не пугались, «родители» значит.
— Отец. Мать тут. Сестра.
Думала еще спросить, много ли можно напеть таким вялым невыразительным голосом… да ну ее на хрен! Не прикалывает меня жизнь хиппи! А вот Пашка относился к ним с пиететом. Особенно, говорил, в юности. Да и сейчас, вижу, не остыл интерес к экзотике.
— Ну и зачем ты меня искала — специально, поди, из Москвы приехала?
— Ага. Это…
У хиппарей есть свой особый язык. Какой-то квакающий. Они на нем шпарят ну очень бойко, а слова остального пипла забывают. Дашка все время словарик в голове листает.
— Ну я, короче, к тебе — а то к кому еще?
— Смотря зачем.
— А я беременная.
На мой хохот Зинаида Ивановна из коридора заглянула. Нет, лучше пойдем мы с этой дурехой во двор — там спокойнее.
— Я тебе что — женская консультация? — спрашиваю, усадив Дашку на мокроватую со вчерашнего дождя лавку и плюхнувшись рядом своими кожаными штанами.
— А я от Пашки беременная.
— И все-таки я не акушер-гинеколог.
— Чего?
— …Деда моего! Ты другие слова какие-нибудь знаешь?!
От моей ярости скамейка ходуном заходила. А она — тормоз тормозом — смотрит сквозь лохмы.
— Закурить дай.
— Тебе вредно… мать-героиня.
Но даю — подавись!
Откуда ей знать, что самая жгучая язва моей жизни — дети, которых у меня нет… или мужики, которые не хотят, чтобы дети у меня были? Дашке на мои годы смотреть снизу, задирая подбородок, и не высмотреть ни фига. Кстати, о возрасте…
— Тебе лет сколько?
— Восемнадцать.
Совершеннолетняя, значит. Не светит Пашке статья. Хотя какая там статья у хиппи…
— Знаешь что, Даша, — говорю, — у меня твой… наш Пашка восемнадцатым номером записан, и после него еще десяток, — вру, конечно. — И хотя мы с ним классно провели время, это время кончилось почти полгода назад, в июне, въезжаешь? Так что чем я могу тебе помочь, при условии, что не принимаю роды и не выписываю колеса, ума не приложу. Направление на аборт — тоже не ко мне…
— Не… мне не аборт. Это вообще нельзя. Не по природе. И колеса не нужны. Пока есть, а заломает — знаю, где взять.
— Господи, кого же ты родишь?!
— Кого по природе положено.
Удушила бы за такое хладнокровие!
А может, я просто к ней ревную?
— Я пошла, Даша, приятно было познакомиться, но меня работа ждет.
— Не, погоди. Это… я тебе главного не сказала… Хочешь, я тебе своего ребенка отдам?
Не судьба мне оказалось со скамейки встать — коленки задрожали, как отбойные молотки. Рука сама в карман за сигаретой нырнула.
— Я… это… уже решила. Пашка говорил, ты детей хочешь, а они у тебя не родятся. Может, природа против. А мне ребенка куда? Пашка дальше уехал.
Облегчением от этой новости ошпарило. Я точно ревную.
— В Читу, к буддистам. Сказал: «Вкус московской жизни за десять лет не изменился. Я опять, как в студенчестве, соскучился. С тобой стало пресно».
Может, я и сомневалась в правдивости Дашки, может, подсознанием перебирала знакомых — какая сволочь приготовила такой занимательный розыгрыш, — но услышала эту цитату… Пашка, из неопубликованного… Короче, она не врет ни грамма. Это его фраза. Наивной хиппачке такую не сконструировать. Моим недоброжелателям неоткуда почерпнуть Пашкин лексикон. «С каждым в принципе расчудесным человеком может стать пресно! Даже с самым-самым-самым сказочным, например, как ты, заяц». Нашел зайца, фыркала я, нам с тобой под четвертый десяток. Фыркала, чтобы не выдать потайного: похоже, снова-здорово шарик рулетки мимо моей ставки! Очередной мужик, которого я питаю своей энергией, уйдет счастливый, мнящий себя настоящим мэном. Так и вышло…
Опять отвлеклась.
— Видишь ли, Даша, если бы я могла позволить себе роскошь иметь ребенка, я бы родила сама. Но образ жизни мой таков, что я не вправе этого делать, потому что мы в ответе за тех, кого приручили. Пока я одна, у меня не будет детей от случайного на пути человека. Я не понимаю, когда говорят: «Завести ребенка пора!». Страсть — плохой советчик. Не хочу, чтобы мой ребенок не знал отца, чтобы ему отмерена была лишь половина по природе положенной любви. Это негуманно.
— Чего — от случайного? Не от случайного, а от Пашки.
— Да сам-то Пашка где? Не вынуждай меня на рифму…
— Неправда все. По природе женщина должна иметь детей. И мужчина тоже. Тебе он особенно нужен.
— А тебе, выходит, нет, раз хочешь отказаться.
— Не отказаться. Тебе отдать. Он же Пашкин. Ты его любить будешь, как Пашку. Я… это… статью читала…
— Ты уже говорила.
— Чего ты врешь про восемнадцатый номер? У вас любовь была. Он тебя тоже… ну… это… просто он такой, на месте не умеет сидеть. Ты на него не злись. Если, конечно, тебе бэбик совсем не нужен, ну, я… это… разберусь как-нибудь. А только я это… Ну, решила. Типа, ты девчонка клевая должна быть. А я, прикинь, с бэбиком в переходе? Мать говорит, из дома попрет. Уже поперла. А Пашка, он… это… он не знает ничего. Он вообще легкий.
Легкий. Работа ему везде найдется, где есть компьютеры. В Чите тоже. Больше всего он любит вкус жизни. Мне бы такую жажду — а то кисну по месту прописки.
— Срок маленький, два месяца. Пашки уже полтора месяца нет. И не будет. Я хотела к матери, а она все время говорит: типа, нагуляешь — погоню, от людей стыдно. А ты… это… подумай… Ты девчонка клевая, конкретно…
— Тебе денег дать?
— Ну… это… разве на билет. В Москву поеду.
Сую ей, не считая — лишь бы ушла.
— Даша… ты лучше больше не приходи. Мне жаль тебя и твоего ребенка, но… с тобой, наверное, ему будет лучше… у меня работа не для семейной жизни… Я сама легкая, не хуже Пашки… Вдруг ты с матерью помиришься? Вернешься домой? Я бы тебе советовала. Ведь по природе у всякой живой твари должен быть свой угол…