Жители ноосферы
Шрифт:
— А кто ж ее знает! Небось, со своим новым шлындает. Не ночевала. Зачем она вам-то?
— Я бы хотела, чтобы она тоже расписалась, что не возражает против устройства судьбы вашей внучки моими силами. Ну, для формальности…
Еще один визит сюда мне бы не хотелось наносить.
Из монолога Алевтины я поняла все и о старшей дочери. Тошно передавать. Но Бог подыграл мне, и, громыхая каблуками, в комнату ввалилась девица, состоящая из форм, очень похожих на материнские, и жующей челюсти.
С ней мы договорились еще быстрее. Дашку тут откровенно не любили. И она семью не
— Адреса мужа у вас нет?
— Какой он мне муж! На Дашку алименты забыла, когда и переводил последний раз. Небось, работает там без трудовой. А может, уж и не жив… Мне, что ль, по-вашему, дел больше нет, как ему письма писать?
Резонно.
Хватит ли мне подписей трех Митяевых?
Я кладу на стол Нине Семеновне отказы ближайших родственников от той, кому лишь предстоит оконкретиться в человеческую единицу.
— Как ее зарегистрировать в ЗАГСе? Или где там?
— Ты все же решилась?
— Не отговаривайте. Помогите. Любые деньги!
— Прекрати, дуреха! Зарегистрируем, потом с тобой начнем работать. Заявление о желании войти в ряды кандидатов на усыновление напишешь…
Мое заявление ложится сверху.
…— Митяеву Елену Павловну? С присвоением ей фамилии Степнова?
— Да. Пусть ее зовут Еленой.
Пашке нравилось это имя.
Нина Семеновна сморкается ни с того ни с сего. И очень сурово говорит:
— Ну, тогда справки начинай собирать. И медицинские, и социальные, и об окладе…
Свидетельство о рождении Митяевой Елены Павловны у меня на руках.
— Инна! — орет дядя Степа, когда я в очередной раз отпрашиваюсь на заседание очередной комиссии по ставшему моим до подкорки вопросу. — Ты последнее время совсем не работаешь! Я тебя уволю к чертовой матери!..
— А вы у нее спрашивали — я ей нужна? — роняет мой поганый язык, и дядя Степа раздувается, как аэростат на старте — вот-вот взлетит и сбросит на меня бомбу монаршего гнева. Но меня куда больше заботит, признают ли мои жилищные условия и месячный доход достаточными, чтобы отдать мне моего ребенка.
Она еще не может говорить, но тянется ко мне цепкими лапками, и в ее молочном прищуре мне мерещатся желто-зеленые Пашкины глаза. Они задираются: «Ну, что будем делать, маленький храбрый заяц?».
Я тоже не лох последний — об этом вслух не говорят, но кое-какие деньги в неподписанных конвертах подсунуты кому надо. Иначе, боюсь, дело было бы признано спорным. А еще мы с Ниной Семеновной сочинили премилую историю Ленкиного появления на свет, в которой фигурировало мое журналистское знакомство с Дашкой, сердечное покровительство последней и гуманистическая невозможность пройти мимо чужой беды. Подтвердить ее трудно. Опровергнуть и вовсе нельзя.
Меня просветили Х-лучом официальных органов и ничего противосоциального не нашли.
Кнопке Ленке я купила коляску. Под вечер мы чинно гуляем по парку.
…Не
«…удовлетворить ходатайство Степновой Инны Аркадьевны об удочерении Митяевой Елены Павловны, родившейся 4 мая 1999 года, с присвоением ей фамилии Степнова.
26 августа 1999 года».
Заключительный аккорд в музыкальной пьесе, что все лето разыгрывалась на моих нервах.
Я снова и снова вынимаю бумаги, таращусь в них: не верится! А вот Игорь Елкин сразу поверил:
— Ну что, причитается с тебя… мать-героиня?
Бумерангом летает это прозвище. Я его бросила, не думая, а оно ко мне же и вернулось.
— Потом. Не сегодня. Надо маму и дочку обрадовать.
Сбросила, в общем, коллег, рвавшихся пропить со мною вместе виртуальное рождение Ленки, с хвоста, — якобы, тороплюсь. Но ведь соврала — недорого взяла! Не доехав до дома, выскочила из троллейбуса, шпионски озираясь, и нырнула в парк так называемой культуры и отдыха (на самом деле это парк бескультурья и безобразий, но еще довольно рано). Купила баночку джин-тоника и побрела по чудом сохранившейся аллее со следами асфальта, пытаясь примерить себя к новой роли.
В парке совершенная элегия — прозрачная полутьма, пространное молчание, утонченный запах увядания и все такое прочее. Гляжу на себя со стороны — тургеневская героиня наслаждается собственным страданием, вписанная в красивую мизансцену. Попутно отмечает, правда, знаменательное событие, прихлебывая на ходу из мультипликационно-яркой банки. И даже курит на ходу, эмансипированная дуреха.
Теперь у Ленки есть документированная мама. Сколько времени уйдет на то, чтобы я стала мамой по-настоящему? Вот моя родительница — уже три месяца, как бабушка, а я, золотое перо, — положа руку на сердце, не такое ли перекати-поле, как Ленкин отец?
Кстати, об ее отце.
Дурацкая идея: а не выискать ли Пашку в Чите, или где он там есть, через интернет? Вряд ли он поменял логин…
И что я ему скажу? Здравствуйте, вы наш папа? Я теперь мама вашей с Дашкой дочки?
А где гарантия, что он не спросит: кто такая Дашка? Да и вы, гражданка, собственно, кто такая? Впрочем, у вас красивый рот — такими губами приятно дегустировать вкус жизни. Хотите, сегодня вечером мы будем пить чашу жизни, соприкасаясь ртами?
Может, и не так.
Может, он и обрадуется ребенку? Вроде как намекал — давай родим…
Но почему бы ему не знать про Ленку?
Решено — завтра на работе в обед прокрадусь в отдел верстки, попрошу пустить меня в Интернет, напишу ему письмо, а если поможет Слава Зотов, даже выйду в чат и брошу сообщение по аське! Сама-то я этой премудростью не владею, а Слава у нас великий хакер, Пашке не уступает.
Пора домой, гулять с Ленкой. Приличная мама обязана торопиться с работы к дитю.
Подхожу к подъезду и трясу головой — бред? зрительная галлюцинация на основе длительных рассуждений? материализация мысли?