Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том V. Май
Шрифт:
– Любезная дочь моя! Как раньше великой телесной красотой своей ты удивляла царского сына и всех встречавших тебя, так и теперь постарайся угодить истинной душевной красотой своей Сыну Божию, Царю Вечному, Которому ты обручила себя в невесту. Я вижу, что ты уверовала в небесного истинного Бога. Да укрепит Он тебя на подвиг страдания за Него, да даст Он тебе победу на врага и да увенчает Он тебя в Своей славе венцом торжества! А теперь, дочь моя, поскорее с миром уходи от меня; мне не хочется, чтобы ты медлила у меня в доме, не смею удерживать тебя, так как боюсь гнева царского сына, который считает тебя своею невестою. Однако не думай, что я боюсь за себя: если бы я пострадала с тобою, то вместе с тобою я приняла бы и награду от Бога; но я боюсь за всю семью свою и за всех своих родных. Если царский сын, думающий стать мужем твоим, узнает, что ты христианка, а также и то, что ты гостишь у меня в доме, то он погубит меня со всей моей семьей.
Выслушав эти слова своей кормилицы, святая Пелагия, поникнув лицом своим, отправилась обратно к своей матери.
Когда Пелагия приблизилась к своему дому, навстречу ей вышла ее мать. Увидав свою дочь не в царской порфире и без драгоценных украшений, но в простой одежде, она пришла в ужас и недоумение.
Один из слуг рассказал ей обо всем, что случилось на пути, поведал ей, как Пелагия приняла Святое Крещение от христианского епископа. Услышав об этом, мать ее как бы омертвела телом и по причине великой скорби пролежала долгое время на одре, как мертвая. Потом, придя в себя, она, ничего не сказав дочери, поспешила к царю и просила дать ей воинов, чтобы разыскать и схватить епископа, обратившего в христианство ее дочь, и привлечь его к суду. Царь дал ей много воинов, конных и пеших.
Между тем блаженная Пелагия, видя мать свою в сильном гневе, взяла с собою нескольких веровавших во Христа слуг, вышла с ними тайно из дому и, переправившись через реку по имени Кидн [134] , решила здесь скрыться.
Мать ее, вернувшись домой с воинами и не найдя Пелагии дома, опечалилась еще больше и разослала повсюду воинов, приказав им искать Пелагию и епископа Клинона.
Воины разошлись по всем окрестностям, расспрашивая о Пелагии по дорогам и разыскивая ее всюду по горам и пустыням, но не могли найти ее, потому что ее чудесно защищал Сам Бог. Святая Пелагия, сидя на берегу реки, видела на противоположном берегу воинов, разыскивавших ее; но воины, у которых в это время по устроению Божию закрылись их телесные очи, не видели ни ее, ни ее спутников. Тогда святая сказала своим слугам:
134
Кидн – ныне Терсус-Чай, небольшая река в Киликии; берет начало на Тавре и протекает через город Таре.
– Видите ли вы, как Господь наш любит и покрывает рабов Своих, надеющихся на Него?
После усиленных бесплодных розысков воины вернулись, не отыскав ни епископа, ни Пелагии. Это повергло мать Пелагии в величайшую скорбь и печаль, так что она казалась едва живой.
Тогда Пелагия, ощутив в сердце своем внушение от Духа Святого и воспылав любовью к своему Небесному Жениху в такой степени, что готова была отдать себя на мучения за имя Христово, пошла в дом к матери и начала так увещевать ее оставить свою ложную скорбь:
– К чему, – говорила Пелагия матери, – ты так гневаешься? Отчего ты не хочешь познать истины? Ты не посовестилась созвать воинов для розысков святого мужа, который чтит Бога Всевышнего, Создателя всей твари. Не стыдно ли тебе воздвигать брань на Бога Небесного? Не знаешь ли ты, что раб Его, епископ, мог бы молитвою упросить Его послать к нему одного из Его ангелов, который в мгновение ока истребил бы все полки воинские?
Это и многое другое говорила о Господе Иисусе Христе святая Пелагия, увещевая свою мать познать истинного Бога, но без всякого успеха, так как мать ее была ослеплена безумием и ожесточена злобой. Она, не внимая боговдохновенным словам дочери, послала сказать царскому сыну следующее: «Твоя обручница посвятила себя христианскому Богу».
Услышав это, юноша тот сильно огорчился. Его надежды рушились. Он вспомнил, как много христиан замучил его отец, не убедив, однако, ни одного из них подчиниться ему. В смущении и печали сидел он одиноко в своей палате и рассуждал с собою так:
«Если Пелагия уверовала в христианского Бога и обручилась с Ним, то ни за что не согласится она отступить от Него и стать моей женой. Что же мне делать? Предам ли ее на муки – это ни к чему не приведет, так как я знаю, с какою великой радостью христиане сами предают себя на муки и на лютейшую смерть за своего Бога. Так же сделает и Пелагия; конечно, она скорее предпочтет умереть, нежели стать моей женой; на мою же долю остается только стыд и еще большее горе. Стыд и позор будет мне от этого посмеяния надо мною от христиан, а печаль и горе от ее смерти, так как я люблю ее безмерно и весь горю огнем любви к ней. Знаю свою участь! Чтоб не смотреть на ее муки и самому более не страдать муками сердца, уязвленного любовью, убью я себя сам, так как мне лучше умереть один раз, чем ежедневно переживать муки смерти, презираемому и ненавидимому по причине той любви, которой я пылаю».
Сказав это, юноша тот вынул свой меч, обнажил свою грудь и, приставив острие меча к груди, с плачем сказал:
– Пусть будет проклят тот час, в который очи мои увидели великую красоту, которой я не могу ни насладиться, ни насытиться. Но вот, разом освобожусь я от всех своих страданий!
После этих слов юноша сильно ударил себя мечом в грудь и, пронзив ее, пал на меч и умер.
Мать Пелагии, узнав об этом, пришла в ужас, боясь, что царь Диоклетиан казнит ее со всем родом ее из мести за своего сына. Посему она сама связала дочь свою и привела ее к царю, на нее одну возлагая вину смерти его сына и выдавая ее на смерть и казнь. Диоклетиан, посмотрев на мать и дочь, сказал им с великою печалью в сердце:
– Что сделали вы? Вы убили моего сына!
Мать ответила ему так:
– Вот, я привела к тебе виновницу смерти твоего сына. Казни ее и отомсти за эту смерть.
Между тем Диоклетиан засмотрелся на великую красоту Пелагии, которая была прекраснее всех его жен и наложниц, так что никогда он еще не видал такой красивой женщины. Он думал теперь уже не о казни и не о мести, а о том, чтобы удовлетворить разгоревшуюся в нем страсть. Он стал придумывать, как бы отвратить Пелагию от Христа и взять к себе в жены. Он приказал принести и положить пред девицей множество золота и драгоценных камней, желая прельстить этим невесту Христову, а матери ее дал сто талантов [135] золота и отпустил ее. Она вернулась в свой дом, радуясь демонской радостью. Святая же Пелагия была оставлена в царской палате на попечении царских служанок.
135
Талант – слиток серебра или золота различной величины и ценности, в зависимости от времени и места обращения. Древнееврейский талант равнялся на наши деньги: золотой – 26 875 р., серебряный – 2 016 р. Древнегреческий золотой талант равнялся приблизительно 1 500 р.
На следующий день царь приказал привести к себе святую девицу с честью, а сам воссел на троне во всем своем блеске, со всеми своими советниками. Множество воинов окружали его. Пред столь великим собранием, обратился он к святой девице с такими словами:
– Одного прошу я у тебя, Пелагия, чтобы ты отверглась Христа; я же возьму тебя в супружество, и будешь ты первою в моем дворце; я возложу на тебя венец царский, и всем царством моим будешь обладать ты вместе со мною. Если от тебя буду иметь сына, то после меня он сядет на престоле моем.
Святая Пелагия, исполнившись божественной ревности, без боязни отвечала ему:
– Ты безумствуешь, царь, говоря мне такие речи! Знай же, что я не исполню твоего желания, ибо я гнушаюсь твоим мерзким браком, так как у меня есть Жених – Христос, Царь Небесный; не желаю я твоего царского, суетного и маловременного венца, ибо у Господа моего в Небесном Царстве мне уготованы три нетленных венца. Первый – за веру, так как я уверовала всем сердцем моим в Бога истинного; второй – за чистоту, так как я вручила Ему мое девство; третий – за мученичество, так как я хочу принять за Него всякую муку и положить душу мою ради моей любви к Нему.