Живая вода
Шрифт:
Друзья приблизились к гробу. Аркадий стал внимательно разглядывать присутствующих: самого покойника – тщедушного мужичка с острым носом, его вдову – отёчную маленькую женщину в чёрном платочке, заплаканную старушку, наверное, мать, каких-то мужчин, наверное, коллеги, профсоюз с работы. В это время Василий, ничтоже сумняшеся, вытащил из-за пазухи бутылку, откупорил, отодвинул в сторонку вдову и нагло сбрызнул эликсиром лицо, и особенно губы покойнику.
Возмущённая вдова вскрикнула дрожащим от возмущения
– Да что ты делаешь? Уберите его! Это какой-то идиот!
– Уходи по-хорошему! Ты кто такой? Уходи!
Мужики оттеснили Кашеедова в сторонку, но совсем из церкви он не вышел, наблюдая за происходящим издали.
Аркадий на минуту отвлёкся на друга, но потом вспомнил, что они проводят эксперимент, вытащил планшет и включил режим видеозаписи, как оказалось, вовремя. Басистый рассудил, что видео, несомненно, когда-нибудь пригодится в качестве документального свидетельства подлинности и эффективности лекарства.
– Хулиганы! Что вы творите, бесстыдники? Да что же это делается! – заголосили две монахини, которых привлёк шум.
Аркадий держал камеру твёрдой рукой. Вдова вытащила из сумочки носовой платок и стала вытирать покойнику испачканное лицо. Вдруг она резко вскрикнула, потому что покойник вдруг широко распахнул глаза. Женщина схватилась за сердце, а покойник широко вращал глазами, недоумённо изучая лики, глядящие на него со стен и потолка и мерцающие в зыбких отблесках свечей. Покойник явно не понимал, где он и что с ним.
Ноги у вдовы подкосились, её подхватила стоящая рядом старушка.
Покойник громко откашлялся, потом сел и оглядел присутствующих.
– Сыночек! – старушка оставила вдову и кинулась к нему с объятиями.
– Ирод! Ты живой! – неожиданно для всех громко крикнула бывшая вдова, ставшая снова женой. – Да сколько же ты меня будешь мучить, проклятый!
Она разрыдалась, между всхлипами приговаривая:
– Алкаш несчастный, даже сдохнуть как все люди не можешь!
– А я чё? Я ничё, – оправдывался покойник.
К гробу стремительно подошёл попик, совсем молодой, высокий, стройный, с рыжеватой бородкой, просто душка. Такому красавчику только и отпевать покойников, не венчать же, дабы не смущать новобрачных.
– Что здесь происходит? – спросил он мелодичным баритоном.
– Это они всё устроили! Они, батюшка! – одна из монахинь указательным пальцем больно ткнула Басистого в бок, а потом рукой махнула в сторону Кашеедова: – И вот этот ещё! Они всё сделали!
– Эти озорники с моим, наверное, сговорились, чтобы цирк здесь устроить, – подхватила бывшая вдова. – Пропойцы проклятые! Ни стыда ни совести!
Покойник ещё раз прокашлялся и попросил:
– Воды! Пить хочу, умираю!
– Пить ты хочешь, гадина! – вдова подскочила к гробу и начала лупить муженька кулаками, большой потёртой сумкой и ещё какими-то подручными средствами куда ни попадя.
Батюшка принялся её увещевать. Не глядя на них, Басистый нагнулся над гробом и вполголоса спросил покойника:
– Ты видел рай?
Аркадий сам не знал, что его, оказывается, волнует этот вопрос.
– Чё? – теперь у него переспросил покойник.
Вдова и священник опять переключились на Басистого.
– Молодой человек! Идите отсюда! – потребовал священник трагическим голосом, как человек, вынужденный идти на крайние, жёсткие меры, хотя всегда он избегал таких мер и старался быть мягким и лояльным. Казалось, что ему самому очень больно выгонять кого-то из дома божьего.
Аркадий сделал шаг в сторону, одновременно выключая камеру, кинул взгляд на Кашеедова и увидел, что тот стоит у входа и энергично жестикулирует, вызывая его наружу.
– Их нужно задержать и полицию вызвать! – заявила старушка-монахиня. – Хулиганы!
– И я считаю, что их нужно наказать! – поддержала её напарница. – Благословите, батюшка, я позвоню в полицию.
– Держите их! – крикнул один из мужчин, присутствовавших на процессии.
– Не нужно, – строго ответил молодой священник. – Пусть уходят.
Однако этих слов молодые люди уже не слышали, они выскочили из церкви и помчались через кладбище, петляя и путая следы, хотя за ними никто не погнался. Друзья энергично пробежали по узкой дорожке, остановились перевести дух у одной из могил, огороженной тяжёлой чёрной чугунной цепью и выложенной квадратными плитами. Внутри ограды росла берёза и какие-то кустики по периметру. Они перешагнули через цепь и присели на скамейку у столика.
– Им в доме престарелых надо жить, а не в монастыре, – едва отдышавшись, сказал Кашеедов, имея в виду, конечно же, принципиальных монахинь, вынудивших их спасаться бегством.
– О какой ерунде в такой момент ты думаешь! – ответил ему Басистый.
– В монастырь должны уходить молодые интересные женщины, разочаровавшиеся в любви, а не такие старые перечницы, как здесь.
– Может, так и было, просто они в монастыре уже давно, успели состариться, – со смешком предположил Басистый.
Кашеедов состроил лицо умника-отличника, что ему совсем не подходило и делало его похожим на депутата. Аркадий усмехнулся, а потом с сожалением сказал:
– Так мы и не узнали, есть загробная жизнь или нет.
– Зато теперь точно знаем: лекарство на людей тоже действует, – подытожил Кашеедов. – Сейчас посмотрю, сколько его осталось.
Он вытащил из-за пазухи бутылку, ревниво оценил уровень жидкости, убедился, что пока достаточно, и поэтому ничего не сказал.
– Ну, теперь по домам, – предложил Аркадий.