Живая земля

Рубанов Андрей Викторович

Денис, приятно хмельной, улыбнулся и сказал:

– То, что я продаю, совершенно законно и безвредно.

– Тогда ваш юрист всему вас научит. Но и с ним надо быть максимально прозрачным. Понимаете?

– Нет.

Тощая посмотрела на Полину и покачала головой.

– Денис, – сказала Полина, – поговорим об этом потом.

– Ладно, – тут же согласился молотобоец. – Тогда закажите мне еще выпить.

– Конечно, – прошелестела Полина.

Загорелая ухмыльнулась. Тощая поджала губы и произнесла:

– Кстати,

если завтра вы собрались заключать важную сделку, то сегодня вам лучше не употреблять алкоголь.

– Почему?

– Потому что это прозрачное заведение. Что вы пили, как и сколько – все будет зафиксировано и отправлено на центральный сервер. В случае возможного судебного разбирательства вас обвинят в том, что вы управляли бизнесом в нетрезвом состоянии.

– Чепуха, – решительно сказал Денис. – У меня нет бизнеса, а с двух рюмок нельзя быть в нетрезвом состоянии.

Тощая покачала головой:

– Если вы собрались что-то продавать – значит, это бизнес. Если вы пьете коньяк – значит, вы в нетрезвом состоянии. Вы слишком мутный человек, Денис, будьте прозрачнее, иначе у вас ничего не получится.

– Постараюсь, – сказал Денис.

Блондинка, сидевшая, закинув правую ногу на левую, закинула теперь левую на правую, и на ее бедре повыше колена расцвело красное пятно. «Обычные девки, – подумал Денис, – ничего особенного. Ноги, плечи, глазки подведенные. Красивые, молодые, веселые. Обычные».

Но Таня выглядела бы среди них как неухоженная дурнушка. Даже та, новая Таня, в маленьком черном платье, в дыму валютного ресторана, тычущая пальцем в миллионера Голованова, цинично усмехающаяся, взрослая, шикарная, – рядом с Полиной была бы просто бледной молью. Эти девки не ломали стены и перекрытия в минус двадцать пять, на ледяном ветру, на высоте четверти километра. Не обедали репой с картофельным гарниром, под плакатом, призывающим беречь сбереженное. Не ходили в школу пешком: дважды в день три километра по пробитым в сугробах тропинкам.

«Это я должен глядеть на них с превосходством, – подумал молотобоец, – а не они на меня. Это я должен снисходительно улыбаться. Почему я не гляжу с превосходством, почему не снисхожу?»

– Ладно, – сказал он. – Пожалуй, я отменю переговоры и выпью еще одну рюмку. Обо мне поговорили – давайте о вас, дамы. Как вы проводите вечера? – Ой, – вздохнула блондинка. – Скучаем. Ты, Денис, приехал в очень скучный город. Или клуб, или кино, или – вот, – она обвела длинной рукой полутемное заведение. – Ну, салон, бассейн, куда еще…

– А учеба?

– Учеба – это святое, – вяло произнесла блондинка. – Я учусь на фэшен-координатора.

– А я – на менеджера по ликвидации избыточной вариативности, – сказала Полина. – Но я, в отличие от нее, еще и работаю. В БЕРОКО.

Блондинка ядовито улыбнулась:

– Прости, дорогая, но твое БЕРОКО – жутко мутная контора.

– Сама ты мутная, – весело ответила Полина. – Самое мутное дело – это фэшен. И кино. И шоу-бизнес.

Блондинка небрежно отмахнулась и обняла губами коктейльную трубочку.

– Я тоже пойду в БЕРОКО, – сказала загорелая. – Все говорят, что там весело.

– И что же, – спросил Денис, – веселого происходит в БЕРОКО?

– Не слушай их, Денис, – небрежно сказала блондинка. – Нет там ничего веселого. Ходят по городу и ищут китайскую контрабанду.

– А разве она тут есть?

– Она везде есть, – сказала Полина. – Прежде всего она – в головах. Китайский товар легко вычислить и изъять. Гораздо сложнее бороться с китайщиной в мозгах. С бамбуковым мышлением.

– Интересно, – сказал Денис. – А как проявляется китайщина в мозгах?

– Очень просто, – вместо Полины ответила тощая, опять подбираясь и поправляя блузку. – Если человек думает, что кто-то бедный и голодный приедет издалека и сделает его работу, за чашечку риса и пару червонцев, – это китайщина. Бамбуковое мышление. Если человек думает, что ему можно не делать вещи, а устроить так, чтобы вещи делал китаец, – это бамбуковое мышление. Если человек думает, что ему можно не напрягаться, потому что китаец все равно напряжется, – это бамбуковое мышление.

– Мысли правильные, – сказал Денис. – Только, по-моему, китайцы тут ни при чем.

Тощая кивнула.

– В принципе, да. И китайцы, и бамбук. Но с китайцами – нагляднее. Общество бескорыстной российско-китайской дружбы следит за тем, чтобы граждане страны надеялись на самих себя, а не на китайцев.

«Барабанит, как по учебнику, – подумал молотобоец. – Декларирует. Отличница, наверное. Поэтому и тощая».

– Кстати, – продолжала тощая, – в совет учредителей общества входят многие китайские деятели культуры, философы и ученые. Самим китайцам тоже выгодно, чтобы их воспринимали как нормальных людей. А не как муравьев, которые безропотно обслуживают остальной мир, по первому приказу собираются в толпы и бегут работать. Понимаете?

– Да, – сказал Денис, принимая из рук официанта рюмку. – А вы тоже работаете в БЕРОКО?

– Работала, – ответила тощая и опять надела очки. – Потом меня передвинули на более ответственный участок.

Молотобоец скосил глаза на прильнувшую к нему Полину – одновременно прохладную и горячую, почти как семя стебля.

Они все красиво декларируют. Емко и выпукло. Доходчиво. И эксперты из телевизора, и миллионер Голованов из шикарного шалмана, и костлявая сероглазая девушка из города под Куполом. Сытые и гладкие всегда вооружены сотней отточенных фраз. Спорить бессмысленно – фразы все правильные. В наше время сытый обязан быть умным и уметь красиво говорить. В седой древности сытый целыми днями упражнялся в фехтовании – сейчас он упражняется в риторике. Чтобы в любой момент рассказать любому голодному, что голод – это полезно.