Живи и помни
Шрифт:
А вот Медведев Иван Иванович, зрелых лет промышленник, строит рыбозавод в Таганроге. Он вкладывает средства в расширение порта. На его благотворительные пожертвования строится каменная лестница к морю в парке города. Имеет крупные дела в Ростове, Москве. Любит широко гульнуть. Недавно женился. Молоденькая жена разодета по последней моде. Раскланявшись с молодыми людьми, Иван Иванович представил Семена Петровича своей жене, с которой тот не был знаком.
Свободин Кузьма Егорович, директор гимназии. Небогатый интеллигент-просветитель, полный передовых идей, со своей женой Антонидой Евлампиевной,
Семен невольно весь подобрался, вновь почувствовав себя гимназистом.
Так, переходя от одного к другому, здоровался Семен с таганрогским обществом. Но вот – уже третий звонок. И все это море блеска, цветов, бархата, кружев и духов полилось по рядам и креслам. Зал был хоть и небольшой, но уютный. Видимость и звук – отличные. Предвкушая удовольствие, молодые люди приготовились слушать и смотреть «Сильву».
Конечно, молодому, блестящему, пожившему несколько лет в Петербурге Семену уже после двух актов стало скучновато: и голоса были не очень хороши, и примадонна была далеко не блеск, как выразился Саша. Но это не мешало Семену с удовольствием взирать на публику, на сцену.
– Но что такое? Не может этого быть… – невольно прошептал Семен.
– Да что случилось? – забеспокоился Саша.
– Послушай, Александр, кто это на балконе слева? В зеленом, рядом с маленьким, плешивым господином, похожим на купца?
– A-а, это Мирзоян Ашот Маркович, глава купечества. Жена его два года как померла, так он женился на очень молодой бесприданнице, хотя она дворянского рода. Ей 25, а ему 60, но что делать, зато богат. У него дочь, старше ее, живет в Ростове, и сын где-то служит. Говорят, что жена наставляет ему рога. Очень ревнив. А она, знаешь, доводится нам дальней родственницей. Мы хорошо знаем друг друга. Хочешь, представлю?
– Конечно, еще спрашиваешь! Пойдем, сейчас будет антракт.
И едва дождавшись антракта, молодые люди прошли в ложу Мирзояна. Да, это была та самая дама, которую Семен выручал из беды. Семен смотрел на Ольгу Николаевну, не замечая никого вокруг. В глазах ее были испуг и лукавство. Подавая ему руку при знакомстве, Оля поднесла пальчик к губам: мол, молчите… И это как-то уже объединяло их.
Растерянный и недоуменный взгляд Семена показался подозрительным Ашоту Марковичу, и он всячески старался отделаться от молодых людей. Чтобы не быть назойливыми, те вышли в фойе.
– Ты понимаешь, Саша, это та самая девушка, которую я вчера выручил из беды, о которой я тебе рассказывал. Как она туда попала? Это просто неправдоподобное пришествие. Непостижимо! Попробуй, друг, устроить нам с ней встречу. Я не думаю, что могу нанести им визит. Ты видел, как кипел от злости ее муж?
– Успокойся, Семен, будет тебе встреча, что-нибудь придумаем. Пойдем в зал. Кончился антракт.
– Нет, Саша, ты иди, а я попозже подойду. Немного побуду здесь один. Ты обратил внимание, что Мирзояны уехали, не досмотрев спектакль до конца. Это все Ашот Маркович. Азиат… Мучитель!
Оставшись один, Семен, едва пришедший в себя после удивительной встречи, был потрясен.
– Чудо как хороша! Ольга Николаевна! Оля! Оленька…
Перед ним стояли огромные, в пол-лица, зеленые глаза, к которым так шел зеленый бархат ее платья. Небольшого роста, великолепно сложена, выглядела Оля изумительно. 25 лет ей никак не дашь, самое большое – 18–19. Семен прошел в зал. Вряд ли он следил за ходом спектакля – мысли его были далеко.
Дни летели незаметно, наполненные до отказа встречами, событиями. Конечно, Александр познакомил Семена ближе с Олей на одном из вечеров, которые давали сливки общества, куда наперебой приглашался Семен, где были дочери на выданье.
Вся та история с погоней оказалась мало занимательной.
Ольга, переодевшись, ушла на свидание, а ревнивый муж послал ищеек по следу – узнать, с кем. Ее, наверное, можно понять: ну что ей – молодой, веселой, красивой, еще не жившей, ничего не испытавшей в жизни, – муж, которому седьмой десяток, и который уже вас испытал и пожил в свое удовольствие. Ей хочется радости, веселья. А он посадил ее в «золотую клетку». Вот она иногда и срывалась, и даже не столько из-за увлечения кем-то, а просто от злости на безрадостную жизнь.
Но тут, похоже, между молодыми людьми завязались серьезные отношения.
Таганрог – город небольшой, ничего не утаишь, пошли слухи.
Если б молодость знала, а старость могла… Как нельзя лучше сказано. Но молодость не хочет знать, пока сама не пройдет через все. Ей хочется самой любить, радоваться и разочаровываться. А старость, она что ж? Только богатый опыт да покой, но и она не желает сдаваться.
Семен был влюблен, никого не слушал, ничего не замечал. Никакие увещания друзей и знакомых не помогали. Алексей Владимирович Богданов потихоньку сообщил батюшке Семена о сложившихся обстоятельствах. Он боялся, как бы тот не попал в какое-либо недоразумение. Ведь Мирзоян был ревнив и злопамятен. Ему терять нечего, кроме молодой жены, и он своего не упустит, будет драться руками и зубами. Вырваться Оленьке из его когтей не так-то просто.
Петр Семенович срочно приехал в Таганрог. Узнав, в чем дело, решил сам во всем разобраться. Он знал своего сына как никто хорошо и понимал, насколько ранима его душа. Он видел, что здесь нельзя идти напролом.
Некоторое время отец и сын, живя вдвоем, не касались темы влюбленности Семена. И только когда Петр Семенович понял, что больше тянуть нельзя, так как у Семена кончается отпуск и надо что-то предпринять, решился на серьезный разговор с сыном.
– Семен, ты достаточно взрослый человек и можешь и должен отвечать за свои поступки. Я не стану тебя убеждать в моей искренней любви и беспокойстве за тебя. Но давай обсудим создавшееся на данный момент положение.
Тебе 23 года, ты только вступаешь на жизненный путь. Все у тебя вроде хорошо складывается. Профессия любимая, продвижение по службе и т. д. Естественно, материально ты нуждаться не будешь, как бы ты ни поступил сейчас. Мы тебя не оставим, в тебе наша с мамой жизнь. Я уверен, что ты порядочный человек, честный, ни на какую подлость не способен. Но ты можешь много напутать себе в жизни по молодости, по горячности. И моя обязанность как отца, как прожившего уже большую жизнь друга и имевшего больше опыта, вовремя тебе посоветовать, подсказать.