Живи, ирбис!
Шрифт:
— Все! — облегченно выдохнул он. — Теперь как только хищник цапнет колбасу, палочка — бряк! Ящик — хлоп! И хищник попался… А вот с млекопитающим не знаю как: молоко за веревочку не привяжешь…
…Случилось это во время завтрака. Вверху, над потолком, раздался пронзительный вой, что-то заскребло там, заколотилось. Через щели между потолочными досками посыпалась земля.
— И это называется — отдых! — воскликнула мама, укоризненно глядя на папу. — Что там такое?
— Откуда я знаю? — нахмурился папа. — Потолок-то не стеклянный. Похоже на битву каких-то чудовищ.
Вовка
— Нет, это невыносимо! — возмутилась мама. — Ну, что ты сидишь, как приклеенный? Выясни, наконец, что там творится!
Папа сердито отбросил вилку и встал из-за стола.
— Не ходи туда! — вскричала вдруг Леночка.
— Это почему?
— Там… там зверь, который хищник, — сказала Леночка и заплакала.
Папа растерянно передернул плечами.
— Что еще за зверь ужасный — бурундук? — проворчал он. — Таёжные страсти-мордасти!
Он взял в углу пустой мешок и вышел. Вовка тоже выбрался из-за стола, наспех зарядил свой пистолет бумажным пистоном и хотел прошмыгнуть во двор. Но мама перехватила его на пороге.
— Без тебя обойдется! Герой!
Скоро папа вернулся, держа мешок на отлете в вытянутой руке. Внутри мешка кто-то отчаянно вздергивался, подпрыгивал и фыркал. Сквозь полотно то тут, то там прорезывались наружу острые черные коготки. Можно подумать, в мешке беснуется целая стая юрких зверьков.
— Вот он — ваш хищник! — только и успел сказать папа, заглядывая в мешок.
В ту же секунду из мешка на плечо ему вспрыгнул живой черный комочек. С плеча комочек, будто пружиной, швырнуло на бревенчатую стену, со стены — на вешалку, с вешалки — на сундук. Затем эту черную молнию кинуло за шкаф. Она прошуршала там, проваливаясь до пола, фыркнула и утихла.
— Н-да-а! — обескураженно протянул папа, все еще держа мешок в руках. — Он довольно шустрый, ваш зверь кошмарный — бурундук!
— Выбрось сейчас же эту дрянь! — простонала мама. — Зачем ты принес его? Кто это такой, наконец?
— Больше всего он похож на черную пантеру, — сказал папа. — А, если ему мелом полоски на боках нарисовать, то и за тигра сойдет.
— Нашел время паясничать! — рассердилась мама. — Как вот теперь от него избавиться? Не возьмешь же его голыми руками!
— Можно капкан поставить! — предложил Вовка. — В Африке так ловят хищников. Или ямы выкапывают. Я в кино видел.
Папа присел на корточки перед шкафом, осторожно просунул под него руку, но тотчас отдернул ее: зверек испустил пронзительный боевой клич, из-под шкафа выбросилась когтистая черная лапка с растопыренными пальчиками и, яростно царапнув по воздуху, скрылась.
— Этот черный пират готов, кажется, и на рукопашную! — рассмеялся папа.
Никто не заметил, как вошла соседка, тетя Вера, которую мама просила принести ведро картошки и соленых огурцов.
— Уже не на чердаке ли изловили, чертенка? — спросила она.
— Там, — подтвердил папа. — Зачем-то ящик на себя нахлобучил. Это, знаете, уметь надо.
— Не
Мать его, кошка, сгинула вскоре. То ли от тоски по детишкам померла, то ли бабка Анна куда ее пристроила. А дикарек этот, видать, так и выжил, людей не видамши.
— Так, чем же он там питался, на чердаке? — удивилась мама.
— Чем-то, значит, питался! Может, мух ловил, жуков. Мыши опять же и на чердаках водятся. Такой шустряк не пропадет. Воды ему тоже не ведро надо. Застоялась в желобе лужица после дождя, ему, маленькому, и этого довольно.
— Все это довольно трогательно, — сказала мама, — но данного дикаря все равно придется выкинуть. Я представляю, какой будет отдых, если рядом живет хищник из семейства кошачьих. Я на дачу ехала, а вовсе не в джунгли.
Но Вовка с Леночкой так горячо стали упрашивать маму оставить котенка, что она наконец сдалась.
— Только на себя пеняйте, когда он пооткусывает вам руки-ноги. Его бы сперва укротительнице Бугримовой вручить на год-другой, чтобы дрессировала вместе со своими львами.
Так остался черный «зверь» жить на кухне, под шкафом. Свою территорию он охранял ревностно и храбро. Стоило только кому-то приблизиться к шкафу вплотную, из-под него молниеносно выскакивала черная когтистая лапка и начинала яростно рассекать воздух. «Не подходи, мол, коли жизнь дорога!»
Если пришелец не отступал, из темной щели под шкафом вырывался предостерегающий боевой клич: — Яу-у! Яйу-у-у! У-у-у! И тогда уже волей-неволей приходилось убираться подальше.
Вовка вздумал просунуть под шкаф прутик. Котенок вырвал его из рук и долго с хищным урчаньем и хрустом кусал в темноте. Ломтик мяса, положенный возле ножки шкафа, лежал нетронутым, пока всем не надоело глядеть на него, и незаметно исчез, как только от него отвернулись. Поубавилось и молока в блюдце, которое подсунули под шкаф. И опять-таки не удалось проследить, когда черный дикаренок пил.
Обнаружил себя маленький отшельник только на второй день, и то лишь на одно мгновенье.
Прежде, чем поведать об этом страшном событии, следует предупредить, что Леночкина мама пуще всего на свете боялась мышей. Боялась больше тигров, больше крокодилов, больше, чем дракона с острова Комодо. Потому что все эти звери жили далеко, за морями и долами, а мыши запросто бегали рядом по кухне.
И вот, когда за кухонной дверью раздался отчаянный мамин визг, и мужчины — папа с Вовкой — ринулись ей на выручку, их глазам предстала жуткая картина: мама с полотенцем в руках притоптывала ногами на табуретке, а вдоль стенки по полу бежала самая настоящая, всамделишная живая мышь.