Живите вечно.Повести, рассказы, очерки, стихи писателей Кубани к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне

Василенко Григорий Иванович

Валентина СААКОВА

ПОКЛОНИМСЯ СОЛДАТСКИМ МАТЕРЯМ

Поклонимся солдатским матерям, — Прислушайтесь, как долгими ночами Они как бы с живыми говорят С погибшими своими сыновьями. Поклонимся солдатским матерям — Их скорби, их душе, рукам усталым, Поклонимся солдатским матерям, — Их на земле уже осталось мало… Поклонимся солдатским матерям: Какой нечеловеческою мукой Оплачена их долгая разлука, Оплакана

тоска по сыновьям. Но подняла б война свой тяжкий меч И гарь пожарищ опалила дали — Они бы снова сыновей послали На правый бой: Отечество сберечь. Поклонимся Солдатским Матерям!

ПАМЯТНИК МАТЕРИ В СТАНИЦЕ ДИНСКОЙ

Гремит в полях комбайновая рать, Страда, страда, страда — Хлеба поспели. А за околицей Динская Мать Качает каменные колыбели. Там, где земля тяжелая просела, Придавленная вечной тишиной, Сыны, сыны, — зерно ее посева Лежат, под корень скошены войной. И каменна в глазах ее печаль, Качается над ней пустое небо, Ей не судьба Сынов с полей встречать Душистым, теплым караваем хлеба. Летят над ней Ветра родных сторон, И голову склоня. Проходят годы. Динскую Мать Проведать люди ходят И памяти ее Отдать поклон. И кто — то Ей во славу песню сложит И, преклонив колени на песок, К ее ногам Взволнованно положит Вплетенный в маки хлебный колосок. Ласкает ветер спелые колосья, Полынный дух доносит со степей, И Мать людей О мире молча просит Для всех земли родимой сыновей.

СТАРАЯ ПЕСНЯ

Молода жена плачет до росы утренней, а мать — до веку.

Пословица

Прислали с фронта похоронку — И в тихий дом пришла беда: Заплакала невестка горько И стала в голос мать рыдать. И, как ведется, по старинке — Чтоб легче боль перетерпеть, Пришли соседки на поминки И стали тихо песню петь: «…Жена найдет себе другого, А мать сыночка — никогда…» В счастливый день рожденья сына, Чтоб рос парнишка молодцом, В садочке алая рябина Была посажена отцом. А в год, когда сынка женили, Чтоб молодые прижились, Рядком калину посадили, И ветви их переплелись. А в год, когда сынка убила Та распроклятая война, Засохла старая рябина, Калина — выспела, красна. И все, как в песне старой, вышло, Загаданное злой войной: Давно невестка замуж вышла. А мать — Все сына ждет домой!

ПАМЯТИ МАТЕРИ

Как половодье, схлынут годы, Но русла жизни глубоки, По осени светлеют воды Моей родной большой реки. Сойду на берег утром ранним, И, сердце памятью пронзя, Далеких лет воспоминанья. По глади солнечной скользят: И там, где ветер травы выстлал, Выходит мать зарю встречать, Качает ведра коромысло На молодых ее плечах. О, как ее спокойны руки, У лба не видно седины, — Как будто не было разлуки, Как будто не было Войны… И по воде, как отраженья, Немой тревожа тишиной, Проходят давние виденья, Как довоенное кино. Склонившись над водою синей Над лесом всходит новый день, А мать со вздохом вспомнит сына В лихой пилотке набекрень, А за плечом щебечет роща, И звонок птичий пересвист, И у воды кленок подросший В струю роняет желтый лист.

Александр СТРЫГИН

ГЛОТОК ВОРЫ

У каждого человека хранится в памяти множество событий и людей. В тайниках мозга хранится даже то, что кажется забытым. Но вот в разговоре возникла какая-то дата, какая-то фамилия или яркая деталь

— и совершается чудо: вспоминается давнее — давнее событие во всей объемности, словно волшебный фонарик вдруг высветил его. И становится радостно от встречи с прошлым.

Позванивая орденами и медалями, Савченко ходил по комнатам, еще заваленным экспонатами, слушал объяснения Макара Максимовича, прикидывал, где бы он хотел видеть материалы своего полка, освобождавшего станицу. Ему не понравилось, что Колодин задумал начать экспозицию сразу с действий полка — освободителя. Надо с обзора освобождения всей Кубани!

Закончив осмотр комнат, Савченко сел перекурить и высказал Колодину свое несогласие с его планом.

— А какая разница? — небрежно и весело ответил Макар Максимович.

— На фоне всех событий войны наш полк будет выглядеть скромно и, значит, честно. Зачем выпячиваться?

— Ну! Ты как мой сосед Ельшин! Тот скромнягой всю жизнь прожить хочет!

— Как ты сказал? Ельшин? — насторожился Савченко. — Кто он такой?

— Да живет рядом со мной инвалид войны, бывший учитель. А что?

— А где он воевал? — уже заинтересованный, пересел Савченко поближе к Колодину.

— Кажется, на Смоленщине… Там и в плену был.

— Лицо длинное и крупный двойной подбородок? — уже с загоревшимися радостью глазами допрашивал Савченко. — Брови бесцветные?

Макар Максимович обрисовал, как мог, облик соседа и очень удивился необычному волнению собеседника.

— Вы его знали?

— Еще не знаю, он ли. Того я считаю погибшим. А вдруг он?

Прошло столько лет! Савченко все реже вспоминал эту фамилию, хотя совсем забыть не мог. У него дома хранится даже статейка из фронтовой газеты, где он рассказал о своём спасителе.

В сорок первом, под Смоленском, авиабомба разнесла его ротный блиндаж. Савченко с распоротым боком лежал на жухлой траве. Его выбросило взрывной волной. Мимо пробегал незнакомый младший лейтенант. Видимо, из другой части.

— Браток, дай глоток воды, — попросил Савченко, — и попрощаемся. Видишь, как меня распахало?

Младший лейтенант подал флягу. Потом вынул из его кобуры пистолет. Достал кусок полотнища,

приложил к кровоточащему боку, быстро забинтовал. Сколько Ельшин тащил его, Савченко не знал. Он пришел в себя от резкого запаха нашатыря. Открыл глаза и увидел над собой лицо спасителя.

— Спасибо, браток, — едва слышно проговорил пересохшими губами. — Как твоя фамилия?

Назвав себя, младший лейтенант пожелал скорее выздоравливать и ушел, а Савченко унесли на носилках в санитарную машину.

После операции, придя в себя, он услышал разговор хирурга с медсестрой, упомянувших фамилию Ельшин.

— Что с ним? — подал едва слышный голос Савченко.

— С кем? — спросил хирург, обернувшись к раненому капитану.

— С Ельшиным.