Живодерня 2
Шрифт:
— Что-то я таких не знаю, — пожал Илья плечами.
— Нечего дверь было открывать, — сказал Сергей, сев за стол. — Сколько раз тебе говорил.
— Да ты не врубаешься, что ли?! Я же дверь твою спасла. Если бы я ему не открыла, он бы сломал твою дверь к чертовой матери. Знаешь, силищи какой?! И глаза пустые. Транс — одно слово. Басурманчик у меня от страха чуть не помер.
Басурман стоял рядом, всем своим перепуганным видом подтверждая рассказ Карины.
— Еще один такой, ешки-матрешки, стресс — и в ящик, — Карина положила ладонь на массивную
Вечером, когда Карина с Басурманом немного поуспокоились, Сергей позвонил своей тетушке, у которой обнаружился адрес адвоката, и попросил вспомнить, где живет друг отца. Тетя Люся не вспомнила. Потом позвонила через два часа и сказала, что живет он в Красном селе, на Таллинском шоссе, что зовут его Марк Анатольевич, что у него свой дом и огород. А через час позвонила снова и сказала, что дом его — не доезжая Красного села по правую сторону шоссе.
— Завтра поедем искать Марка Анатольевича, — вечером сказал Сергей. — Может быть, он что-нибудь знает.
— А Марина? — спросил Илья.
— Успеется. Она от нас никуда не денется, что характерно.
Г л а в а 4
ЭТА ЖЕНЩИНА ПОГУБИЛА ЕГО!
Утром, когда Сергей сказал Карине о том, что они уезжают с Ильей по делам, Карина опечалилась — по ней это было заметно сразу: она перестала разговаривать и весь завтрак просидела хмурая. И только уже в конце завтрака, убирая посуду, бросила, как бы ни к кому не обращаясь:
— А этот трансформер опять припрется, чего с ним делать-то?
— Лучше двери никому не открывайте, — посоветовал Сергей.
Карина в ответ только хмыкнула.
— Нам предстоит, что характерно, большая работа, — сказал Сергей, выруливая из двора. — У меня предчувствие, что мы сегодня узнаем что-то важное.
Район, в котором нужно было разыскивать товарища отца Сергея, протянулся на четыре километра в виде разнокалиберных деревянных домиков с крохотными шестисоточными участками по обе стороны шоссе.
Для начала они проехали до самого Красного села, обозревая объем работ, и это угнетало: за день обойти все домики представлялось маловероятным. Тем более, что было известно только имя и отчество нужного им человека.
У первого дома в огороде копалась скрюченная старуха. Она много раз переспросила, кто им требуется, после чего надолго задумалась. Но вразумительного ответа от нее так и не дождались. В следующем доме мужчина пилил дрова, но в разговоре с ним тоже зря потеряли время… Потом деревянные домики слились в единое целое представление, и их уже трудно было запомнить и различить. Встречались в них чаще других одинокие старухи и престарелые мужчины. У всех друзья спрашивали только одно: “Не здесь ли живет Марк Анатольевич?”
В бесплодных поисках прошло четыре часа. Изрядно устав и потеряв всякую надежду отыскать нужного человека, Сергей уже с какой-то безнадежностью смотрел на унылое однообразие домиков и их жителей.
— Эй, бабуля, — остановил он печально бредущую старуху.
Но бабка, не остановившись, прошла мимо — то ли не услышав, то ли не обратив внимания на мужика.
Возле стареньких жигулей на другой стороне шоссе возился пузатый мужчина в свитере лет сорока пяти. У него были черные сросшиеся над переносицей брови. Потому как больше живых людей в поле их зрения не было, Сергей с Ильей не поленились и перешли на другую сторону.
— Извините пожалуйста, вы не знаете, где живет Марк Анатольевич? А-то адрес, знаете ли, потеряли…
Бровастый пузан перестал протирать машину и, подняв глаза, посмотрел на Илью с Сергеем. У него были жесткие, неприятные глаза.
— А вам он зачем? — неожиданно спросил он.
— Нужен, — ответил Сергей не очень-то довольным тоном. Он терпеть не мог, когда совали нос в его дела.
Мужик молчал, глядя на них сумрачно.
— Не знаете, так бы и сказали, — бросил Сергей и повернулся, чтобы уходить.
— Вон в этом доме он живет, — глухо сказал пузан и закашлялся. — А вон сынок его воду домой тащит.
Слово “сынок” у него вышло как-то издевательски, вероятно он не любил детей.
И они, перейдя шоссе, подошли к двухэтажному домишке, выкрашенному темно- синей краской.
Мальчик лет восьми нес в дом два ведра с водой.
— Эй, мальчик! — окликнул его из-за забора Сергей. — Эй!
— Чего? — отозвался тот, бросив мимолетный взгляд в сторону калитки, за которой остановились Сергей с Ильей, и поставил ведра на дорожку.
— Марк Анатольевич здесь живет?
Не ответив, мальчик поднял ведра и пошел к дому.
— Эй, пацан! — снова окликнул Сергей удаляющегося подростка.
Но мальчик, больше не обращая никакого внимания, исчез за дверью дома.
— Ну-ка пойдем, — сказал Сергей.
Они прошли в калитку и по выложенной плиткой дорожке между высокими растущими вдоль нее деревьями подошли к дверям веранды и, постучав, но не дождавшись ответа, вошли.
На веранде никого не было. Посредине стоял круглый покрытый клеенкой стол, три табуретки, в углу оттоманка. Сергей и Илья подошли к двери, ведущей в дом. Дверь была приотворена, из-за нее слышалось голоса.
— … Нет, я выйду!.. — мужской со скандальными нотками голос.
— Не нужно. Я боюсь!.. Мы боимся за тебя, — тоненький, вероятно, принадлежащий мальчику.
— Я пойду!
— Нет! Я запрещаю. Мы запрещаем! Мы не пустим тебя. Без тебя мы пропадем…
Сергей деликатно покашлял. Разговор за дверью мгновенно смолк.
Дверь медленно, со скрипом приоткрылась, образовав щель, и в эту щель высунулась голова мужчины с длинными волосами и большим носом, кончик которого был уныло приопущен. Было в этом лице что-то свиду парадоксальное, смешное, но по сути грустное. Голова с любопытством оглядывала гостей, но вдруг дернулась, выражение глаз переменилось на испуганное. Голова снова дернулась. Было такое впечатление, что между этим человеком и еще кем-то, находящимся за дверью, происходит борьба. Внезапно голова исчезла с глаз, должно быть, пересилив, его все-таки втащили обратно в комнату. Дверь захлопнулась.