Живодерня
Шрифт:
Тренировался Сергей под восторженные дамские вопли и повизгивания Басурмана, наверное, больше часа. Если говорить честно, Илья сердился, и хотя то и дело вспоминал Жанну, но и Карина была ему как-то небезразлична, хотя чего было больше: чувства приязни или раздражения – он, пожалуй, не смог бы определить. Конечно, у нее было заметное преимущество перед другими женщинами – громадных размеров бюст. Кроме того, у нее не было уха. Особенно это придавало ей в глазах Ильи своеобразный шарм, экзотичность. Но когда он вспоминал Жанну… сердце его начинало бешено колотиться.
– Какая
На большее выражение восторга у него не находилось слов.
Да, она привлекала Илью, пожалуй, как никакая женщина в его жизни. И что значило отсутствие уха у Карины, когда у Жанны на ноге такой очаровательный ортопедический сапожок. Когда он вспоминал этот предмет гардероба, сердце его колотилось еще сильнее. И если, отбросив мелкособственнические, эгоистические чувства бывшего мужа, все взвесив, серьезно посмотреть на этих двух женщин, то, конечно, Жанна перевесит. И Илья вновь представлял ее:
– Какая женщина!…
Какое счастье было бы оказаться в ее объятиях. Целовать ее руки. Боже мой! Боже мой!!
Сладкие грезы у "Лебединого озера" прервала ворвавшаяся в кухню Карина. Она начала толкать и тормошить Илью, требуя, чтобы он собирался на прогулку.
Денек выдался безоблачный и жаркий. В такую погоду хорошо загорать на пляже, купаться и вести пассивный образ существования под солнцем. Илья с Басурманом устроились на заднем сиденье. Карина попросила включить музыку.
– Ну, е-е-елки! – развела она руками при первых звуках органа.
За время мотания с Сергеем в машине Илья привык к музыке Баха и не замечал ее. Ну, играет там себе что-то, и пусть играет. Но нежное ухо Карины не выдержало такого насилия.
– А "Европа плюс" где? В машинах "Европу плюс" слушают.
Сергей ответил, что приемника у него нет – два года назад сперли, но он может поставить "Реквием" Моцарта.
– Давай "Реквием", – согласилась Карина. – Нехай "Реквием" поет.
Сергей помотался по улицам города, выехал на Невский, попутно сообщая кой-какие исторические сведения. Все глазели в окошки с опущенными стеклами, и хотя их обдувало ветерком – было все равно жарко.
Через некоторое время Сергей сделался настороженным, часто поглядывал в зеркало заднего вида и уже, похоже, начал забывать об экскурсантах, но Карина все время напоминала.
– Ой, а это что?! Ой, а здесь кто жил?!.
Вооруженных патрулей в городе не убавилось. То там, то тут в тени прятались группки в бронежилетах (в такую жарищу!) с автоматами. Стояли они будто бы просто так – от нечего делать, – но видно было, что только ожидают сигнала. Для чего? Зачем так много экипированных людей в жаркий день? Гаишники, окруженные такими же боевыми хлопцами, работали не покладая рук и проверяли документы у всех подряд. Их машине, правда, везло.
– Смотрите, пожар! – вдруг закричала Карина, захлопав в ладоши. – Вот радость-то!
Сразу из четырех окон второго этажа, оттуда, где располагалось отделение коммерческого банка "Огни столицы", рвались клубы дыма и языки пламени. Горело на редкость хорошо и весело. Пламя вырывалось клубами, как будто кто-то садил из огнемета, и было это жутковатое, но красивое, впечатляющее зрелище. Внизу под окнами собрался народ – полюбоваться.
– Остановись, посмотрим, – попросила Карина. – Ой! Останови, посмотрим, а? Когда еще так повезет!
– Нельзя здесь останавливаться, что характерно. Остановка запрещена, – сказал Сергей, оглядываясь.
И они поехали дальше, на Исаакиевскую площадь. Карина выглядела обиженной. Навстречу им попались три пожарные машины.
– Это как будто банк горел, – заметил наблюдательный Илья.
– Коммерческий банк, – ответил Сергей. – А коммерческие банки беспричинно не горят.
– Басурман! Смотри, Исаакиевский собор! – воскликнула восторженная Карина. – Я про него читала. Огроменный, тяжеленный!..
Она высунула голову в окно.
Вслед за идущей впереди "девяткой", водитель которой не отрывал от уха трубку радиотелефона (вел одновременно машину и разговор), вывернули на Исаакиевскую площадь и по тесному коридорчику с односторонним движением – между зданием гостиницы "Астория" и сквериком – поехали к зданию собора. Из динамиков несся "Реквием", в его звуках город выглядел мрачным и обреченным.
Сергей давно заприметил иностранного производства автомобиль, который "дышал в затылок". Его водителю и еще трем сидящим в машине мордоворотам в темных очках и одинаковых бейсбольных кепочках явно не была безразлична его машина, и он это чувствовал…
Истерически взвизгнули шины, Сергей среагировал молниеносно, нажав на тормоз. Выручила мгновенная реакция, не раз спасавшая ему жизнь. Заглядевшись в зеркало заднего вида, он непростительно близко прижался к шедшей впереди "девятке". При выезде на заасфальтированный простор площади, прямо перед носом "девятки", выскочил черный "БМВ" и замер; водитель "девятки", все еще не отрывая от уха телефонную трубку, успел затормозить. В следующее мгновение "дышавшая в затылок" иномарка с мордоворотами, взвизгнув шинами, влетела на тротуар, распугав горстку изумленных иноземцев, и, обойдя автомобиль Сергея, остановилась рядом с зажатой в "коробочку" "девяткой". Широко открылись обе дверцы, мордовороты были уже в черных масках.
– Пригнитесь, быстро! – приказал Сергей, но сделал это только один, остальные завороженно глядели на происходившее всего в девяти метрах от них мероприятие.
У одного из людей в масках в руках оказался автомат, у другого – пистолет. С двух стволов они открыли по "девятке" шквальный огонь. Поднялся неимоверный грохот. Как видно, патроны киллеры не берегли. В считанные секунды дверцы "девятки" были изрешечены пулями. Но водитель ее, к изумлению всех, оказался еще живой. Все так же прижимая к уху трубку радиотелефона, он выскочил из машины и, прихрамывая, пытаясь спрятаться за ее корпус от резвых пуль, побежал назад, туда, где стоял автомобиль Сергея.