Живодерня
Шрифт:
В прихожей надрывался телефон. Сергей торопливо вошел, снял трубку и, чтобы никто не слышал разговор, вместе с аппаратом перешел в комнату, плотно притворив дверь. Через несколько минут он вернулся очень довольный.
Илья не стал спрашивать о причинах его улучшившегося вдруг настроения, предполагая, что Сергей скажет сам, но тот промолчал.
Перед сном, правда, Илья попробовал начать разговор о происходящих в городе беспорядках, о Китайце, чтобы хоть как-то
Перед тем как лечь спать, Сергей сантиметром зачем-то обмерил тело Ильи, как будто собирался за ночь сшить ему новый наряд. Все это делалось молча. Занеся размеры Ильи в блокнотик, Сергей разрешил наконец Илье лечь спать, но сам не лег, а под настольной лампой стал что-то писать.
Рано утром Сергей растолкал Илью и, приложив палец к губам, знаками дал понять, что нужно все делать как можно тише. Илья встал с кровати, не произнеся ни звука, оделся и вслед за Сергеем вышел в прихожую, попутно заглянув в кухню.
В уголке кухни на табуретке, привалившись к стене плечом, тихо посапывал Басурман – наверное, ему снилось что-то приятное: во сне он улыбался и почмокивал губами.
Сергей неслышно открыл дверь на лестницу и, когда они вышли, так же бесшумно закрыл ее, но замок все же предательски щелкнул. В полном молчании поднялись на последний этаж. Сергей своим ключом открыл чердачный замок. Илье вспомнился тот ужасный день, когда ему по чердакам и крышам приходилось убегать от лейтенанта Алиева… Боже! Как давно это было! За это время произошло столько событий!..
– Ну вот, – вздохнул Сергей.-Здесь, что характерно, можно.
– Куда теперь? – спросил Илья. – И потом, хотелось бы все-таки знать – что и почему?
– Хорошо, пойдем. Кое-что ты узнаешь.
Сергей, закрыв изнутри чердак, щелкнул выключателем. Свет зажегся сразу в нескольких перегороженных деревянными переборками отсеках; под крышей забеспокоились голуби.
Миновав два чердачных отсека, по деревянной лесенке Сергей поднялся к слуховому оконцу на крыше. Места там было только для одного. Выглянув наружу и что-то там рассмотрев, он спустился.
– Один этаж вниз, третье от угла окно.
Сергей протянул Илье двадцатикратный бинокль, который оказался у него в сумке.
Прежде чем воспользоваться биноклем, Илья нашел нужное окно. Занавески на нем были плотно зашторены. Но и так, без бинокля, была видна щель между ними. В бинокль Илья отчетливо разглядел окошечко объектива.
– А напротив как раз мое окно. Вот так.
– Господи, да что им от нас нужно? То Малюта, то этот еще, Китаец.
– Китаец – уникальный человек, способный делать одновременно несколько дел. А нужно всем им, чтобы ты вспомнил. Теперь я вижу, что богатства, которыми обладает подземное племя, громадны. Я уверен, что Китаец из-за ерунды не стал бы затевать всей этой слежки и привлекать такое количество людей. Значит, для него это очень важно.
– Так зачем они следят? Почему просто не поймают и не выпытают, как Малюта собирался. Ведь я убежать могу.
Илья присел на ступеньки лестницы.
– Я думаю, у Китайца имеется свой план на этот счет. А убежать ты не сможешь все равно. За тобой ведется наблюдение. Притом у Китайца везде свои люди – все равно тебя поймают очень быстро. Новгородский твой адрес известен. Так что…
– Ну хорошо, – развел Илья руками. – А выход-то из этого положения имеется? Делать-то мне теперь что?
– Делать? – повторил Сергей. – Для начала переоденься.
Сергей извлек из-под лесенки два больших полиэтиленовых пакета. Один пакет он протянул Илье. Илья достал из него ситцевую юбку, кофту, чулки…
– Старухой, что ли, наряжаться?
– Ага, – кивнул Сергей, с энтузиазмом переодеваясь в свой наряд.
– Я не буду. У меня не получится,-заартачился Илья. – Да куда же я… А если узнают?..
– Никто тебя не узнает, за это я ручаюсь. Никому ты не нужен, а другой одежды для тебя нет, да и разоблачат в другой запросто. И послушайся меня, Илья. Тебе ничего больше не остается.
Минуту посидев в раздумье, вертя в руках старушечьи шмотки, Илья неохотно стал раздеваться.
– Ну вот, настоящая бабуся! – воскликнул Сергей, когда Илья переоделся. – А платок не так завязывают. Дай-ка я. Побриться бы тебе не мешало. Ну да ладно. Вот, надень очки.
– Да они ж увеличивают, плохо в них видно,-возмутился Илья.
– Других нет, какие достал. Ты бы знал, как я весь этот гардероб раздобыл… О! В самый раз, – окинув Илью прищуренным взглядом художника, сказал Сергей.-Держи клюку, а теперь согнись… Согнись! Вот так лучше. Прошаркай-ка до конца настила.
– Да не видно через эти очки ни черта.
– Тебе и некуда смотреть. Вот, молодец! Не разгибайся, не разгибайся!
Илья прошелся туда-сюда, подражая старушкам. Ему это даже понравилось.
– Ну вот, а ты говорил: не хочу. Да ты, что характерно, образцово-показательная малоимущая старуха. Кофта, правда, маловата – руки торчат. Ну, ничего. Так даже естественнее. Теперь вперед! Поговорим по дороге.
Спрятав мужскую одежду под лестницу, две старухи бодрым шагом заспешили в другой конец чердака, спустились по лестнице и, через парадную дверь выйдя не во двор, а прямо на улицу, заторопились к остановке автобуса.
Поначалу Илье было ужасно стыдно, особенно когда навстречу попадались нестарые и симпатичные женщины. Но вскоре он сделал странное наблюдение, что на него не просто не обращают внимания, но как бы даже не видят, словно они с Сергеем надели не бабкины обноски, а шапки-невидимки. Глаза прохожих не задерживались на двух торопливых старухах. Позже, когда Илья пробовал анализировать это необычное явление, сопоставляя его со своим восприятием старух, он пришел к выводу, что никак не выделяет их индивидуальность, словно бы и нет ее: старуха и старуха себе. Что еще скажешь?