Живой проект: солдат
Шрифт:
Сегодня выдался прекрасный день. Мы выполнили задачу по захвату контрольной точки и удостоились похвалы. Я все еще жив!
Как же много это стало значить. Я прежде не подозревал, что когда-нибудь смогу испытывать радость от осознания простого факта: я все еще жив.
На меня смотрят как на идиота сейчас, когда я пишу и улыбаюсь. Они думают, что я улыбаюсь себе или бумаге. Они даже не подозревают, что я улыбаюсь тебе. Они не понимают, а я, наоборот, так хорошо их понимаю. Просто у них не было тебя, и нет воспоминаний, и нет надежды, и нет… ничего у них нет, понимаешь? Ничего!
Я как подумаю, что был таким же,
Анна поднялась, чтобы раздеться и расправить постель. Письма лежали на столе, пронумерованные, аккуратно подписанные, будто школьником. Взяв следующее письмо, Аня легла в постель и, подбив под собой подушку, начала читать.
«26 июня.
Здравствуй, Аня.
Во время передислокации нас подбили, меня немного задело. Ничего серьезного, через месяц я снова буду в форме. А сейчас, здесь, мне не о чем думать, кроме как о тебе. И никто не смотрит на меня как на идиота, когда я пишу. Им здесь не до одного из сотен Валетов.
Знаешь, я на мгновение испугался, думал конец мне. Ан нет, пронесло. А вот соседнего Валета разнесло в клочья. Интересно, как нас списывают? В запястье чип, а если запястье в кашу и оторвало? Минус один… Просканировать оставшихся и списать недостающего. На самом деле не один, нас много списывают. Когда все на одно лицо и молчаливы как болванки, сложно понять, кто старый, а кто новый. Хотя самых-самых новичков определить несложно. Они как свежая трава и глаза большие, удивленные, лицо чистое, и рвутся первыми, словно сделаны не из мяса.
Ты понимаешь? Мне кажется, ты не можешь не понимать, ты настоящая…»
Тяжело вздохнув, Аня отложила письмо и выключила ночник. Она еще долго не могла уснуть, вспоминая автора читаемых строк. Он пробыл в поселке месяц, весь август. Возможно, потому ей так тягостно в этот месяц? Закрыв глаза, Аня попыталась освободить мысли от дум. Не скоро, но ей удалось уснуть.
С утра из дома они вышли вместе с сыном. Было еще не жарко. На Анне были спортивные шорты, майка и кроссовки. Проходя мимо великолепно обустроенной детской площадки, женщина успела лишь кивнуть на предупреждение: «Я побежал!» Анна же шла дальше, украдкой поглядывая за рабицу заборов по сторонам дороги. Через десять минут она вышла к перекрестку. Во все четыре стороны шли такие же улицы с участками, построенными ЗАО «ЖИВОЙ ПРОЕКТ». Некоторые пустовали. Практически на всех, кроме еще не сданных в бессрочную аренду, сейчас отдыхали живые проекты. В основном это были солдаты, но встречались и спасатели или техники. Для других видов живых проектов предназначались другие места отдыха. Но всегда это были схожие поселки, раскиданные по всему миру.
Повернув направо, через минуту Анна остановилась на границе огромного поля, огороженного той же рабицей, но вдвое выше обычного. Здесь были турники, футбольное поле и двухэтажное здание с крытым бассейном, спортивным залом, тренажерами, игровым залом, стрельбищем и душевыми. Здесь же, как ни странно, размещалась администрация поселка.
Анна числилась тренером со свободным графиком работы. Раньше она вела физзарядку по утрам, но вскоре поняла, что это необязательно. Достаточно было составить график для находящихся на побывке солдат, и ответственный за утреннюю разминку живой проект безропотно начинал занятия ровно в семь. Это было обязательным для солдат. Не было ни единого случая неявки. Зачастую к ним присоединялись и другие виды живых проектов.
Сейчас было около десяти. На поле играли в футбол. Несколько человек следили за игрой с лавочек. Заметившие ее появление поднимали руку в приветствии или кивали. Направившись к турникам, Анна занялась собственной разминкой. Это
«27 июня.
Здравствуй, Аня.
Мне, на самом деле нечем заняться здесь, даже вставать пока запрещено. Я пробовал читать, здесь раздают книги для желающих, но мне не понравилась та, которую я выбрал. Меняться никто не захотел, а новую я смогу взять только завтра, так как не должен вставать сам.
Когда лежишь так целый день, понимаешь, как ценно иметь возможность двигаться. Я никогда не думал, что до чесотки буду желать просто встать и пойти, побежать, потренироваться. С утра лежу и слышу звуки тренировки внизу, на улице. Один из Валетов отдает команды, слышу хлопки и прыжки, топот. Оказывается, наши утренние разминки производят такой шум! Я и не подозревал. Так хочется уже поскорее оказаться среди них! Хочу на это посмотреть, ведь мало кто может выполнять упражнения в полную силу. Здесь нет полноценных Валетов, все что-то лечат. Шум от тех, кого на днях выпишут. Остальные разминаются, как могут, как позволяет их нынешнее состояние. Я не знаю, отдает ли кто-то команду на зарядку. Но в уставе больницы есть пункт: «Валет, находящийся в приемлемой для физических упражнений форме, должен сообщить об этом медперсоналу для внесения своего номера в график ведения утренних тренировок». Я подумал… ты только не смейся, но мне показалось, что таким образом они вычисляют нашу готовность вернутся к службе. Хотя, это может быть глупо, ведь врачам виднее… В общем, не обращай внимания.
Я вспоминаю тренировки в вашем поселке и твои спарринги. Помню, как увидел тебя на поляне в конце твоей улицы. Вечерело, солнце уже ушло за деревья, но было еще светло и очень тепло. Был август. Я узнал тебя, но ты была какой-то другой. Не такой, как по утрам на поле. Ты была одновременно мягче и резче, добрее и злее. Ты понимаешь? Казалось, что там, на поле, ты выполняла свою работу, и это предполагало строгость и техничность, а здесь, на поляне, ты тренировалась для себя. И это выглядело по-другому. Я очень хорошо помню, что пытался понять, как ты можешь быть такой разной, когда делаешь одно и то же. От тебя нельзя было отвести взгляда, твои движения… гипнотизировали. Именно гипнотизировали.
А потом ты развернулась и заметила меня. И я подумал, что не имел права смотреть на тебя там, что вторгся в твою личную жизнь на твоей поляне. Ты ведь, была не на поле…
Вот так вот хорошо я помню тот вечер, когда позволил посчитать тебя не тренером, а человеком. Ты понимаешь? Я хочу сказать, что ты…»
Спрыгнув с турника, Анна хлопнула в ладоши и приглашающее приподняла ладони. Живые проекты, что сидели или занимались поблизости, направились к ней. Когда они выстроились в полукруг перед ней, Аня кивнула. Как удобно, когда у каждого вида живого проекта свое лицо. Сразу видно: вот каким-то образом затесавшийся техник. Его в спарринге использовать нельзя, покалечат еще… Его вместе со спасателями можно будет направить в бассейн или к теннисным столам, да куда угодно. Хоть в библиотеку. Могут, при желании, понаблюдать за солдатами. Основная ее забота – они.
С заднего ряда раздался приглушенный вскрик, Анна приподняла подбородок во внимании. За ее взглядом проследили остальные и чуть расступились. Еще один, укрытый спинами техник, потирал спину. Футбольный мяч катился обратно к полю.
– Костя, ты в порядке? – спросила Анна и, получив утвердительный кивок, начала расставлять пары Валетов. Одно имя для всех живых проектов одного вида – это тоже очень удобно.
«27 июня. Вечер.
Здравствуй, Аня.