Живой товар
Шрифт:
Медленно, неслышно я встал и прижался спиной к забору. Теперь я не видел его, но слышал его осторожные шаги. Еще несколько секунд — и он вынырнет из-за забора, и если будет прижиматься к нему, как я, то наткнется прямо на меня…
А я? Что я сделаю?
Большой палец потянулся к предохранителю. Вот сейчас он вынырнет, я спущу предохранитель и сразу же выстрелю…
Рука пошла вверх — и дрогнула. Я вдруг отчетливо понял, что не смогу выстрелить в человека. Может, в схватке, в перестрелке на расстоянии, когда он далеко и больше похож на силуэтную мишень, но не так,
Шаги звучали все ближе и все чаще — он уже достаточно удалился от места засады, видно, решил, что тут его не услышат, он уже бежал, а я все еще не знал, что мне делать…
…Он прыжком вылетел из-за угла, и тут словно замедлился ход времени (я уже сталкивался с таким, когда случайно падал, — все как бы растягивается, успеваешь увидеть, и подумать много-много, и сделать), он мягко приземлился на вытянутую вперед левую ногу, она начала плавно сгибаться в колене, амортизируя прыжок, тело медленно проплыло мимо меня справа налево, и тоже медленно начало поворачиваться в мою сторону лицо, не видимое мне, черное, луна светила ему в затылок, и медленно вслед за движением головы начало разворачиваться ко мне тело и согнутая правая рука с большим пистолетом, а правая нога, сгибаясь, шла вперед, догоняя тело…
…И я вдруг сделал такое, что мне и в голову не приходило, что вытащило из детских лет подсознание и само послало приказ мышцам, не дожидаясь, пока со скрипом сработают мозги, — я подставил ему ножку! Вернее, поймал в воздухе его правую ногу носком кроссовки, чуть потянул на себя, он зацепился ногой за ногу — и с гулким ударом упал на землю.
И тут время вернулось к нормальному темпу.
Он упал, машинально выбросив вперед руки, и выпустил пистолет, который отлетел вперед на пару шагов. А я прыгнул на него сверху. Не знаю, что он был за тип и где тренировался, но он успел перевернуться на спину и встретил меня двумя выброшенными вперед ногами. Они ударили мне в живот, в солнечное сплетение, я взлетел в воздух, перевернулся через голову и успел понять, почему оно «солнечным» называется: в глазах полыхнуло, словно вдруг среди ночи вспыхнуло солнце.
Но меня тоже когда-то тренировали. Я подогнул голову, сгруппировался, приземлился плечами и перекатился вперед. В глазах уже потемнело, но слышал я нормально — и различил громкий хруст справа, в груди. Ребро? Так громко? Да нет, это мобильник несчастный в кармане!..
Не знаю, сколько я сидел, но, думаю, совсем немного — что-то меня словно толкнуло, я перевалился вбок, с разворотом, и, как учили когда-то, покатился, вытянувшись в одну линию, вытянув руки вперед, и оказалось, что они стискивают «Макарова».
А он успел подняться раньше меня, успел подобрать свою здоровенную дуру, успел выстрелить — полыхнуло желто-красным, грохнуло, мне в щеку хлестнуло землей, и я, продолжая катиться, опустил флажок предохранителя и нажал на спусковой крючок.
Пуля ударила ему в бедро, наверное, в кость, потому что его отбросило назад — и его вторая пуля ушла высоко вверх. А мой второй выстрел пошел намного выше, но я все-таки лежал на земле, расстояние между нами было каких-то три шага, и моя пуля попала.
Он упал на спину, откинув правую руку, — и застыл. Послышался хрип и бульканье. А потом там, у машин, снова ударили очереди и заглушили эти звуки.
Я сел и начал вытаскивать из кармана куски разбитого мобильника — они кололи в грудь, и мне все казалось со страху, что то ли ребра поломаны, то ли пуля застряла…
И вдруг в лицо ударил яркий свет.
— Бросай оружие! Руки вверх!
Я, жмурясь, поднял руки и пробурчал:
— Да бросил уже без вас…
Откуда-то из темноты меня ухватили, подняли, быстро ощупали — карманы, подмышки, лодыжки, пояс, даже по спине провели. Появился второй фонарь, луч уперся в тело на земле, скользнул по лицу.
— И этот не наш, — сказал кто-то из темноты.
— Ты откуда тут взялся, мужик?
Меня чуть тряхнули, и я понял, что вопрос был обращен ко мне.
— Приехал…
— На чем?
— На бежевом «Москвиче». Там, в конце проезда стоит.
Чужие пальцы у меня на предплечьях чуть ослабли.
— К кому приехал?
— К Ивану Иванычу.
— А как он тебя зовет?
— Маугли.
— Все в порядке, ребята, отпустите человека.
Я встряхнулся, подобрал с земли пистолет и сунул в кобуру. Мне не препятствовали.
Луч фонаря соскользнул с моего лица, прошелся по земле под ногами.
— Это что за осколки?
— Мобильник раскололся, пока возились.
— Живчик, убери! — мой собеседник отвернулся от меня к убитому. — Это вы его положили?
— Я.
— Оружие регистрированное?
— Наверное — разрешение есть.
— Разрешение кто делал, СИАМИ?
— Да.
— А, тогда не страшно, пусть валяется…
— Не понял.
— Труп можно не прятать, по пулям ваше оружие не найдут. У ментов трассологический портрет на другой ствол… А этого вы знаете? Посмотрите.
Два луча фонарей сошлись на мертвом лице. На губах — темная пена, и темная струйка вниз ото рта… Я этого человека никогда не видел. Но потом обратил внимание на тонкий аристократический нос, впалые щеки, высокий лоб — и холодные светлые глаза… Штирлиц с глазами змеи, так Аська говорила…
— По-моему, это Кононенко, начальник охраны «Татьяны»…
— Король Артур?! Ну, вы в рубашке родились. Ладно, женщина ваша где? Целая? Сажайте в свою машину и выезжайте, пора мотать.
— Это не моя машина, это я у них угнал.
— Ну и что?
— Пальцы там наши на всем…
— A-а… Ладно, займемся по свободе.
Первый раз в жизни я слышала выстрелы не в кино. Где-то трещало и грохало, как будто совсем рядом. Я придвинула свой ящик поближе к дому — там все-таки кирпичный фундамент, я уже привыкла к лунному свету и могла что-то разглядеть. Может, в самом деле залечь, как Колесников велел? Да ну, вывожу в земле его костюмчик. Еще три минуты назад мне в нем было жарко, а сейчас озноб пробирал. Какое противное, животное чувство — страх. За последние две недели я его натерпелась, наверное, больше, чем за всю прошлую жизнь, но такого, как сейчас, еще не было.