Живые и мертвые
Шрифт:
Только тот, кто пережил потерю и справился с этим, в состоянии развиваться и меняться. Пия где-то прочла эту фразу, и она была верной не только в отношении ее шефа, но и ее самой. В отношениях двоих можно долго обманываться, закрывать глаза на реальность и делать вид, что все в полном порядке. Но неотвратимо приходит день, когда иллюзии лопаются, как мыльный пузырь, и перед тобой встает выбор: уйти или остаться, только пережить или действительно жить дальше.
– Ты уже разговаривала со свидетелем? – спросил Боденштайн.
– Да, – ответила Пия и
– Нам уже известно что-нибудь о личности убитой?
– Нет. Но я думаю, что она жила где-то поблизости, потому что гуляла с собакой и при ней не было ключей от автомобиля.
Они отошли чуть в сторону, чтобы дать дорогу машине для перевозки трупов.
– Мы нашли и пулю, – продолжала Пия, – правда, довольно деформированную, но, несомненно, винтовочную. Доктор Леммер считает, что это экспансивная пуля. Такой вид используют охотники и полицейские из-за их высокой поражающей способности. В армии они, правда, запрещены Гаагскими конвенциями о законах и обычаях сухопутной войны.
– Это все тебе втолковал доктор Леммер? – спросил Боденштайн со слегка ироничной ноткой в голосе. – И кто он вообще такой?
– Нет, представь себе, я знала это и раньше, – ответила Пия язвительно. – Доктор Фредерик Леммер – это новый судмедэксперт.
Раздался свист. Пия и Боденштайн обернулись и увидели внизу, у ручья Крёгера, жестикулирующего обеими руками.
– Кристиан что-то обнаружил, – сказала Пия. – Пошли!
Вскоре они перешли по деревянному мосту и оказались на нижней части детской площадки. Качели, балансиры, разноцветные снаряды для лазания, канатная дорога-тарзанка, песочницы и приспособления для игр с водой занимали большое пространство выше Вестербаха.
– Сюда! – крикнул Крёгер взволнованно, как и всегда, когда что-то находил. – Должно быть, он лежал здесь, в этих кустах! Трава еще примята, а там… посмотрите… след от сошки. Правда, немного стертый, но определяется четко.
Пия должна была признать, что она вообще ничего не видит, кроме мокрых клочков травы, старой листвы и влажной земли.
– Ты считаешь, что преступник лежал здесь и подкарауливал жертву? – предположил Боденштайн.
– Да. Точно. – Крёгер энергично закивал. – Я, конечно, не могу вам сказать, имел ли он целью именно эту женщину или просто хотел кого-то застрелить, но одно я знаю точно: этот тип не дилетант, который просто так палит по местности. Он поджидал здесь свою жертву, использовал глушитель и серьезные патроны…
– Экспансивную пулю, – бросил небрежно Боденштайн и подмигнул Пии.
– Верно! Я вижу, тебя уже проинформировали, – сказал Крёгер, раздражаясь тем, что его перебили.
– Так что я думаю, он лежал здесь, вероятно, в «гилли».
– В чем? – спросил Боденштайн.
– Боже мой, Оливер, ты опять строишь из себя тугодума! – разволновался Крёгер. – «Гилли» – это маскхалат, которым пользуются охотники или снайперы, потому что он скрывает формы человеческого тела и стрелок сливается с окружающей средой. Но это неважно. В любом случае здесь лежал кто-то с оружием, которое было смонтировано на двуногой сошке, чтобы удобнее было целиться. Остальное вы раскопаете. Так, а сейчас позаботьтесь лучше о том, чтобы люди дали нам спокойно поработать.
Он резко повернулся и удалился.
– Он решил, что ты его дурачишь, – сказала Пия своему шефу.
– Но я в самом деле не знал, что такое «гилли»! – стал оправдываться Боденштайн. – Сейчас, когда он все объяснил, мне кажется, что я когда-то об этом слышал, но до этого точно не знал.
– Короче говоря, у тебя это вылетело из головы, – помогла ему Пия.
– Ты опять ухватила самую суть.
У Боденштайна зазвонил мобильный телефон.
– Я займусь. – Пия указала кивком головы на толпу людей, которая образовалась на дороге и продолжала увеличиваться. Некоторые даже подняли вверх свои мобильники и фотографировали, хотя ничего не было видно, кроме красно-белой оградительной ленты и криминалистов. Другие просто наблюдали за происходящим и переговаривались, движимые извечной тягой человека к чему-то страшному. Пию не переставало поражать, какую притягательную силу вызывала у людей насильственная смерть человека.
Она направилась к коллеге, который как раз сдерживал порыв двух мамаш с маленькими детьми, пытавшихся пройти на детскую площадку.
– Мы каждую среду утром приезжаем сюда, – пожаловалась одна из них. – Дети ждут всю неделю!
Коллега, облаченный в форму, скорчил нервную гримасу.
– Через пару часов сможете пройти, – сказал он, – но сейчас площадка закрыта.
– Почему? И что с мостом? Почему и он перекрыт? – вмешалась вторая мамаша. – Как нам пройти через ручей?
– Идите в сторону бассейна. Там, внизу, есть еще один мост, – посоветовал полицейский.
– Просто безобразие! – возмутилась мать номер один, а вторая разразилась гневом, говоря что-то о полицейском государстве и свободе передвижения.
– Коллега, – сказала Пия, – продлите, пожалуйста, заграждение до перекрестка и выше, до улицы. Если будут проблемы, вызывайте подкрепление.
Воинственно настроенная мамаша, воспользовавшись тем, что полицейский отвлекся, провезла коляску под сигнальной лентой.
– Стоп! – сказала Пия и встала у нее на пути. – Покиньте, пожалуйста, заградительную зону.
– Почему? – Глаза женщины блестели, и она агрессивно двигала подбородком. – Кому это помешает, если наши дети поиграют в песке?
– Это помешает нашей работе, – ответила холодно Пия. – По-хорошему прошу уйти.
– Мы здесь, в Германии, имеем право на свободу передвижения! – причитала мамаша. – Посмотрите, что вы устроили! Дети совершенно перепуганы, потому что полиция не пускает их на детскую площадку! Где же вам это понять!
Пия попыталась объяснить ей, что она сама своим неразумным поведением усугубила ситуацию, которая значительно больше испугала детей, нежели красно-белая сигнальная лента, но у нее не было на это времени, к тому же это было бесполезно.