Живые и мертвые
Шрифт:
* * *
– Господи, Кай, ты должен лежать в постели, – воскликнул Боденштайн, войдя в переговорную комнату комиссариата К-11 и увидев единственного оставшегося сотрудника.
– В постели люди умирают, – отмахнулся старший комиссар уголовной полиции Кай Остерманн. – Я чувствую себя лучше, чем выгляжу.
Он ухмыльнулся и закашлялся. Боденштайн бросил на него скептический взгляд.
– В любом случае я тебе признателен за то, что ты не бросил меня на произвол судьбы, – сказал он и сел за большой стол.
– Пару минут назад пришел протокол баллистической экспертизы, – прохрипел Остерманн
Отопление было включено на полную мощность, и Боденштайн уже весь покрылся потом, но Остерманн, у которого поверх свитера был надет пуховый жилет, а вокруг шеи намотан шарф, кажется, даже не замечал жары.
– В данном случае речь идет о патроне «Ремингтон Кор-Локт» 11,7 г, самом продаваемом в мире охотничьем патроне центрального боя. Оружие, из которого была выпущена пуля, пока не установлено.
– То есть никаких следов. – Боденштайн снял пиджак и повесил его на спинку стула. – Есть какие-нибудь новости от экспертов?
– К сожалению, тоже нет. Выстрел был произведен примерно с восьмидесяти метров. – Остерманн снова закашлялся, сунул в рот пастилку с шалфеем и продолжил шепотом: – Никаких проблем для опытного стрелка. На месте убийства и там, откуда он стрелял, не было обнаружено никаких важных следов, кроме слабого отпечатка сошки. Гильзу от патрона он, видимо, поднял и забрал с собой. Исходя из показаний соседей и сотрудников цветочного магазина, в последние дни и недели не произошло ничего примечательного. Ингеборге Роледер вела себя как обычно, и ничто не говорило о том, что она чего-то опасается.
У Боденштайна нарастало удручающее чувство, что они пока ровным счетом ничего не выяснили, за исключением калибра орудия убийства и вида патрона. И хотя ему вообще не нравилась эта идея из-за того, что отсутствовало столько сотрудников, ему не оставалось ничего иного, как просить Николя Энгель о подкреплении из других комиссариатов.
– Я на полном серьезе спрашиваю себя, как мы… – начал он, когда неожиданно позади него открылась дверь. Остерманн сделал большие глаза.
– Привет, – сказала Пия за спиной Боденштайна, и он обернулся.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он удивленно.
– Я мешаю? – Пия перевела взгляд с Боденштайна на Остерманна.
– О, нет, нет, абсолютно нет! – поспешил исправиться Боденштайн. – Проходи, садись.
– Ты не придумала занятия получше накануне отъезда? – прошептал Остерманн хриплым голосом.
– Нет. – Пия сняла куртку, села и ухмыльнулась. – Я вроде все переделала. И тогда я подумала, что, пожалуй, могу помочь вам быстро распутать дело, прежде чем уеду на три недели пожариться на солнце.
Кай Остерманн нахмурился. Тем временем Боденштайн стянул с себя свитер и коротко изложил Пии факты, которые они обсуждали до этого.
– Не много, – констатировала Пия. – Похоже, нет никаких шансов установить, где и когда были куплены патроны?
– Именно. – Остерманн покачал головой. – Они продаются в любом оружейном магазине и есть во всех охотничьих каталогах по всему миру. К сожалению.
– И пока мы не знаем мотива преступления, – добавил Боденштайн. – Возможно, это был снайпер, который убивает людей просто из желания убить.
– Или все же у Ингеборг Роледер были какие-то темные тайны, о которых никто не знает, – ответила Пия. – Надо очень тщательно изучить круг знакомых и прошлое жертвы.
– Согласен, – кивнул Боденштайн и встал. – Давай поедем к Ренате Роледер. А потом в Институт судебной медицины. Вскрытие назначено на половину двенадцатого.
* * *
Рената Роледер едва ли казалась более спокойной, чем накануне. Она сидела за кухонным столом с заплаканными глазами, сжимая в левой руке носовой платок, а правой механически поглаживая старого лабрадора, который плотно прижался к ее ноге. Светлые волосы, которые днем раньше были искусно взбиты, теперь вяло свисали ей на плечи. На лице не было макияжа, и оно распухло, как будто она плакала всю ночь.
– Почему нет сообщений в газете? – спросила она с ноткой упрека в голосе вместо того, чтобы ответить на вежливое приветствие Боденштайна. Она постучала пальцем по раскрытой дневной газете. – И по радио ничего не передавали. Почему? Что вы предпринимаете, чтобы найти убийцу мамы?
Визиты к родственникам жертвы убийства всегда были неприятным делом, и Боденштайн за двадцать пять лет работы в К-11 встречался с разного рода реакциями. Большинство близких родственников в конце концов примирялись с ситуацией и возвращались к относительно нормальной жизни, но первые дни всегда были шоком, хаосом, катастрофой. Нередко он и его коллеги являлись громоотводом в этой исключительной эмоциональной ситуации, и Боденштайн уже давно надел на себя толстый панцирь.
– Еще слишком рано оповещать об этом общественность, – возразил он спокойно. – У нас недостаточно фактов, чтобы просить население о содействии. А информация с точки зрения чистой сенсации вряд ли в ваших интересах.
Рената Роледер пожала плечами и посмотрела на свой смартфон, который каждые две секунды издавал мелодичный звук.
– Верно, – прошептала она. – Я не могу даже пойти в магазин! Люди проявляют внимание, но я… я просто не могу вынести эти соболезнования.
Боденштайн обвел взглядом кухню и понял, что Ингеборг Роледер содержала дом в порядке, в то время как дочь занималась магазином. Спустя двадцать четыре часа уже ощущалось ее отсутствие. На столе были остатки завтрака, полная тарелка крошек, открытая баночка с мармеладом, из которой торчала ложка, размякшие пакетики с чаем на блюдце. В раковине громоздилась грязная посуда и кастрюля с остатками пригоревшей еды.
– Мы также очень сожалеем, что вынуждены беспокоить вас в это печальное для вас время, – сказала Пия. – Нам необходимо больше узнать о вашей матери и ее окружении. Откуда она родом? С какого времени жила здесь, в Эшборне?..
– В Нидерхёхстштадте, – поправила Пию Рената Роледер, потом высморкалась и посмотрела на экран мобильного телефона.
– …в Нидерхёхстштадте? Были ли у нее враги или какие-нибудь семейные проблемы? Не изменилась ли она в последнее время? Не была ли она напряжена или, может быть, ей угрожали?