Живые и мёртвые
Шрифт:
В идеале, для интерпретации того, что происходило в Янки-Сити, в терминах контекста нам нужно было узнать: (1) где встраивается данный контекст действия в социальную систему города и американской культуры вообще; (2) где встроены действующие лица в его семейную, политическую, экономическую, классовую и более широкую социальную жизнь — в идеале это было необходимо, но практически делалось редко; (3) социальную историю города в той мере, в какой она связана с изучаемым контекстом действия; и (4) социальное и психологическое развитие каждого участника. К счастью, благодаря предшествующей работе в Янки-Сити мы располагали сведениями по первым трем пунктам и частью необходимого материала по четвертому [155].
Мы интересовались всеми символическими контекстами, но более всего хотели определить функции и следствия различных контекстов действия для социальной системы сообщества и их воздействие на символическое поведение. Также нам хотелось побольше узнать о некоторых сложных системах знаков и значений, составляющих части различных символических систем. Хотя язык является наиболее базисным из всех наших символов, как систему мы его здесь не изучали, но он, разумеется, был элементом всех исследованных нами символических ситуаций.
Типы контекста действия
Ситуации действия, в которых работают символы, отличаются друг от друга типом контекста, в котором они проявляются. Непосредственный социальный контекст, в котором происходит символическое событие, может располагаться в семье, клике, театре или такой ситуации, когда индивид находится в одиночестве. Следует различать три широких типа контекста: технический, моральный и сверхъестественный. Многочисленные контексты, составляющие в нашем обществе технический тип, всегда выполняют функцию приспособления людей к внешнему миру посредством использования орудий, инструментов, машин и поведенческих навыков манипулирования ими для достижения утилитарных целей. Это просто то, что видит наблюдатель своими глазами. Они образуют взаимосвязанную систему действия. За ними стоит организованное знание, в основном рациональное, состоящее из знаков и значений, связанных с этими навыками и орудиями.
Моральный тип контекста — часто нерациональный — выполняет функцию приспособления людей друг к другу; складываясь из норм правильного и неправильного, он переупорядочивает, определяет и контролирует видовое взаимодействие между индивидуальными организмами, составляющими данную группу.
Сверхъестественный контекст, будучи всегда нерациональным, связывает людей с Богом и священными вещами. Он состоит из сакральных представлений, ритуалов и той организованной группы, которая, как считается, связывает людей с сакральным миром.
Технические контексты являются эмпирическими, прагматическими и более зависимыми от проверки, нежели моральные и сверхъестественные [148]. Они неизменно модифицируются в направлении приспособления к жестким реалиям внешнего мира. Символические системы, встроенные в такие контексты, должны быть преимущественно денотативными и референциальными. Прежде всего они должны обозначать действия, вещи и их операциональные отношения, дабы производить результаты, необходимые для человеческого выживания.
В нашем обществе символические системы науки — опирающиеся на доказательство, систематическую и планомерную проверку соответствия символов релевантным наблюдаемым данным, планомерное предсказание, обобщение, базирующееся на характеристиках объектов и отношений между ними, а также постоянное исследование реальных отношений между словами, вещами и событиями — будут лучшим примером символов, принадлежащих к внеморальным, немифическим, техническим контекстам [120а].
Между нашими развивающимися вглубь и вширь научными символическими системами и нашей развивающейся вширь и вглубь технологией, разумеется, существует отношение взаимозависимости. Следовательно, имеется связь между всё большим развитием бесстрастного, эмпирического и логического мышления об окружающем нас мире и тем, чем мы по отношению к нему являемся. Несмотря на огромную значимость этой экспансии, мы не должны упускать из виду огромный массив нелогического, аффективного мышления и чувствования, все еще свойственного нашим техническим контекстам. Достаточно простого упоминания пищи, одежды и крова — а всё это элементы нашей технической системы, — чтобы показать, насколько тесно сильные эмоции остаются связанными с рациональными аспектами наших технических систем [149].
Моральный тип контекста, который организует отношения между членами вида в управляемое и контролируемое поведение, регулирующее человеческое существование, характеризуется обязательствами, обязанностями, правами, привилегиями и соответствующими ценностями и санкциями. Наш моральный порядок чрезвычайно сложен и включает огромное множество поддающихся опознанию социальных контекстов. Чтобы адекватно с ним работать, необходимо принимать во внимание, какие типы статусов и ролей содержит контекст, как они связаны друг с другом, а также какого рода семьи, политические и экономические группы, формальные и неформальные организации являются частями контекста той или иной ситуации.
Поскольку отношения, о которых идет речь, организуют внутривидовое поведение, глубокие аффективные, нерациональные потребности и требования видовой жизни обладают чрезвычайной силой и значимостью. Символические системы, связанные с этими контекстами, выражают и пробуждают базисные человеческие эмоции, являющиеся частью поступательного потока видовой жизни. При всем при том, реалии естественной среды ощущаются и нуждаются в удовлетворении. Технические компоненты экономической жизни человека тесно связаны с такими феноменами социальной жизни, как распределение и пользование благами и услугами. В этом и других контекстах оппозиция рациональных и нерациональных понятий и ценностей находит выражение в символах, сочетающих в себе оба набора ценностей.
В нашем сложном обществе, с его крайней степенью разделения труда, более, чем в простых обществах, необходимо развитие методов упорядочения отношений между людьми, способствующих установлению сотрудничества вокруг решения общих проблем. Знаки и понятия времени, пространства, числа, класса, количества, скорости, да и сам логический метод должны все более широко использоваться, помогая сохранять порядок и действенно скреплять взаимными связями этот разнообразный, гетерогенный социальный мир. Символы, работающие в этом сложном социальном контексте, варьируют в диапазоне от высокорациональных до почти совсем нерациональных, от бесстрастных и рефлексивных слов и символов философа до нелогических символов нежной привязанности, используемых в отношениях между влюбленными или родителями и детьми [149].
Сверхъестественный, или «сакральный» тип контекста образуют взаимосвязанные сакральные представления и обряды, а также связанные с ними ценности. Сакральные представления — это системы вербальных и мысленных символов; как таковые, они могут быть названы мифами. Миф, в узком смысле слова, есть система сакральных верований. Он состоит из вербальных знаков. Эти знаки взаимно друг с другом связаны и для тех, кто их интерпретирует, обозначают и выражают значимые вещи. Для тех, для кого эти знаки обозначают реальный опыт, они служат выражением их чувств и представлений о священном и помогают связывать этих верующих со священным миром. Ритуалы — это системы символов, состоящие из взаимозависимых слов, действий и материальных символов, которые по определенным правилам связывают людей с их богами и священным миром, выходящим за пределы естественного. Согласно Дюркгейму: