Живые и мёртвые

Уорнер Уильям Ллойд

«Религиозные явления совершенно естественным образом разделяются на две основные категории: верования и обряды. Первые — это состояния сознания, они состоят в представлениях; вторые — это определенные способы действия. Между этими двумя классами фактов существует то же существенное различие, что отделяет мышление от движения... Разделение мира на две области, из которых одна включает в себя все, что священно, другая — все, что является светским, — такова отличительная черта религиозного мышления. Верования, мифы, догмы, легенды — это или представления, или системы представлений, выражающие природу священных явлений, свойства и способности, которые им приписываются, их историю, их отношения между собой и со светскими явлениями» [287] .

287

Durkheim Е. [42а], р. 36-37. См.: Социология религии: классические подходы. Хрестоматия. М., 1994. С. 51-52.

Желания и надежды, страхи и тревоги, связанные с жизнью и смертью, могущественные физические требования, которые постоянно движут членами человеческого вида, все ощущения благополучия и неблагополучия, предопределенные событиями и социальными ценностями изменчивых социальных контекстов, символизируются и выражаются сакральными символическими системами. Социальная и видовая жизнь человека, обретая форму и символическую субстанцию, проецируются на этот сакральный, реифицированный уровень. Здесь символ становится воображаемым «реальным» объектом, и этот объект представляет собой то, чем человек, как он опасается, является и станет, а также то, чем, как он надеется, он является и может стать. Модифицированный моральными и техническими силами социальной группы, вид дает выражение всем своим страхам и страстным устремлениям в реифицированных мифических символах сверхъестественного.

Сакральные символы в основном нелогичны, эвокативны и экспрессивны. Они говорят о чувствах и мифических представлениях — не обязательно истинных или ложных, — которые глубоко укоренены в непрерывном потоке эмоциональной жизни вида. Слова и понятия религии могут быть логически организованы и систематически упорядочены в соответствии с принципами самых великих логиков, и тем не менее все сакральные системы такого рода базируются в конечном счете на нелогических чувствах человека. В конце концов, их достоверность и обоснованность не могут быть обнаружены ни при какой эмпирической проверке, ибо конечное значение таких мифических символов лежит за пределами обыденного опыта.

Попытки доказать или опровергнуть мифические представления, продемонстрировать их истинность или ложность методами эмпиризма глупы и неправомерны. Истина подобных символических систем не имеет ничего общего с мышлением и методами эмпирической верификации. Их истины следует искать в более широком опыте человека и его вида. Чтобы быть достоверными, они не нуждаются в поддержке или критике рационального мышления. Мифические символы и их истинность или ложность не зависят, да и не могут зависеть от методов науки. Они представляют совершенно иной порядок реальности. Они говорят о более древних и фундаментальных фактах жалкого человеческого существования. Наука не располагает средствами проверки истинности их значений. Базисные «истины», которые усвоил и передал сквозь многие тысячелетия жизни на земле наш вид, выраженные в бесчисленном множестве различных сакральных знаков и реифицированных символов, относятся к порядку реальности, выходящему за пределы понятий и методов современной науки. Наука может познавать их лишь в своих собственных категориях и несовершенным образом переводить в систему символов, нередко противоречащую самой их природе. Для ученого их естественные значения могут обнаруживаться лишь в том, что они репрезентируют, что они пробуждают и как они функционируют в социальной и видовой жизни человека. Сакральные коллективные представления — это символические системы, выражающие и обозначающие для членов группы их коллективную жизнь. Они отражают и пробуждают то, чем люди сами себя ощущают и сознают во время социального действия. Они символизируют ценности и представления группы. При том, что группа является одновременно социальной и видовой системой, такие коллективные репрезентации символизируют для людей то, что они чувствуют и думают по поводу самих себя как животных и личностей.

Три типа контекста и значимость их как адаптивных порядков, в которых работают символические системы, будет легче понять, если изобразить все это наглядно. На рис. 21 показаны различные контексты и их взаимосвязи, а также отчасти их значимость.

Рис. 21. Человеческие среды и адаптивные культурные контексты, в которых используются символы.

Кругами в левой колонке обозначены три адаптивные подсистемы: технология, моральная организация и ритуалы и верования сакрального порядка. Первые две среды (см. круги справа) составляют ту часть естественной среды, которая удовлетворительным образом контролируется в целях выживания с помощью навыков и орудий технологии и вида, в том числе с помощью врожденных способностей, ограничений, а также регулирования животной групповой жизни правилами, ценностями и санкциями моральной организации. Третью среду — неважно, воображаемую или нет — образует угрожающий, пугающий, неподконтрольный и рационально непознаваемый мир природы и человека, который неподвластен техническому и моральному порядкам и в котором всегда присутствуют смерть и катастрофа; власть над ним люди приписывают ритуальному контролю и сакральным символам религии.

Двухконечные стрелки а и b, соединяющие круги в левой колонке, показывают, что изображенные подсистемы находятся в отношениях взаимного влияния и образуют одну единую систему. Одноконечные стрелки в правой части рисунка, направленные к среднему кругу, показывают влияние, оказываемое на вид двумя другими средами, и демонстрируют, как ощущается их влияние в адаптивной системе.

Пары стрелок, показывающие связи и влияния, существующие между каждым типом адаптации и соответствующей средой, следует отметить особо, поскольку они дают основу для понимания символических форм и значений как этого, так и других обществ. Эмпирическое и прагматическое знание, обеспечивающее умелое манипулирование орудиями, которые трансформируют природную среду и повышают контроль человека над ней, также расширяет и укрепляет рациональные основания душевной жизни человека. Накапливающийся багаж знаний, получаемых из опыта во взаимодействии с окружающей природой, не только расширяет понимание человеком того реального мира, который его окружает, но и позволяет прийти к суждениям о том, что такое природа и чем является по отношению к ней человек. Все это часть того процесса, посредством которого образуется и структурируется как личность подсистема «эго» каждого индивида.

Горизонтальная стрелка 1 показывает влияния, оказываемые природной средой на техническую систему человека; стрелка 2 — контроль технологии над природой. На следующем уровне стрелка 3 показывает, что биологические отношения, а также связанные с ними чувства и жесты членов вида влияют на моральный порядок, хотя и находятся частично под контролем усвоенных предписаний, а также правил и санкций, выраженных в обычаях социального порядка, который придает всем биологическим отношениям культурную форму (стрелка 4).

Символы морального порядка — которые передают значения, придаваемые группой правилам, регулирующим человеческое поведение, и выражают представления и ценности группы, касающиеся правильного и неправильного, хорошего и плохого, вознаграждаемого и наказуемого, — являются неотъемлемой частью базисной моральной связи культуры с организованной животной жизнью вида.

Моральный порядок, благодаря его прямому включению во взаимодействие членов вида, помогает канализировать чувства индивидов, участвующих в видовом взаимодействии, в значимые и связные отношения, позволяя тем самым найти культурное выражение могучим жизненным энергиям вида. В этой матрице подрастающий индивид изучает правила и переживает негативные и позитивные социальные санкции, проявляющиеся в форме критики, физического наказания или телесных вознаграждений за действия, соответствующие или не соответствующие предписаниям морального порядка. Моральный порядок оказывает содействие техническому порядку, помогая индивиду усваивать, использовать и изобретать символы, обозначающие и выражающие внешнюю реальность. Моральный порядок находится под воздействием внешних сил животной жизни, а также подвергается мощному давлению со стороны технических знаний, принуждающих его приспосабливаться к природной среде. Социальный контроль над видовой и природной средами должен все время синхронизироваться, следствием чего становится их постоянное взаимное приспособление.

Изменения, происходящие в технических навыках человека, его моральных отношениях или сакральных символах, оказывают влияние на все другие части сакральной системы. Лишь когда мы обращаем наше внимание на сакральную символическую систему, мы обнаруживаем чистейшую форму символической системы, совмещающую в себе видовые и социальные символы. Эта система сверхъестественного приспособления уменьшает и помогает держать под контролем тревоги и страхи, переживаемые видом в силу небезопасности его существования в природной и моральной средах. Неспособность человека контролировать те сегменты среды, от которых зависит его индивидуальное и групповое выживание, является источником его глубочайшей тревоги и, соответственно, оказывает мощное влияние на сакральные ритуалы и верования. Необходимо только упомянуть о том, что эти тревоги проистекают из опыта его столкновения с реальными угрозами природной среды и в равной степени реальными угрозами, исходящими от его видового существования и от пугающих фантазий, свойственных его моральной и социальной жизни.

Сверхъестественный уровень совмещает и по-своему выражает ценности и представления морального и технического порядков; здесь они заряжаются и получают мощный стимул от животной жизни вида. Здесь властвуют желания, надежды, страхи и подавленные стремления животной жизни, перемешанные и оформленные конвенциями ментального, морального и технического порядков. Здесь глубоко захороненные фантазии человека, его скрытая символическая жизнь, влекущая его к установлению господства над природой и видом, которого не дает социальная система, и к достижению благосостояния, которое человеку редко доводится испытать в действительности и которое обнаруживается по большей части лишь в воображении, — здесь эти скрытые элементы не только находят выражение, но и получают уверенную поддержку. Здесь желание человека одержать победу над смертью — обеспечить себя в изобилии пищей, кровом и земными удобствами — может быть в полной мере удовлетворено. Здесь могут найти успокоение преследующие человека страхи и растущие тревоги по поводу своего здоровья, моральной ценности и личной сохранности. Устные и деятельные обряды, публично и приватно выполняемые его группой, наполняют его уверенной надеждой, которая становится возможной благодаря их сверхконтролю над сверхъестественной средой. Его вера в эти реифицированные символы выражает «вечное» и безграничное могущество видовой и культурной жизни, какой он ее внутри себя ощущает как часть своего существования в группе.