Живые и мёртвые
Шрифт:
Такими указателями, отражающими их особую значимость для коллектива, было помечено около сотни объектов. Примерно половину среди них составляли жилые дома, в которых и сейчас кто-то жил; в числе других были общественные здания, церкви, кладбища, мосты, исторические места на дорогах, берегах рек и в гавани. Сам знак, специально разработанный к данному событию, включал название города и сообщение о его трехсотлетии, а также название и датировку объекта. В официальном путеводителе — объемистой и солидной брошюре, проиллюстрированной изображениями клиперов, георгианских зданий и древней церкви, — были перечислены все объекты, помеченные для привлечения ритуального внимания, было дано их описание и указано положение на карте.
Все эти объекты были отобраны центральной комиссией, и все они стали предметом нашего исследования, призванного ответить на те же самые теоретические вопросы, которые были поставлены в отношении процессии. Каким периодам истории отдавалось предпочтение и почему? Вопросы, заданные ранее по поводу живых картин, здесь очень важны, поскольку помогают нам понять, какие знаки выбрал «Город» в качестве образов своего самоуважения.
Одному из членов центральной комиссии было
61
В Янки-Сити эту газету получали 52% подписчиков, принадлежащих ко всем классовым слоям.
В день процессии большая часть местной аудитории, наблюдая за проплывающими мимо живыми картинами, в той или иной мере уже была знакома с этими сюжетами. Многое из того, что зрители «видели», они уже узнали и запомнили, читая и обсуждая эту серию историй. Важнейшая функция этих маленьких рассказов в праздновании трехсотлетия заключалась в том, что каждый из них был призван лечь в основу той или иной живой картины процессии. Каждый функционировал в качестве текста и аутентичного источника, на основе которого сначала музейные работники изготавливали макет, а потом аудитории представлялась живая картина с живыми актерами, изображавшими соответствующую драматическую сцену, подготовленная при финансовой поддержке и под руководством той или иной местной организации. Все сюжеты, хорошо известные и правильно понимаемые, стали, таким образом, живыми главами Книги Истории Янки-Сити, нашедшими внешнее выражение в процессии.
Это сочетание предания и драматической церемонии методологически важно для нашего исследования, поскольку в основе своей является близким аналогом исторических мифов и обрядов примитивного общества. Оказалось, что коллективные обряды Янки-Сити можно изучать при помощи некоторых процедур, которые уже были с успехом применены при изучении примитивных народов [62] . Мифы примитивных групп о своем происхождении и их легенды, описывающие, как и почему возник современный человек, получающие символическое изображение в крупных тотемических обрядах, которые рассказывают тем, кто их производит или наблюдает, о значениях реальной жизни и значимости их коллектива, нашли почти полную аналогию в исторических рассказах Янки-Сити и связанных с ними драматических церемониях процессии. На самом деле их сходство гораздо больше, чем можно было бы подумать. В примитивных племенах Австралии и других районов мира мифы социально санкционированы традицией и верой, а церемонии проводятся под неформальным «надзором» и покровительством старших, которые держат под своим контролем необходимое знание и социальную и сакральную власть. Так же обстояло дело и в Янки-Сити. Все живые картины, выбираемые религиозными, этническими и гражданскими спонсорскими группами, должны были отбираться из «официальной» истории сообщества, представленной центральной комиссией. Каждая из этих картин должна была соответствовать «аутентичному замыслу», установленному опубликованным очерком и изготовленным макетом. И все это ради «исторической точности», все ради того, чтобы поддержать «величественное и заслуживающее доверия» изображение прошлого города. Такие условия позволяли достичь согласованности в изложении истории; официальный «миф» и его контроль не допускали даже возможности того, чтобы различные этнические, религиозные и другие статусные группы привнесли в празднество противоречивые версии исторической истины.
62
Warner [138а], р. 244-411.
Устные (бесписьменные) традиции простого общества сохраняются и передаются теми его членами, на которых возложена такая ответственность, легче, нежели традиции сложной культуры, отчасти по причине того, что недифференцированная социальная система изменяется медленно и создает символическую систему, выражающую такие значения, которые все могут почувствовать и понять. Альтернативных ценностей или способов знания и верования существует не так уж много. Связь примитивной социальной структуры, семьи, клана, возраста и пола с коллективными репрезентациями, выражающими нынешние реалии и прошлые значения, ставит перед исследователем множество фундаментальных вопросов о связи символа и знака с социальной структурой; однако подобные теоретические проблемы просты по сравнению с теми, которые должны быть решены исследователем сложного современного общества.
Хотя легенды и мифы простых культур часто историчны — в том смысле, что претендуют на знание прошлого и рассказывают официальную историю группы, — все они являются произведениями устного творчества бесписьменных народов, в распоряжении у которых нет идущей из прошлого письменной документации; которая бы помогала им вспомнить свою историю. Значимость этой «отложенной коммуникации», присущей письменной истории, будет рассмотрена в одном из последующих разделов. Здесь же мы коснемся лишь нескольких ее методологических и технических аспектов, рассмотрев документальные свидетельства и их воздействие на наши интерпретации. Решающее воздействие письменной культуры на метод выражается в данном случае в том, что она позволяет сравнить исторические факты, которыми располагают историки, с историческими символами процессии и ее сюжетов. Это дает возможность выявить расхождения и соответствия, а также причины игнорирования и нарочитого подчеркивания тех или иных периодов прошлого, которое проявляется как в символах парада, так и в символических объектах, помеченных сообществом мемориальными табличками, дабы подчеркнуть их утверждаемую историческую значимость.
Нам необходимо знать, о какой истории мы говорим. А для этого мы должны узнать, какой считали свою историю сами люди. Мы должны выяснить, какие общие принципы включения и исключения использовались комиссией при определении того, что за люди и какие события должны стать частью коллективного ритуала. Благодаря символам процессии жители Янки-Сити, как мы увидим далее, ощущали себя находящимися в нескольких исторических мирах. Для них была крайне важна значимость людей и того, что они делают, в контексте самого города. Горожане тесно идентифицировали себя с Массачусетсом и Новой Англией, особенно прибрежной Новой Англией, и далее — по все расширяющемуся кругу — с Соединенными Штатами, западной культурой и всем остальным миром.
Тщательный анализ содержания живых картин показывает, что все эпизоды, относящиеся ко времени после основания города, были репрезентациями тех событий, происходивших либо в сообществе, либо за его пределами, в которых присутствовали его граждане (возможно, это было продиктовано характером торжества); предпочтение отдавалось местным мужчинам и женщинам. События и лица, отобранные для показа, имели преимущественно общенациональную значимость или были частью исторического развития нации; история Янки-Сити, хотя и воспринималась в рамках его границ, была помещена в более широкий контекст национальных и даже мировых событий. Следовательно, та часть нашего анализа, которая должна быть посвящена сравнению исторических символов с событиями истории, должна включить в себя широкие связи местной и национальной истории.
Поскольку нам методологически было необходимо сравнить символы процессии и объекты, отмеченные исторической значимостью, с событиями различных периодов, большой удачей для нас было то, что в разные периоды жизни города было написано несколько замечательных исторических книг и комментариев, две из них — такими выдающимися людьми, как Джон Куинси Адамс и Калеб Кушинг [63] . Кроме того, в нашем распоряжении были городские архивы и архивы исторических обществ округа, а также истории различных церквей, ассоциаций и других учреждений, не говоря уж о бесценных документальных материалах, хранящихся в библиотеках. Также были использованы книги по истории Массачусетса, Новой Англии и США [2b]. Для ученых, работающих в области истории, будет совершенно очевидно, что автор не профессиональный историк; тем не менее для решения стоящей перед нами задачи необходимо было наводить справки и пользоваться историческими документами — не столько ради того, чтобы реконструировать историю, сколько ради того, чтобы пролить свет на символический процесс (это исследование, как мне хотелось бы думать, могло бы представить некоторый интерес для ученых, занимающихся исторической реконструкцией).
63
Адамс (Adams) Джон Куинси (1767-1848) — американский государственный деятель и дипломат, первый посланник США в России (1809-1814), посланник США в Англии (1815-1817), шестой президент США (1825-1829). Занимая в 1817-1825 гг. пост госсекретаря США, сформулировал основные положения так называемой «доктрины Монро». Сын Джона Адамса, второго президента США (1797-1801) и первого посланника США в Англии (1785-1788). Кушинг (Cushing) Калеб (1800-1879) — американский политический деятель и дипломат. В 1834-1842 гг. — член Конгресса, в 1844 г. был направлен посланником США в Китай. Активно поддержал войну с Мексикой и сам участвовал в ней в чине бригадного генерала. В 1853-1857 гг. занимал пост министра юстиции и генерального прокурора в кабинете Ф. Пирса.
В первые месяцы второго этапа, когда публиковались исторические этюды и изготавливались макеты, различные группы выбирали сюжеты, которые хотели бы представить в процессии. Наличие запросов на одни сюжеты и отсутствие запросов на другие в немалой степени проливают свет на проблему связи коллективных символов со сложной структурой современного общества. Данные о спонсорской поддержке того или иного исторического эпизода должны помочь в решении теоретической проблемы структурной, статусной и символической конгруэнтности, а также указать на кластеры социальных значений, которые могут связывать ту или иную группу с одними, но никак не другими символами. Например, очевидно, что канадцам, принадлежащим к французской культуре, было эмоционально легко коллективно вспомнить и материально поддержать церемониальный визит в Янки-Сити маркиза де Лафайета, когда прославленный герой революции был принят знатными членами сообщества в то время, как ему пели хвалу все Соединенные Штаты. Таким образом, франко-канадцы могли рассматриваться — и действовать — как часть континентальной французской традиции, которая неразрывно слилась с историей города и нации. Они были отдельны, но в то же время и объединены с общественной жизнью Америки и города символом Лафайета, француза, сыгравшего крайне важную военную и политическую роль и бывшего на равных с предками сегодняшней наследственной аристократии.