Живые и мёртвые
Шрифт:
Для всех купеческих родов, будь то торговые короли мореходной Венеции пятнадцатого столетия, купцы Янки-Сити восемнадцатого века или современные продолжатели их дела, подводить итоги и выставлять свой товар напоказ перед клиентами всегда было возбуждающим мероприятием. Подведение баланса с целью показать прибыль и демонстрация успеха предприятия как другим людям, так и самим себе составляют фактически и символически самую суть их экономики и морали. Еще важнее и увлекательнее для них выгодно продать исторические объекты и символические события туристам, странствующим в поисках «культуры», и ностальгирующим уроженцам этих мест, вернувшимся сюда, чтобы вложить самих себя и часть своих денег в мир, который вывел их в люди. «Достижение взаимопонимания» в такого рода клиентах важно вдвойне, поскольку оно приносит дополнительные прибыли, в то же время наглядно убеждая покупателей «разного расового происхождения и разных воззрений» в важности наследия и необходимости приобрести часть его, когда оно выставлено на продажу.
Через две недели после этого сообщения почтенный государственный муж и хранитель племенного знания явился из Гарварда и предстал перед Янки-Сити. Крупный знаток американской истории сделал обзор великих событий и «в полной мере отдал заслуженную дань характеру и ментальности массачусетсцев, направивших столь многих знаменитых людей на пост президента, в сенат, в палату представителей и во все уголки страны». Текст доклада он оставил комиссии. Для Янки-Сити и других сообществ штата на заливе он стал руководством и источником для составления праздничных программ. Именно это выступление, обладавшее высшим авторитетом науки и учености, впервые пробудило способность верить.
В свете официального желания продемонстрировать «взаимные связи и важность» для прошлого данного сообщества его этнических граждан (составляющих почти половину населения Янки-Сити и являющихся в большинстве своем католиками), довольно любопытно, что это выступление состоялось не в здании городского муниципалитета и не в каком-либо другом подобном месте, которое бы не принадлежало никакой секте, а в зале собраний унитариан — очень небольшой, но влиятельной протестантской секты Новой Англии. За редким исключением, пришедшие были унитарианами, епископалианами, пресвитерианами и конгрегационалистами. Точно таким же был и состав исполнительной Комиссии по празднованию трехсотлетия. Члены же той ее подкомиссии, которая занималась отбором сюжетов для символического изображения и принимала решения по макетам живых картин и их пригодности, все как один принадлежали к старосемейной аристократии. Позднее, когда эти важные решения были уже приняты, различные группы выбирали эпизоды, которые они желали бы спонсировать. Среди спонсорских групп были «граждане французского происхождения», «поляки» и «еврейская община». Далее появились такие спонсоры, как ложи, тайные общества и церкви, представлявшие граждан «разного расового происхождения»; многие из них по социальному рангу были гораздо ниже тех, кто разрабатывал концепцию праздника. И лишь потом состав комиссии был существенно расширен, дабы в нее «оказался включенным каждый» — а каждый в конечном счете оказался так или иначе включенным в ее деятельность — с тем, чтобы гарантировать коллективным обрядам всенародный успех.
После отъезда профессора Харта за дело взялись местные авторитеты в области истории. Идеалами, определявшими их усилия и задачи, были аутентичность и точное воспроизведение исторических событий. Символы должны были быть настолько объективными и надежными, насколько объективными и надежными могли их сделать авторитетные эксперты-историки и исторические учреждения. Комиссия, отбиравшая события и исторические места для установки памятных табличек, состояла из местных знатоков истории, но также консультировалась у других авторитетных специалистов и обращалась к книгам по местной и общенациональной истории. Эти и другие источники, в частности местные исторические общества, помогали обеспечить аутентичность. К работе были привлечены эксперты по родословным; ради повышения ощущения исторической реальности брали интервью у потомков участников великих событий и предлагали им сыграть роли своих предков.
Периодически публиковавшиеся очерки, посвященные трехсотлетию, принадлежали, как мы знаем, перу местного жителя. Фамилия автора пользовалась у всех большим уважением; его семейная родословная восходила к периоду славы Янки-Сити и была связана с важными событиями, изображенными в процессии. Художник, руководивший созданием большинства макетов, был авторитетным специалистом по истории города и Новой Англии и сотрудником Бостонского музея изящных искусств. Более того, он был отпрыском одной из аристократических семей города. Таким образом, устроители стремились обеспечить историческую достоверность и надежность. С рациональной точки зрения, это были ученые, с воодушевлением пытавшиеся установить не сакральные, а мирские реальности; с нерациональной же точки зрения, это были ритуальные функционеры, освящавшие и легитимировавшие секулярный обряд.
Инсценировка приезда Вашингтона, открывавшая процессию, протекала в «точном» соответствии с заранее подготовленным полным описанием этого события. «Вашингтон» прибыл из Ипсвича в сопровождении людей, которые исполняли роли тех, кто когда-то и вправду его сопровождал. Он был встречен на крыльце большого особняка, где когда-то и в самом деле был принят. Были произнесены те же самые речи — к счастью, сохранившиеся, — и в ответ звучали слова, которые тогда и в самом деле были сказаны.
Каждый сюжет, включенный в основное шествие, предварялся транспарантом с датировкой и рациональным прозаическим описанием события (см. главу 5, с. 144-146). За транспарантом непосредственно следовала историческая сцена, разыгрываемая живыми людьми, одетыми соответственно изображаемому периоду времени. На определенном уровне понимания они, если не обращать внимание на их движения, были экспонатами современного научного музея — четко промаркированными аутентичными репрезентациями этнологической реальности. За ними стояла власть, выраженная в экспертном сценарии и исполнении декораций.
Совершенно очевидно, что эта почти навязчивая приверженность научному реализму была частным проявлением менталитета американцев, потребности в удовлетворении жизненно важного для них требования определенности. Они не искали сакральной власти, как это делали их предки, для подтверждения всего того, что они пытались продемонстрировать; они искали мирской власти. Хотя они и выступали как наследники своих предков, а в их манере «подводить итоги», «обобщать и выставлять напоказ», а также в их верности научному духу повсюду находили выражение ценности янки и пуритан, большее значение имели эмоционально действовавшие символические факторы.
Из ученого эссе профессора Харта, а также изысканий и усилий тех, кто взялся за дело после него, вытекали престиж высокой учености и ее способность завоевать среди современников массовую веру в науку. Из авторитета, которым окружены знаки и факты современной науки, проистекала способность верить в то, что комиссия и входящие в нее эксперты по местной истории могут воссоздать прошлое и выразить его в знаках, которые демонстрировались в процессии и украшали собой высокоценимые объекты сообщества. Физическое присутствие среди жителей города самого «высшего жреца», «в полной мере отдавшего заслуженную дань характеру и ментальности массачусетсцев» и поведавшего, что они должны сделать, дабы воздать себе хвалу ничем иным, кроме истины, усилило в них желание и волю верить. Конечным и абсолютным источником веры были факты истории, символически воссоздаваемые при помощи научного знания и художественного мастерства. Те, кто их знал, обладали достаточным авторитетом для того, чтобы сделать свои символы истории легитимными и достойными веры. И для них самих, и для других людей поиски и акцентировка научного факта и его воспроизведение в аутентичных репрезентациях были в итоге, как мы уже говорили, современным научным ритуалом освящения.
Чтобы этот ритуал эффективно легитимировал предпринимаемые усилия и тем самым установил веру в них, заключенная здесь система действия должна была соответствовать стандартам объективности, надежности, достоверности и другим подобным критериям и оценкам, создающим в сознании тех, кого это затрагивало, ощущение, будто они находятся в присутствии фактов. Авторитет «фактов» нельзя было обойти стороной; необходимо было найти и понять их значения. Будучи понятыми, они тут же обретают окончательную весомость. Таким образом, эмпирические символы (в данном случае символы истории), обозначающие объективные факты и служащие их заместителями, пользуются в нашем обществе огромным уважением. Методы, используемые для нахождения и установления фактов, и внешние знаки, необходимые для создания и надежной передачи их значений, аккумулируют в себе собственную социальную власть. Те, кто может манипулировать этими умениями и чьи дельфийские голоса говорят от имени фактов и их значений, в которые их аудитория однажды поверила, обладают секулярной формой абсолютной власти. Поскольку в этот момент в Янки-Сити аудитория верила в научный факт, научное мастерство и авторитет тех, кто ими пользовался, то ее члены могли идентифицироваться с образами того, что преподносилось им как их индивидуальное и коллективное прошлое, и еще раз подтвердить свои чувства и представления в отношении того, какими, как им верилось, они были в отобранных фактах истории. Таким образом, весь период подготовки был светским ритуалом научного освящения. Подобно священникам, стоящим у алтаря, члены комиссии брали обычные вещи и властью, им дарованной, преобразовывали их в символы, обладающие высочайшей значимостью. Различия между священнической и «научной» властью в данном случае весьма примечательны, поскольку они проливают свет на проблему того, каким образом символы трехсотлетия были легитимированы и сделаны достойными доверия. Например, христианский священник совершает сакральный ритуал благодаря мистической власти Бога и, будучи его представителем, преобразует обыденные вещи в ритуально значимые элементы, которые, наряду с другими вещами, становятся символами исторического сакрального события. Совершая этот акт, он представляет церковь и именно от нее получает свои полномочия. В конечном счете, он представляет сообщество верующих в Христа. Функция ритуала священника по своему намерению и официальному замыслу состоит в том, чтобы сделать возможной эту трансформацию.
Светские обряды освящения, хотя и функционируют привычным образом в нашем обществе, публично не признаны и не санкционированы как таковые. Если бы жители Янки-Сити, участвовавшие в подготовительной деятельности, сознавали, что их целью является прежде всего установление веры в собственные символы — или, говоря более отвлеченно, если бы их аудитория считала, что таковой была их первоочередная задача, — то им бы не удалось этого достичь. Им нужно было верить в непреложную власть исторического факта и свою способность его представить. Их аудитории же нужно было верить в то, что символы процессии наделены этим конечным авторитетом факта. Тогда создание ее символов не распознавалось бы как форма светского освящения, и только в таком случае ритуальная драма процессии могла быть принята.