Живые: Мы можем жить среди людей. Мы остаемся свободными. Земля будет принадлежать нам. Мы будем любить всегда
Шрифт:
Эмма держала в руках горячую миску с растворимым пюре и торопливо ела. Она здорово проголодалась за то время, пока валялась больная. Запах кофе уже не вызывал тошноты, наоборот. Хотелось пить его и пить. Кружки три горячего, крепкого кофе. И жаль, что к нему нет молока.
В большом диспетчерском кресле с колесиками и высокими подлокотниками сидел Вовик. Качался из стороны в сторону, махал выключенной рукоятью меча и иногда опасливо косился на Эмму. Скрипели колесики, чуть потрескивала обивка кресла.
– Еды у нас немного осталось. Мы же не запасались надолго. Потому надо бы экономить. Будем есть по полпорции, что ли… – невесело сказал Колька, – и кофе тоже в обрез. А вафли
Колька поднялся и вытянул из своего рюкзака две небольшие пачки. В каждой по четыре вафли. Положил на стол и велел Эмме:
– Тебе сейчас надо хорошенько подкрепиться. Потому пей кофе и ешь вафли. А после будем думать, что нам делать.
Эмма кивнула. Спросила:
– Что-то не слышно их воя. Ушли они, что ли? Вы не смотрели?
– Эм, никто не ходил смотреть. Ты болела, Вовик малой. Я не рискнул вас оставить, даже несмотря на то, что есть мечи. Вдруг со мной что случится, а вы тут совсем беспомощны.
– Я бы надавал этим… чертям… – буркнул Вовик и перестал качаться. – Я тоже хочу вафель, – грустно добавил он.
Эмма перевела взгляд на бестолково-яркие пачки, лежавшие на столе. Она бы съела все и прямо сейчас – так хотелось есть. Пожалуй, еще никогда в жизни она не испытывала такого голода. Или это следствие того, что она заболела? Но ведь таблетки должны помогать… Надо почитать письма этого профессора, что он писал про эти таблетки?
– Вовик, возьми одну пачку вафель, – сказала Эмма и поставила опустевшую миску рядом с собой на кушетку.
– Эмма, тебе самой нужно есть! – возмутился Колька. – Мы уже съели свою долю, и Вовке даже досталось чуть больше.
– Да какая разница, Коль, четырьмя вафлями больше, четырьмя меньше. Несколько вафель меня не спасут, а он ребенок. Такой, как наша Сонька, ты же помнишь ее? Хорошо, что с ней все в порядке, и она сейчас в тепле и сытости…
Эмма произнесла это и вдруг уставилась на Кольку, потрясенно мигнула и проговорила:
– Мы же выпустили этих… чертей… мы же их выпустили, и они ушли наверх! Потому и тихо у нас! Они пробрались через трубу прямо на Второй уровень!
С убийственной ясностью Эмма поняла, что все так и есть и что Колька думает то же самое. В его черных глазах мелькнуло выражение обреченности и вины. Они втроем, как дураки, открыли дверь, которую ни в коем случае нельзя было открывать! Навлекли беду на всю станцию!
– Что теперь делать? – бестолково пробормотала Эмма.
– Читать письма профессора. Я их все прочел. Если хочешь, расскажу.
– Что это даст?
– Знания. Эмма, мы должны в этом разобраться. Ты же хотела понять, что случилось на станции.
– Ладно, говори.
– Тут вот что случилось. Станцию поразила какая-то болезнь. Не знаю, откуда она взялась, профессор этого не писал. Видимо, раньше у него была другая связь с Гильдией, не через письма. Но письма-отчеты профессор стал писать уже тогда, когда укрылся здесь. Он почувствовал первые признаки болезни, и остальные люди на станции стали заболевать. И Гильдия предложила ему укрыться в заброшенных ангарах. Тут действительно к тому времени ничего уже не использовалось, потому что оборудовали новые на Третьем уровне. Ему стали присылать небольшие челноки-автопилоты. С едой и лекарствами. А он писал отчеты. То есть он просто считывал информацию с сервера станции, у него был доступ. Он подробно описывал болезнь. У всех почти одинаковые симптомы, такие же, как у Кренделя. Ну, у всех поднималась температура, начиналась рвота. Трясло всех. После менялось сознание. Он там подробно все описывал и научным языком. Я не стал вникать. Суть в том, что вирус всех изменял. И все становились животными. И вот те черти, которых мы открыли, – это и есть взрослые станции. Прикинь, Эм?
Колька покрутился немного на кресле, просмотрел что-то на планшете и продолжил свой рассказ:
– Ну а Гильдия сказала, что у них нет достаточно лекарств, что это очень дорого и не в интересах Гильдии – лечить заболевших на станции. И что вроде у них нет вакцины или чего-то, что дало бы полное выздоровление. И они будут помогать только профессору в обмен на доклады. Вот он им и докладывал все подробности. Даже то, как эти твари поубивали часть незаболевшего экипажа.
– А что, были те, кто не заболел? – удивленно спросила Эмма.
– Да, были и такие. Только профессор не мог понять почему. Он сказал, что не заболевают дети и некоторые взрослые. Только непонятно почему. Так что, видимо, Вовику пока болезнь не грозит.
– А ты? Ты как себя чувствуешь? – Эмма тревожно оглядела Кольку.
Тот не изменился ничуть. Такой же смуглый, худой. И даже улыбка у него такая же наглая.
– Со мной все в порядке, не бойся. Слушай дальше. Профессор написал, что оставшиеся члены экипажа каким-то образом загнали всех чертей сюда, в нижний отсек, и заблокировали дверь. Профессор даже не смог добраться до этой двери. Он остался запертым вместе с чертями, прикинь? Так ему, козлу, и надо! Он умолял Гильдию вывезти его отсюда, но те сказали «до свидания» и даже отвечать на письма перестали. Он какое-то время прожил с этими чертями. Медленно сходил с ума тут в одиночестве. А потом спустился вниз. Написал что-то типа: эти животные – мои сородичи. Мои товарищи и все такое. И написал, что он сам – часть их. «Они – это я» – вот что он написал. Так что те кости, что мы видели в коридорах тут, – это, видимо, профессорские. «Сородичи» обглодали и раскидали. Как тебе история?
– А дальше что?
– Ничего. Больше ничего. Все свои исследования профессор отправлял Гильдии. А что решила Гильдия – непонятно. Вдруг там тоже все превратились в чертей, и теперь программы на всех станциях работают одинаково, под управлением роботов? Пойди разберись.
– «Они – это мы», – пробормотала Эмма, разглядывая опустевшую кружку.
– Что ты говоришь?
– Да ничего. Просто ты прав, мы должны разобраться во всем этом. Таблетки помогали профессору, значит?
– Да. Но со временем с ним стали происходить некоторые изменения. То есть он не стал чертом, но, например, у него стали быстро заживать раны, он стал чувствовать разные запахи, даже очень слабые. Улавливать самые тихие шорохи. В темноте стал хорошо видеть. То есть стал таким чудо-человеком. Ну по крайней мере он так о себе писал. Первое время, когда еще не заперли чертей тут внизу, он выходил и лазил по темноте и все нюхал и определял. И удивлялся своим новым способностям. Ну и все это, понятно, докладывал Гильдии. А те ему еды и таблеток присылали и присылали, пока он не перестал их интересовать.
– А он просил, чтобы его забрали? – уточнила Эмма.
– Слезно умолял. Писал, что стал незаразным. Благодаря этим таблеткам типа он перестал распространять вирус и теперь вовсе не заразный и не опасный. Даже исследования свои им отправлял. Так что, Эмма, ты теперь тоже не заразна, не бойся. И я не заразен, я тоже решил пить эти таблетки. На всякий случай, для профилактики.
– Нам уже без разницы – заразные мы или нет. Гильдия забирает товары и присылает продукты и одежду. Значит, они знают о том, что у нас творится. Значит, их это вполне устраивает. И на помощь нам никто не придет. Нам надо… Надо самим помочь себе… Жаль, что профессор погиб, он бы сейчас очень пригодился нам.