Живые тени ваянг
Шрифт:
— Что? — Катя не верила сказанному. — Артур — дипломат?
— Представь себе, да. И папочка его — тоже, вернее, в первую очередь, он — посол России в Италии.
Катя молчала, переваривая информацию.
— Что? Не ожидала?
Милена опять рассмеялась, словно сегодня — день смеха:
— Свадьба у нас в Милане, так что не думаю, что ты прилетишь. А если честно — и не приглашаю, вдруг мой ненаглядный опять перепьет и под юбку тебе залезет!
У Кати помутилось перед глазами. Она не могла сфокусировать свой взгляд на предметах, которые ее окружали: книжный шкаф превратился в неуклюжего
Катя прокручивала в голове все эти события, мучительно припоминая, что же плохого могла она сделать Пауле, если та действительно не дала Буди ее номер телефона? И не могла вспомнить. Но почему, почему же Паула оказалась такой… такой подлой подругой? Надо было написать ей, а еще лучше — позвонить. Но суета дней, которые стремительно побежали с приездом Буди, не оставила времени даже для этого.
— Катя! — Буди попытался оторвать ее от этих мыслей. Он понимал, что ее сейчас одолевают не самые приятные воспоминания. — Катя, пришло время подумать о предстоящей поездке. Поедешь со мной на Бали?
Она уже была готова сказать «да», тем более сейчас, после воспоминаний о «тараканах», но в этот момент случилось еще одно событие. Причем, не самое хорошее, хотя… как можно о жизни и смерти говорить словами «хорошее» и «плохое»?
У Буди зазвенел телефон. Он пробормотал под нос «сорри» и нехотя взял в руки мобильник. На другом конце провода кто-то долго говорил, видимо, рассказывал ему не о самом радостном, потому что Буди изменился в лице. Сначала на нем Катя прочитала удивление, а потом — испуг. Может, на работе неприятности? Или дома что-то случилось? Катя не сводила с него глаз, пытаясь считать информацию, а когда он оторвал трубку от уха, еле сдержалась, чтобы не спросить о звонившем.
Буди ответил сам:
— Это Николина Якобс, подруга Паулы…
— Так ты и с ней знаком? Однако, не терял время после моего отлета!
— Нет, с ней я не знаком…
— А откуда она знает твой номер телефона?
— Когда я прощался с Паулой, положил в прихожей визитку. Думаю, она и лежала там до сегодняшнего дня…
— Не тяни, Буди! Причем здесь какая-то Николина?
— Катя, Паулы уже нет…
— Что?…
— Я говорю, что Паула вчера погибла…
— Буди, что за бред ты несешь? Как это — погибла?
— Как и другие люди — очень неожиданно и… насовсем…
Видимо, он не мог подобрать слово на русском языке, которое бы говорило о том, что «погибнуть» — это и есть «умереть».
— Катя, только не волнуйся… — Буди осторожно дотронулся до ее руки, боясь спугнуть хоровод мыслей. — Сейчас от тебя ничего не требуется. Даже если захочешь туда полететь, ты ничем уже не поможешь Пауле. Ее похоронят, не дожидаясь тебя…
Катя сжала его ладонь, в которой он только что держал телефон, как будто в ней еще остались маленькие импульсы, излучаемые если не Паулой, то хотя бы людьми, с которыми она недавно общалась. «Эх, и свинья же я! — пришла в голову именно эта мысль. — Даже не позвонила ни разу, и не написала…»
— Буди! Как это случилось?
— Она ехала в своем «Ягуаре», кажется, возвращалась с какой-то встречи… Это было ночью. И… не справилась с управлением. Машина упала с моста в канал.
— Не может быть! — Катя продолжала сопротивляться ужасной мысли, которую навязывали ей. — Не может быть! Паула очень осторожно ездила, хотя…
Она вспомнила, что ее подруга была и не такой уж внимательной, частенько разговаривала за рулем, глазела по сторонам, иногда даже прерывала свой рассказ фразами вроде «Смотри, какое шикарное здание, здесь у нас с Томасом была свадьба…», или — «А в этот салон, смотри направо, я хожу и сейчас. А впервые мы пришли с ним вдвоем».
Паула очень часто вспоминала о Томасе, видимо, он действительно завладел ее сердцем. Однажды они проезжали по мосту, и Паула неожиданно произнесла:
— Интересно, а здесь глубоко?
— Ты что, нырять собралась?
— Конечно, нет! — Она опять расхохоталась, как ненормальная, а потом о чем-то задумалась, даже погрустнела.
— У тебя часто меняется настроение, — заметила Катя.
— Я просто умею расслабляться, — ответила та, — и даже — давать волю чувствам. Ведь если их не выпускать, могут так накопиться, что атомный взрыв произойдет. А вообще-то это из-за того, что в моем гороскопе Сатурн, планета ограничений, расположен таким образом, что нет в моей жизни никаких ограничений…
— А что есть? — спросила тогда Катя. — Вседозволенность?
— Нет, есть очень маленький отрезок жизни.
— Что ты имеешь в виду под «маленьким отрезком»? Время, которое отведено нам в этой жизни? Оно у всех маленькое…
— У всех — хоть небольшая, да линия, а у меня совсем точка — точка между жизнью и смертью…
— Ой, Паула, не нравится мне эта тема, давай ее сменим! — в Катином голосе прозвучали тогда требовательные нотки.
— Ладно, забудь… Лучше ответь мне: кто занимался исследованием Сатурна и сделал даже не одно открытие?
— Я не сильна в астрономии, — у Кати появились на лбу две складочки, видимо, она напрягла свои мозговые клеточки, чтобы вспомнить об этом ученом. — Ну, а если спрашиваешь, то конечно же — нидерландец?
— Угадала! Христиан Гюйгенс! Он открыл и кольца Сатурна, и его спутник — Титан. Представь, даже Галилей не додумался, хотя тоже в свой телескоп смотрел на эти кольца…
— Ты такая умная, Паула… — Катя хотела тогда ее «подколоть», но та не купилась на этот подкол:
— Я ведь с некоторых пор стала серьезно изучать астрологию, а там без астрономии не обойтись… Вот и приходится по долгу службы…
Катя вспоминала эти незначительные эпизоды поездки в Амстердам, пытаясь уяснить для себя истинную причину смерти Паулы.
— Буди, а Николина не говорила, на каком именно мосту это произошло?
— Нет. А что, это тоже имеет какое-то значение?
— Нет-нет, просто я подумала…
Катя подумала, что если машина упала именно с того моста, на котором и был их диалог… И что тогда? Даже если и так? Даже если — и сама? Нет, это она не могла сделать, она — сильная, даже сильнее, чем Катя. И главное — психолог. А психологи не уходят из жизни добровольно.