Жизнь - борьба
Шрифт:
В Швейцарии только сейчас наступает полночь. Очень хочется броситься в свои родные края, к близким, ставшим почти родными, людям. К сожалению, я полностью уверен, мне не стоит беспокоить их мелочным контролем и приучать к постоянной помощи. Вся ценность помощников в их способности заменить руководителя, то есть меня. Можно бы нагрянуть инкогнито, не афишируя себя, но у меня имеются места на планете, ещё совершенно не охваченный моим вниманием. Если Северная Америка немного заряжена моими генами, то Южная, — абсолютная целина. Пустых территорий и формирующихся молодых государств там очень много. Заскочив за медовым раствором, зависаю над Панамским перешейком. Решаю начать от самой границы с США. Очень тщательно, пользуясь приобретённым вчера опытом, обрабатываю местное население для распространения моих «лекарств». За всю ночь, обработал только до половины Бразилии. Возможно, слишком плотно размещаю моих агентов. Слишком не уверен в местных кадрах. Впервые произошли два сбоя при переговорах. Показав несколько серьёзных фокусов, вместо ожидаемого поклонения, получил в лоб томагавком. Настроение для поиска других подходов уже пропало, потому стёр память аборигена и пошёл искать другого. Второй случай был более мирным. После строго дозированного шокового воздействия, испытуемый поступил самым необычным образом, он тихо скончался. Исследовал его будущее, из чистого любопытства, оказалось, — мог бы жить ещё тридцать лет. Оживив аборигена, поспешил скрыться, так и не поняв его кардинальной реакции на мои чудеса. Глубокой ночью покинул Бразилию, перенесясь в привычный гостиничный номер.
— Сегодня последний день в Швейцарии, а я так мало здесь увидел. Давно собираюсь приобрести наручные часы. Как выяснил в базе данных, наилучшие из них производятся в ста десяти километрах. Город Биль, выбрали для своего часового завода братья Брандт, тридцать шесть лет назад. Часы я уже выбрал, но интересно посмотреть какие у них есть ещё, а главное, познакомиться с производством. Сто километров, спокойно преодолею и на велосипеде, но в целях саморекламы решаю использовать самолёт. Только богатенькому малышу, такому как мне, хозяева без опаски покажут
Тридцати шестилетний Поль — Эмиль Брандт встречает меня уже предупреждённый звонком из аэропорта «Гренхэн». За такую внимательность к нуждам своих клиентов согласен называть их даже космодромом. Нарочито коверкая слова я представился как сын русского коммерсанта желающего вложить свои капиталы в западную недвижимость, в трудные для России времена. Хозяин, почти буквально, потирает руки в предвкушении солидного вливания. Он надеется, как минимум, всучить партию из сотни неликвидных часов, как максимум, — толкнуть акции своего завода на пару тысяч франков. Прежде всего, честно признаюсь своему визави, в своей полной некомпетентности в вопросах часов и их производства. При этом равнодушно ковыряюсь в носу. Хозяин кипит от радостного возбуждения. Аккуратно вытирая ручки платочком, довожу до сведения, что папенька требует полного отчёта о всех осмотренных мною цехах, станках и даже бытовых помещениях. Виновато развожу руками: «Приучает к подробному анализу производственной и людской базы». — Он мне строго наказывает смотреть столовые и туалеты. — У нас в Сибири у него был бунт на золотых рудниках как раз из за червей в супе. Опечалено киваю головой. Повеселевший дядя Поль, как он сразу разрешил себя называть, проводит меня по всевозможным углам и цехам, своего немалого владения. Замечаю у них собственное производство миниатюрных металлообрабатывающих станков, для проточки часовых валов, маятников и других мелких деталей. Никакой механизации, а тем более конвейерного производства не наблюдаю. Много закрытых цехов хозяин объясняет выходными, заботой о рабочих. На самом деле отсутствие заказов заставило отправить больше половины работников в отпуск без содержания. Через полчаса экскурсии делаю важные выводы. Буду получать Швейцарское гражданство и выкупать этот завод. Сидя в заводской столовой, кстати, довольно приличной, перешли к главному вопросу. «Когда вы переговорите с папочкой, — осторожно пытается обаять меня предприниматель, — заключать договор приедет он или всё доверяет вам?» Изображая обиженного недоверием к моим полномочиям, показательно надуваю грудь, выпрямляю спину становясь чуть выше, и юношеским, ломающимся баском, отвечаю: Я всё могу!» — Мне отец всё доверяет. Он ухватывается за возможность раскрутить меня «на слабо». Предлагает купить партию часов и акции предприятия на две тысячи, но как бы спохватившись, извиняется. Я, по мальчишечьи горячусь, выдёргиваю из кармана чековую книжку и спрашиваю: «Сколько акций можно купить мне?» Он удивлённый, медленно и со значением выговаривает: «Пятьдесят тысяч». «Сколько тех новых наручных часов, — вальяжно разваливаюсь на стуле, — с трехцветным эмалевым циферблатом, что мне показывали?» Понимая, что меня удалось зацепить, стараясь не сорвать меня с крючка, всё так же осторожно продолжает: «Пятнадцать рубиновых камней при диаметре корпуса в тридцать три миллиметра… это наша лучшая, самая последняя разработка!» Коммерсант переживает, что уже назвал себестоимость этой модели и даже успел похвастать по какой цене они будут отдаваться в розничную сеть. В тот момент он стремился отметить выгодность его бизнеса, указать на явную перспективность вложений в него. Вспомнив про обещанные финансовые вливания по акциям, он радостно соглашается. Когда я называю двести штук, он, не в силах скрыть радость улыбается. Я, воспользовавшись его оплошностью, изображаювспышку подозрительности и медленно прячу чековую книжку в карман. «Ясно, что вам выгодно продавать мне эти часы при такой низкой себестоимости» — говорю надув по детски губы. Испугавшись возможности потерять пятьдесят тысяч, дядя Поль, умоляюще сложив руки предлагает: «Берите всю партию по себестоимости». Склонив голову в театральных раздумьях, предлагаю другой вариант. — Даю вам полную цену всей партии часов, покупаю максимальное количество акций, и беру, на выбор, три из ваших маленьких настольных станочков. — У вас ведь они всё равно простаивают. — Тем более, если сами делаете, то сделаете новые. «По рукам? — поднимая руку выше головы, добавляю, — если скажете нет, то и договора нет». Он слабо сопротивляется, указывая на невозможность иностранцу вывезти такие станки через границу. «Вас, дядя Поль, не подставлю, — успокаиваю со смехом, — а авто стоит уже на территории завода» — Сейчас подписываем договор, я рассчитываюсь и забираю железяки. Горестно виня свою жадность и нужду, директор соглашается. Через десять минут под наблюдением продавца, мы с водителем, складываем первую партию из ста часов на тележки на мягких пневматических шинах. Проходя мимо закрытых цехов, прошу открыть. Мой выбор выглядит совершенно случайным. Почти не глядя, близко не подходя, указываю на три маленьких станочка. Пока рабочие отсоединяют их от передаточных ремней и от стола, признаюсь встревоженному руководителю, что собираюсь вытачивать ни них граммофонные иголки. «Сейчас все заграничные припасы в России израсходовали, война и не думает заканчиваться, а тут как раз я с этими иголками, вот озолочусь!» — и весело хохочу радуясь своей находчивости. Вижу как у нашего провожатого отлегло от сердца. Его постоянно грызло подозрение, что он плодит себе конкурентов. Уже прощаясь, уговаривая сам себя он думает: «Зачем им эта кропотливая работа, когда они золото в Сибири добывают». Станки, хоть и маленькие, но заметно осаживают на рессорах наш лёгкий рено. «Давно я не тратил столько времени при таких мизерных результатах» — соображал, пока пытался пристроить часы вокруг руки, лентой взятой из обвязки. «Гони быстрее, — попросил водителя, как только он завёл мотор, — устал я тут гулять». Глядя вслед нашей резко крутанувшейся машине, директор улыбался, уже полностью уверенный, что мне не довести в полной сохранности подаренные станки.
Кресты на фюзеляже и крыльях закрашены идеально, за что не преминул похвалить парней. Будучи польщены они, со скорбным видом признались, что полностью высохнет краска только через восемнадцать часов. «Но глянец будет просто идеальный» — уверил самый старший из маляров. Я внимательно осмотрел окрашенные места, мысленно приказав исчезнуть всей влаге. Передав мне в кабину все три станка, помощники — авиаторы недоверчиво качали головами, сомневаясь в способности взлететь. Я решил не мучить двигатель и после короткого разбега толкал аэроплан собственными мысленными приказами. Заметив, что всё получилось как намечал, решил экспериментировать дальше. Просто скомандовал программе, управляющей этой виртуальностью, уменьшить вес самолёта ровно в половину. Результат ошеломил меня. Продолжая опыт с уменьшением веса, нашёл оптимальное сочетание, чтоб не сдувало ветром. Скорость самолёта явно увеличилась, но только теперь понял почему я не попытался исследовать такую возможность. Мне не было необходимости реально лететь, если я мог переносить самолёт, вместе с собой, в любую задуманную точку этого пространства. В любом случае, уверен, это новое открытие произошло не зря. Где нибудь, но управляемая сила тяжести, обязательно востребуется. Представив себя над аэродромом в казахстанских степях, спокойно сел и осторожно передал, подбежавшим рабочим, новые станки и часы. Вспомнив о предстоящем сегодня ночном путешествии в Петроград, решил разведать аэродромные площадки, подходящие для приземления. Не удержался, приземлился под Питером на заброшенной лесной поляне. Вспомнил здесь только одних знакомых, которым мог показаться уже сейчас, ещё до официального появления в городе.
«Здравствуйте Александра Тимофеевна, — мягко, почти ласково обратился я к младшей хозяйке борделя, — поди уже и забыли наше краткое знакомство». Завершая фразу, вижу как у обернувшейся Сашки подгибаются от удивления колени. Телепортируюсь через всю кухню и спокойно подхватываю приседающую девушку. Она не собирается терять сознание, просто ослабели колени от неожиданной встречи. Мои тонкие но мощные пальцы напоминают ей первые касания неделю назад. «Мы с мамой тебе всем обязаны, — шепчет она, повисая на моей шее, — мне позвать её?» Мне нет нужды их расспрашивать об успехах и делах. Периодически сканируя сознание всех фигурантов, отмечал все изменения быстро разросшейся Питерской группы моих помощников. Моих «зомби — помощников» с фронта посылать сюда невозможно, слишком крупный город и к тому же столица. Но изменившаяся криминальная обстановка, с переменой теневой власти в городе, дали замечательные результаты. Все питерские спасённые, направлялись мною, как всегда автоматически, для помощи бандерше и её приёмной дочери. Серафима Никитична, или «Жила», как её именовали в определённых кругах, как я и предполагал, оказалось самым ценным знакомством в этом городе. Семейство Романовых я не отношу к Питерским жителям, раз познакомился с ними в Царском селе. Деловые качества Никитичны, нужно обязательно использовать в новых осваиваемых территориях. Бывшая бандитка ещё не перекинулась в разряд «зомби». Её должны были зарезать конкуренты через год. В изменённой мною реальности, этого уже не произойдёт. Сейчас она отлично действует как маруха смотрящего по «центральной зоне». После её омоложения и «рукоположения», она пустила слух, что выбрана подругой новому смотрящему. Сама придумала новую должность в воровском мире, сама сочинила легенду и приказала убить прежнего конкурента, как бы по велению нового. Всего лишь, спустя неделю после получения задания, она развернула такую масштабную деятельность, что нововведения смогут сказаться на ходе будущих исторических событий. Именно для изменения инструкций мне и нужно повидать сегодня моих старых подруг. «Пошли на совет к старшей, — погладил по голове Александру, всё ещё обнимавшую меня, — у меня времени не так уж много». От непривычной, давно забытой ласки девушка почти замурлыкала, прижавшись ещё крепче. «Ты лучше сбегай, предупреди хозяйку, что я на приём прошёл» — деловито и сухо скомандовал девушке. «Базар серьёзный к ней есть» — играя хулигана, криво ухмыльнулся. Нельзя мне допускать излишней влюблённости, всему должна быть мера. Слегка обидевшись и встревожившись, она умчалась выполнять поручение. Конечно, мог бы сразу заявиться к своей ставленнице. Но по соображения укрепления межличностных взаимоотношений, которые сейчас начал осваивать, мне необходимо относиться к ней более деликатно и тонко. Каким бы не были мои силы и возможности, мне не заменить людей на меня работающих. Может я и кажусь им Богом, пусть даже я действительно Бог, но пока нет людей меня ценящих и служащих не за страх а за совесть, я ничто. Робинзон казался пятнице полубогом, тогда как для остального мира он был вычеркнут из списка живущих. «Я ведь точно так же, — задумался в ожидании встречи, — моё сонное тело лениво лежит в кресле перед компьютером, а мои мозговые нейроны взаимодействуют с процессором компьютера, со структурированной, космическим излучением, водой, и ещё Бог знает с чем» — Короче, — моё тело куча сонной биомассы, а в виртуальных фантазиях я Бог! «Всё в мире относительно, — вспоминаю мудрую фразу. По мнению жены из двадцать первого века я лентяй и игроман, а в моих меж-временных путешествиях гений и сверхчеловек».
«Васенька, родной, — кричала она ещё только открывая двери кухни, — как же я тебя ждала!» Мудрая, битая жизнью женщина, понимала всю опасность моего появления. Боялась, потому так страстно хотела любить меня. Углубляясь в анализ её ощущений, — чувствовал, как искренне она хотела быть преданной мне. «Всё же не зря она мне понравилась в нашу первую встречу» — вспомнил, всё до мелочей, приключение недельной давности. Пожалуй только бандиты и жулики реально совершенствуют межличностные отношения людей. Кто, кроме них постоянно ходит по краю жизни и смерти? Кто вынужден уметь понимать каждого встречного с первого взгляда? Ошибка в оценке грозит не просто моральным разочарованием, но, часто и смертью. Кто понимает психологию людей настолько тонко и глубоко, что к нему, добровольно, несут деньги тысячами и миллионами? Преступники, — хищники человечества, выбравшие опасный путь войны со всеми, в том числе с себе подобными подельниками. Вечный страх их постоянный спутник, стимулирует работу мозга на максимальных режимах, разумеется тех, кто на такую работу способен. Неумех и лентяев, естественный отбор преступной селекции, безжалостно выбраковывает. Пожалуй, стоит искать себе помощников из подобных слоёв населения. Верно подмечено классиком: «Страх развивал ум людей больше, чем любовь, потому что страх хочет разгадать, что представляет из себя такой-то человек, что он может, чего он хочет: обмануться в этом было бы опасно и вредно! Наоборот, любовь имеет тайное побуждение видеть в другом столько хорошего, сколько возможно, или ставить его так высоко, как возможно: обмануться в этом было бы приятно и выгодно — любовь так и делает». Фридрих Ницше.
«Она страшно боится меня, — понял сразу, как только она вошла, — хочет любить и обожать, но боится себе это позволить, потому что не знает, чего ждать?» С улыбкой показываю на стол и выдвигаю стул для неё. Женщина нерешительно садится придерживаемая мною за ручку. Неожиданно целую руку и наклоняясь у ней спрашиваю: «Как сына то назовём, Серафима Никитична?» — Жена ведь ты сейчас моя, хоть и не венчанная, должон же я знать? Нарочито простонародным языком завершаю предложение. Она вспыхивает от радости и молчит, не зная какую линию разговора со мной держать. Быстро находится и точно повторяя мои интонации парирует: «Так ведь не знаю я ещё даже, будет ли дитятко — то, а тем боле, какого полу» — И наигранно стеснительно потупясь, ковыряет пальчиком скатерть. Продолжая тем же ироничным тоном я отвечаю: «Ежели есть сомнения, могём повторить экскремент, цельную неделю без тоби тоскую» — Нежно целую в шейку за ухом, где, как хорошо знаю, находится её эрогенная зона. Как не тороплюсь, понимаю, что для налаживания тёплых дружественных отношений необходимо закрепить устные выражения симпатий, практическими, чувственными. Она встаёт, а я крепко обнимаю её и мы тут же оказываемся, в моей комнате, в Цюрихе. Увидев резкую перемену обстановки, она пугается, но не успевает закричать, так как я закрываю её рот поцелуем. Успевая оглядеть комнату и даже пейзаж за окном, Серафима решительно отстраняет моё лицо с тянущимися к ней губами. «Меня же арестуют, что я совращаю такого маленького в гостинице» — печально кивает головой делая грустную улыбку, — мол, увы. Смотрю на неё некоторое время непонимающе, наконец хохочу в полный голос. Снова хватаю женщину и мы телепортируемся в студию — спальню Бригитт. В Австралии сейчас ночь и кровать свободна. Включив электрическое освещение, медленно раздеваю подругу. Только сейчас понимаю, что её задержка перед приходом ко мне была вызвана переодеванием в это новое платье. «Дурочка, — шепчу ей на ухо, — ты мне в любых нарядах дорога». На прошлой неделе я вернул ей тело тридцати восьмилетней, но сейчас решаю омолодить ещё на десять лет. На это топчане вспоминаются физические упражнения с сёстрами, потому делаю ей такой же массаж спины. Омоложенное тело хозяйки борделя реагирует моментально. Она пытается ухватить меня за член, чтобы делом показать степень своего нетерпения, но я не даю такой возможности. Медленно, как щуп, ввожу свой орган. Непрерывно и идеально чётко принимаю все её ощущения и переживания. Толь сейчас понимаю, что этот, казалось бы, чисто эротический дар, имеет и другое значение. Через глубинное понимание женщины мне удаётся привязать её к себе на физиологическом, бессознательном, уровне. «Определённо это новый дар, — решаю уверенно, — открывшийся за какие — то мои заслуги».
— Возможно, благодаря ему, влюблю в себя самую влиятельную из живущих женщин планеты?
— Нет, вряд ли в этом времени так много женщин имеют возможность влиять на мировую политику, скорее это связано с влиянием на мужчин.
— Но изображать гомосексуалиста, даже в шутку, я совершенно не настроен. Стоп! Этот дар — подсказка! Мне следует прекратить заказывать рождение своих подобий мужского пола. Вселяясь в женщину я точно так же смогу управлять мужиками, что скоро будет более важно. Чувствую, скоро наступит оргазм максимальной напряжённости. В этот момент мы оказываемся на небесах. Женщина никогда не испытывала ничего подобного. Весь опыт её половых сношений не очень отличался от изнасилования. Она почти теряет сознание от наслаждения. Что самое главное, я переживаю то же самое! Мимо нас начинает проноситься со свистом горячий воздух. Медленно приходя в себя любовница спрашивает: «Это мы где?» Честно отвечаю: «На небесах» — Над Тиморским морем, северное побережье Австралии. — Вот собираюсь Острова Тиви здесь купить, ты не желаешь составить компанию? «Да, мы падаем, — соображаю я, — но ведь только что, по дороге в Питер, мне удалось «уполовинить» вес самолёта!»
— Что мешает сделать наш совместный вес равным нулю? Нашу плотно сплетающуюся компанию стало сдувать в открытое море. Откорректировал вес до приемлемой величины, чтобы плюхнуться в воду как с двухметровой высоты. «Искупаться в коралловом море не желаешь?» — интересуюсь равнодушно. Как будто я сам купался в коралловых морях…
Эта девчонка, какой сейчас выглядит сорокапятилетняя женщина, оказывается, не умеет плавать. Кстати, слишком я её омолодил. Знававшие ранее, — могут заподозрить неладное. Хотя, за эту женщину бояться не стоит, она кому хочешь рот заткнёт, а при необходимости и навечно. Нисколько не опасаясь встречи с водой, твёрдо веря в меня, она ещё успела спросить: «А где тот номер гостиницы был». — Швейцария, Цюрих, — только и успеваю сказать, прежде чем мы входим в воду. Наверное я больше опасался приводнения, чем она. Ещё бы ей не быть уверенной, когда из Питерской кухни своего публичного дома она перенеслась сначала в Альпы, потом в Австралию, да ещё в обнимку с фантастически умелым любовником. Не знаю как в Мёртвом море, но в этой воде, Симе, не получилось поучиться плавать, так как мы болтались на поверхности как два воздушных шарика. Она попробовала сунуть голову в воду. Отряхнув мокрые волосы, сказала: «Тут захочешь утопиться так не получится». Я расхохотался, только сейчас вспомнив, что забыл отказаться от уменьшенного веса. «Сейчас будем намокать и медленно тонуть, — объявил я, ступенчато увеличивая нашу тяжесть, — учись у меня как надо плыть» — и показал лёжа на волнах как махать руками и ногами. Добравшись до берега, опять занялись любовью. Мы лежали голые, на белом коралловом песке, под яркими звёздами чужого полушария. «Вина хочешь?» — спросил я её под шум пальм. «Только не уходи от меня» — жалобно протянула девушка поглаживая мою руку. «Пойдём вместе? — взял я её за руку и сел, — готова?» — Тут же мы оказались на паласе швейцарского отеля. «Выбирай, — открыл я дверки письменного бюро приспособленного мною под винный бар, — рекомендую малагу, женщинам всегда нравится». Серафима упала на пол от смеха, дрыгая голыми ногами стучала ладонью об пол. «Вот ты и прокололся, — с трудом выговорила, сквозь смех, — а изобразил, что боишься меня подвести под статью за совращение малолетних» — Сам тут постоянно баб водишь и вином опаиваешь. Быстро соскочив, схватила меня за горло, шутливо потрясла и поцеловала. Борьба обнажённых, мужчины и женщины, снова закончилась дики криками страсти. Мы повторили игры любви третий раз за ночь, не прибегая к гормонам, оставив на коврике немалую горку коралловогоавстралийского песка, осыпавшегося с наших разгорячённых тел.
Наспех одевшись в студии Бригит, обнялись, и сразу оказались в знакомой кухне. Александра напуганная нашим неожиданным исчезновением два часа назад, не сходила с места ожидая возвращения. «Жила», какая бы она ни была бандитка, давно ей стала единственно родным человеком. Она чувствовала постоянную боязнь тети в отношению меня. Давно привыкнув доверять авторитету старших, ещё в деревне, Сашка и теперь ещё верила, но только приёмной матери. Я сразу ей понравился, необычайные способности укрепили веру в моё сказочное происхождение, но сложные отношения с Серафимой заставили её разрываться в определении своих симпатий. Она буквально ревела из за невозможности выбора между нами.