Жизнь «до»
Шрифт:
Этот кто-то хотел знать обо мне все. Каждую мелочь, каждую мысль.
Знать главное.
Сигнализация, выражаясь в бьющей молотом болью, верещала как сумасшедшая, доходчиво намекая, что именно это главное незваному гостю знать и не положено.
– Я не могу! – вцепилась я в волосы. – Не могу ни о чем не думать. Не выходит…
– Пытайся! Изо всех сил пытайся!
Если первые несколько секунд глаза Яна и вышибали лишние мысли, то теперь захватчик стал действовать наглее.
– Черт…
Бранов выпустил мое лицо из ладоней, и я медленно завалилась на бок. Теперь я видела все вокруг словно с другого ракурса. Видела бескрайние раскаленные пески и реку с мутной водой. Видела кошачьи стаи и людские города. Видела себя со стороны и была внутри себя одновременно.
Без сомнения, еще немного, и это нечто, темный туман, Хаос, срастется со мной на уровне мысли, осязания, существования.
Несколько секунд аспирант сидел с опущенной головой, вцепившись в колени пальцами, а затем подхватил меня под спину обеими руками и прижал к себе.
Первые несколько мгновений поцелуя я не ощущала, скорее, лишь со стороны его видела, будто на экране в кинозале. Однако вскоре прикосновение жестких губ стало осязаемым. Внешнее, чужое зрение помутилось, отходило на второй план. Впрочем, как и мысли.
Поцелуй, едва я ответила, превратился из резкого и напористого, в тягучий, мучительно-медленный. Он не то, что дух перебивал… силой вынуждал ни о чем не думать, только все больше и больше сосредотачиваться на ощущениях. И я, и впрямь, ни о чем не думала!
Пустота. Только горячий, пульсирующий свет, круги под крепко сомкнутыми веками, да нестерпимое желание, чтобы это состояние невесомости длилось как можно дольше.
Все еще не открывая глаз, Ян отстранился. Прижался пылающей щекой к моему виску, а я все никак не могла сообразить, дышу ли?
– Что он спрашивал?
На удивление, вопрос не показался лишенным смысла.
– Спрашивал, кто я, – я зажмурилась, вцепившись в ткань Брановской рубахи. – Ян, я ему ответила! Он знает, что я Создатель!
– Ничего, – приложил он ладонь мне на макушку. – Я успел сбить его с толку. Хаос отступил. Ему просто не за что было зацепиться.
Действительно, не за что. У меня до сих пор в пустой черепной коробке парочка перекати-полей под вяленькую музычку скользит.
– Давай, – словно тряпичную куклу поднял меня Ян, крепко держа за плечи, – поднимайся. Нужно идти.
Утерев мокрые от слез щеки, я сделала пару шагов с его помощью. Мир обрел осязаемость, но тепло аспирантских ладоней на плечах и солоноватый привкус на губах все еще казались нереальными.
– Сейчас найдем Мут, доберемся до бреши, – командовал, окончательно придя в себя, Бранов. – Стой! Что происходит?
Крыша шалаша, словно воск, потекла, осела. Пол стал зыбким, а кусочек дневного света в дверном проеме начал стремительно сжиматься.
Похоже, если Хаос и отступил, то только для того, чтобы напасть с новой силой.
– Мика, беги! Найди Мут! Она отправит тебя обратно! – Бранов увяз почти по пояс в трясине из размягчившейся земли, вещей, самодельной посуды и прочего хлама. – Беги!
Он вытолкнул меня из зыбкой топи пола, и я плюхнулась на четвереньки. Поползла к двери, ставшей размером с выход для собак. Еще немного и свобода! Еще чуть-чуть!
Но если план осуществится, я выйду из этого треклятого мира с помощью Мут, Ян ведь…
Все еще стоя на четвереньках, я обернулась.
Бранов сражался. Золотистые всполохи замедляли кружащуюся вкруг него воронку, но сил для того, чтобы выбраться, ему не хватало. Или, быть может, их блокировал этот неведомый Хаос?
– Хватайся!
Протянув руку, я изо всех сил тянулась к аспиранту.
– Уходи, кому сказал!
Стоило Яну отвлечься на меня, как он тут же провалился еще на добрых четверть метра. И теперь над трясиной торчали лишь плечи с головой и руки.
Выругавшись, я сама вцепилась в его ладонь. Одного гибнуть в материи книги точно не оставлю. Ни за что! Пусть орет, сколько влезет.
Гневно пыхтя, Бранов снова принялся творить золотое сияние, но руки моей не отпускал. Мало-помалу, миллиметр за миллиметром он высвобождался из плена. Я подбадривала, как могла и едва не оглушила его криком, когда мы оба, наконец-то, оказались на твердой земле, а точнее, крепком деревянном полу.
– Глупая! – кричал Бранов, смеясь и на радостях обнимая меня. – Я что сказал? Уходи!
– Да иди ты! – хохотала в ответ я, шлепая его по спине ладонью. – Сам же сказал, коней на переправе…
Договорить не вышло. Слова пропали.
Я и сама пропала. Потому как свет в ту секунду померк, а меня обволокла холодная, зыбкая тьма небытия.
Глава 13. Бойся своих желаний
– Госпожа, подлить горячего молока?
Услужливый мягкий голос журчал ручьем, обволакивая сознание. Горячее тепло разливалось по телу блаженной негой.
Открыв глаза, я уставилась на белоснежное «живое» покрывало.
– Госпожа?
Юная девушка держала на весу внушительных размеров кувшин. Руки ее уже тряслись от напряжения, а я все никак не могла понять…
– Где я?
– В императорских купальнях, госпожа. Подлить молока?
Соображалось медленно. До того медленно, что я кивнула, и лишь тогда, когда тонкая струйка перестала журчать, а кувшин опустел, поняла что происходит.
Сев в огромной прямоугольно запруде, заполненной молоком, я обняла себя за плечи, прикрывая грудь.