Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.
Шрифт:
Вот, пожалуй, из высокопревосходительных старичков и все. Общий баланс - слава Богу, если не отрицательный. В среднем поколении, поднявшемся при Анне, моих сторонников нет и быть не может: если б таковые появились, их выжгли бы каленым железом. Молодые, которые идут за ними и проталкиваются в первый ряд прямо сейчас... Посмотрим. Может быть, тут не все потеряно. Братья Шуваловы несомненно будут в фаворе, а у меня найдется, что им предложить.
Доставшееся без труда, как правило, не идет людям впрок. Кто получает возможность невозбранно запускать жадные руки в государственную казну, утрачивает за ненадобностью ловкость, предприимчивость и фантазию, - качества, нужные успешному негоцианту. Так деградировал в нечто свиноподобное Бирон, при начале карьеры обладавший кое-какими дарованиями. Напротив, нужда, по русской поговорке, научит калачи есть - то бишь, заставит поневоле сделаться изобретательным. Цивильный лист Елизаветы Штатс-контора сроду
Больше того, неплохо бы взять в долю и других влиятельных лиц. Пожалуй, это самый верный для меня способ обрести поддержку столпов империи. Хорошо и в тактическом плане, и в расчете на долгий срок, для смягчения шершавостей между сословиями. Рабство в России непоколебимо, пока благородные не имеют других источников дохода, кроме своих убогих деревень. Если хотя бы двор и генералитет, военный и статский, познают соблазн биржевых спекуляций и заморской торговли, воли у мужиков прибавится. Может, не у всех и не сразу - но прибавится точно. Только вот расширять круг компаньонов следует очень осторожно, дабы не упустить дело из рук.
Переговоры продвигались мучительно медленно, пока я скрывал свое присутствие в Петербурге - но и выходить из тени раньше времени было нельзя. Прежде обмена письмами с главной участницей всего дела и договоренности с нею по важнейшим пунктам, это было бы неразумно и слишком опасно. В первую очередь, надлежало условиться, чтобы мое участие до самого дня выступления хранилось в тайне от прочих заговорщиков, более же всего - от Шетарди. Француз достаточно умен, чтобы разгадать сей обходный маневр и понять, против кого он направлен. Можно представить ситуацию, когда ему выгодно будет донести на соперника властям. Не собственною персоной, Боже упаси: для грязных услуг есть другие люди. Сам он защищен дипломатическим статусом, а я в России кто? Разыскиваемый преступник, подлежащий немедленному аресту независимо от нынешних занятий. Из всех компаньонов сего прожекта - самый уязвимый. Неудивительно, что царевна ловко уклонидась от личной встречи, которая могла бы ее компрометировать и которую скрыть в обстановке всеобщего шпионства было бы чрезвычайно трудно. Переписка же велась анонимно, в таких выражениях, что совершенно не позволяла однозначного толкования и могла быть с легкостью принята, например, за любовную. 'Дорогая принцесса, я Вас помню и питаю прежние чувства. Однако не намерен выказывать их открыто, дабы не пробуждать ревность симпатизирующего Вам маркиза...' И так далее: разумеется, все по-французски, в слащаво-сентиментальном стиле, напрочь отбивающем всякую мысль о каком-либо серьезном деле, за этими строчками скрывающемся. Однако, человеку посвященному в них сразу открывался истинный смысл. Как только Шувалов доставил высочайшую апробацию предложенных царевне пунктов и подтверждение своих полномочий на переговоры, стало возможно сократить цепочку. Пока гость, намеренно задержанный приказчиком, выбирал вино для царевниного двора, я прочел послание, без стука вошел в апартамент и подал Марко знак удалиться.
– Рад встрече, дражайший Петр Иванович! Вы очень возмужали за минувшие годы.
– Граф?! Так Вы в Санкт-Петербурге? Впрочем, я предполагал...
– Что ж, это делает честь Вашей проницательности. Полагаю, Ее Высочество поставила своего уполномоченного в известность о тех положениях, которые ею уже одобрены?
– Да, конечно. Генеральная амнистия всем Вашим людям, независимо от желания их вернуться в отечество или остаться за границей. Беспристрастный и справедливый разбор Читтановского дела. Позвольте спросить, а не лучше ли будет Ваше Сиятельство тоже включить в амнистию, не занимаясь лишним крючкотворством?
– Не лучше. Проще - да, пожалуй. Но дело в том, что я не ведаю за собою никакой вины против императрицы Анны. А вот узнать, кто против меня лжесвидетельствовал, в угоду Бирону, очень хочется. Так что предпочитаю новый розыск всемилостивому прощению.
– Как скажете. Потом... Восстановление всех имущественных прав и торговых привилегий. О чинах и наградах Вы забыли упомянуть, или...
– Или, Петр Иваныч. Подданные не вправе диктовать государям, какой чин кому
– Но вернуться на службу Вы не отрицаетесь?
– Если государыне будет угодно предложить... Готов рассмотреть такую пропозицию.
– Понятно. Значит, наличие или отсутствие оной пропозиции на размер субсидии не влияет?
– Никоим образом.
– Столь бескорыстное стремление к справедливости - большая редкость в наше время.
– Оставьте, друг мой. Вы же прекрасно понимаете: самое тяжкое бремя любого претендента сразу по восшествии на трон, это обещания, коих всегда бывает роздано лишко. Исполнить все никак не получится. Кто больше навяжет Елизавете Петровне разного рода обязательств, того первого и скушают обделенные. Надеюсь, это будет француз.
Тридцатилетний камер-юнкер весело рассмеялся. Вряд ли он встанет на защиту Шетарди, когда придворные псы захотят распустить того на лоскуты. Зато вступиться за свою госпожу почел необходимым:
– Ее Высочество не дает ложных обещаний.
– Тогда ей придется еще трудней, нежели тем, кто дает. А то, что Вы назвали бескорыстием - просто нежелание ходить избитыми путями. Люди толпами теснятся у трона, в ожидании царских милостей; а между тем деньги, можно сказать, валяются у них под ногами. Если я чем-то и буду государыне докучать, то разве просьбами о дозволении оные поднять. Взять, к примеру, торговлю железом...
Достаточно было приоткрыть перед Шуваловым небольшой краешек своих коммерческих планов, чтобы разбудить в нем азарт промышленника. Столь откровенные беседы ведут лишь с предполагаемыми компаньонами - это он понял моментально. Теперь в его лице у меня появился сторонник в самом средоточии двора царевны. Ближе к ней стоял (или лежал, если угодно) один Алексей Разумовский; но хитрый малороссиянин оправдывал свою фамилию и по мере сил держался в стороне от политики.
Долгая петербургская осень тянулась, как вечность в первом круге ада. Уломать осторожную Елизавету скомандовать, наконец, революцию оказалось не проще, чем благовоспитанную девицу соблазнить к потере невинности. Все ее сторонники сего требовали; я и сам послал множество писем, призывающих не медлить более, ибо начало зимы таит опасность. После того, как на дорогах замерзнет грязь, препятствующая движению обозных фур и артиллерии, и до прихода Никольских морозов бывает промежуток времени, относительно благоприятный для действия войск. Весьма вероятно, что опытный фельдмаршал Ласси воспользуется моментом для новой виктории над шведами (к чему он имеет все необходимые средства). Сей успех, будучи присвоен теперешними правителями, может стать живою водой, которая напитает засохший чертополох Брауншвейгской фамилии и укоренит сей сорняк в русской почве. Поэтому надо действовать немедленно.
Но все рассуждения и уговоры были тщетны. Казалось уже, царевна никогда не решится дать сигнал к действию, и мои петербургские хлопоты окажутся пустыми. Однако те, кого слепая Фортуна поставила у руля империи, сыграли своим соперникам на руку. Они приказали гвардии идти воевать шведов, под самую зиму согнав ее с теплых квартир. Легко догадаться, как приняли гвардейцы сие распоряжение. Елизавета же оказалась перед выбором: сейчас или никогда.
Записку царевны в этот раз доставил не Петр Иванович, а какой-то юный прислужник. Впрочем, почерк и слог были ее. 'Дорогой друг, я готова совершить то, к чему Вы меня столь долго склоняли. Приходите за час до полуночи в мой домик у Царицына луга'. Бумажка источала тонкий аромат духов. Коли не знать заранее, что дело идет о революции, так и подумаешь на амурные дела. Вот интересно: ежели предприятие сорвется, и в руках розыскной комиссии окажется несколько дюжин подобных депеш - как объяснит принцесса столь чрезвычайную любвеобильность? Хотя, как бы ни объясняла, монастыря ей в сем случае не миновать. А помощникам - плахи. Разве что кроме Шетарди, пребывающего в посольском статусе. Ну, да ладно. Будем надеяться, Бог не выдаст, Ушаков не съест. Уж не знаю, намеренно или нет - но только Тайная канцелярия своими обязанностями манкирует. Куда опаснее простые разбойники, коих развелось в Петербурге видимо-невидимо. Ночная тьма, в это время года почти круглосуточная, служит верной союзницей душегубов. Что удивительного, если почтенный негоциант Джонсон отправится на прогулку по городу в сопровождении вооруженных слуг, и сам тоже вооружится до зубов? Обычная британская предусмотрительность, ничего больше.
Особнячок на берегу Мойки, помянутый в эпистоле Ее Высочества, был выстроен еще царем Петром для любимой супруги. По небольшой башне с золоченым шпилем, он именовался пышно 'Золотыми хоромами', размером же и убранством подходил скорее купцу средней руки. Перейдя царевне по наследству от матушки, при ее бедности домик сей и вовсе пришел в упадок. Золото давно облезло, шпиль покривился. Фасад словно бы обрюзг, как физиогномия старого пропойцы из благородных: когда-то он знавал высшее общество, а теперь готов на любую подлость, лишь бы только вырваться из нищеты.