Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.

Радов Константин М.

Господи, насколько же проще жить под царской властью!

И снова вперед вылез Егор Косоруков.

– Ваше Высокопревосходительство?

– Что, Егорушка?

– А сколько, примерно, надо отслужить, чтобы нанять корабль хватило?

Вот молодец! Если б я заранее нанял его разыграть приготовленную пиесу для склонения народа к службе - и то бы лучше не вышло. Сразу перевел мое предложение в практический план.

– Полгода, до Рождества. Можно на пару месяцев дольше, тогда в Петербург с деньгами приплывете. Все равно море там раньше Благовещения не растает.

– А что за служба будет?

– Обыкновенная служба, солдатская. Стрелять, в кого начальство

прикажет.

– В турок, что ли? Али в кого еще?

– В турок, это непременно. Может, и еще в кого: бывают и христиане такие, что намного хуже турок. Вам сие слышать дико, после турецкого плена, так поверьте на слово. Одно скажу точно: против своих не пошлю. Егор, старше тебя чином никого нет? Офицеров нет?

– Нету, Ваше Высокопревосходительство. Турки хоть нехристи, а к благородным господам почтение имеют. В городе всех оставили, на выкуп.

Казадось, вот-вот можно будет праздновать победу над императрицей: ее солдаты станут моими. На полгода? Ага! Есть способы сделать так, чтобы через эти полгода они сами не захотели никуда ехать. Но тут откуда-то из глубины строя раздался недоверчиво-враждебный голос:

– Господ-то выкупят... А нас в этом пекле адовом оставят! Сдохнуть на своей земле - и то не дадут!

– Кто сказал?! А ну, покажись!
– Однако, если бы даже говорун открыл себя, затыкать его было уже поздно. Вражда и зависть к высшему сословию, это ключ от шкатулки Пандоры. Любой выпад противу дворянства способен освободить легион бесов, запертый в народной душе. Толпа, минуту назад шатавшаяся в неустойчивом равновесии, стронулась и покатилась, словно с горы:

– Предали нас офицеры!

– Кругом измена!

– Не верим никому, одной царице-матушке!

– Всё ей доложим, как в Питербурх приплывем!

– Домой!

– Сажай на корапь, твоя милость!

– В Россию хотим!

В Россию они хотят... Я тоже хочу, и что?! Самому явиться в застенок Ушакова? Нет уж, пусть без меня скучает Андрей Иваныч. Спорить с людьми сейчас бесполезно - но есть у меня еще один козырь, коий непременно должен сыграть.

– Косоруков!

– Слушаю, Ваше...

– Распоряжайся, сержант. Веди людей на благодарственный молебен об избавлении от агарянской неволи.

Солдаты давно уже косились на тройной шатер, поставленный в стороне от главного лагеря, с православным крестом в навершии - однако бродить, где попало, галерникам не дозволялось. Кругом немцы-часовые, кои по-русски выучили только три слова: "стой", "назад" и "на***". Были сомнения, не повредит ли такая суровость делу совращения в мою службу, - но я решительно их отмел. Нельзя манить солдат потачками и послаблениями, это гнилая политика, и она когда-нибудь непременно выйдет боком. А уж перспектива иметь у себя на острове неуправляемую орду в полтыщи исстрадавшихся по воле душ, без офицеров, без надсмотрщиков, даже без атаманов... Господи, спаси и помилуй! Вот выцеплю в толпе тех, кто способен командовать остальными, назначу от себя начальниками, выстрою иерархию, - тогда можно будет вожжи-то и поослабить.

Отец Радослав, сербской нации, служил душевно. В Бристоле моим работникам хватало грека, однако сюда для встречи бывших пленников я велел непременно найти славянского попа. Причем хорошего, а не какого-нибудь замухрышку. Увидят мужики правильную, привычную литургию - это им будет сильнейшее побуждение, чтобы остаться. Но только прежде, чем батюшка добрался до "аминя", ко мне протиснулся посыльный от Ноймана и прошептал:

– Exzellenz, die t"urkische Flotte!

В ОСАДЕ

Я

отнял от глаза зрительную трубу. Турки приблизились уже довольно, чтобы позволить себя сосчитать - даже с моим немолодым зрением. Флотом сие назвать, пожалуй, перебор... Однако для нас хватит с лихвою. Большой линейный корабль (новый, французского маниру), четыре фрегата и около дюжины всякого торгового хлама, реквизированного у безответных купцов под войсковые транспорты. Каждый из фрегатов заметно сильней "Одиссея", корабль же по весу залпа превосходит его раз в двадцать. В ходу новенький флейт мог бы потягаться с неприятелями, но это на открытой воде. Если они заградят выход из бухты, любая попытка вырваться на волю окончится для моего единственного судна превращением в пылающую руину. Трофейные галеры? Нет, и они не уйдут. Да и нельзя ослаблять силы на острове, в предвидении турецкого десанта.

Черт возьми! Почему турки оказались у Лампедузы так быстро, на другой день после меня?! По расчетам, капудан-паше Абубекиру требовалось недели две, чтобы узнать о происшедшем бое и отдать надлежащие приказы. Или он заранее предвидел все наши действия? Невероятно. Может в ближнем моем окружении - турецкий шпион? Или французский? Да нет, некому было предать. Впрочем, возможен и такой ход рассуждений со стороны врагов: дескать, незачем беспокойного графа ловить в море, раз он обязательно вернется на Лампедузу. Ладно, что османы хоть не опередили нас: могли бы встретить у острова... Или они следили издалека и пропустили намеренно, чтобы вернее запереть? Сие вполне осуществимо: кого встревожит мирная фелюка на горизонте?

Может, галеры в Фурнийском проливе нарочно отдали мне на съедение? С Абубекира станется: пожертвовать двумя сотнями воинов для военачальника такого масштаба - пустяк! Проглотил граф Читтанов наживку, да и попался на крючок, как глупый кровожадный аккул...

Нет, вздор! Не стоит изображать противников глупцами, но и приписывать им всеведение нет оснований. Всяческие случайности в море и на войне происходят регулярно, таков уж закон бытия, - а нападение на остров, ставший главным перевалочным пунктом греческих клефтов, даже не случайность: турки просто обязаны были оное учинить. Кое-какие приготовления на случай осады мною сделаны. Провиант завезен с изрядным запасом, хотя и для гарнизона, меньшего числом. Боевых припасов тоже довольно. Вот фортификацию запланированную не успел сделать: недостало людей и времени. К бою годны лишь батареи, прикрывающие бухту Порто Веккио и соседние с ней. Но есть на острову еще места, доступные для лодок, - вот там, что называется, конь не валялся. Если, как резонно предположить, купеческие суда в турецкой флотилии под завязку набиты янычарами, то надо немедля принимать меры для отражения высадки оных. И, конечно, игры в солдатскую вольность с освобожденными пленниками отныне прекращаются. В строй, всех в строй! Нет худа без добра: в отношении вербовки Абубекир-паша, сам того не ведая, сыграл мне на руку.

– Дозвольте отбыть на корабль, Ваше Сиятельство?
– Никита Истомин, преисполненный беспокойства за любимый флейт, только что не подпрыгивал от нетерпения.
– Люди уже в шлюпках.

– Ссади. Оставь одних гребцов, напиши своему подшкиперу, чтоб...

– Мое место на корабле!

– Твое место там, где я прикажу.

– Виноват, Ваше...

– Молчи и слушай. Распорядись, чтобы все пушки свезли на берег. И всех людей. Оставь на страже двух или трех надежных матросов, судно подготовь к взрыву. Сейчас "Одиссей" бесполезен. Если пригодится - то разве в качестве брандера. Поэтому воевать будешь на суше...