Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043
Шрифт:
– Приедешь ко мне во Владивосток? – спросил я её по-испански.
– Обязательно! – ответила она и закрыла лицо платком.
Мы как бы отключили звук, оставив лишь изображение и тактильность.
Даже не знаю, что сказал бы в этот момент мой знакомый специалист по лицам, если бы увидел лицо моей жены. Наверно, тоже бы заплакал.
В Монтеррее шёл дождь. Никаких других подробностей я разглядеть не успел: сопровождающий меня Сантос сразу взял такси, и мы приехали в какой-то мотель на окраине города. В номере по соседству жили два кубинца, которые подписались сопровождать меня по чёрной Америке. Когда я увидел, с кем мне придётся идти в разведку, то порадовался только одному: мне против них не воевать, и детей с ними не крестить. В глаза сразу бросались их глаза: они были красные. Было ощущение, что эти парни в самом расцвете сил регулярно прыгали с вышки в воду лицом вниз, забывая закрывать веки. Видимо, глазные капли на острове свободы не в ходу. Я поздоровался с ними, они представились как
Я поделился с капитаном своими опасениями, но тот сказал, что у этих головорезов с правительством Кубы отношения простые, как сатиновые трусы: они возвращаются домой только при одном условии: живой и здоровый Стив Бойл прибыл в Атланту. Иначе их предприятию по торговле товаром, имеющим спрос во Флориде и Техасе, придётся туго. Говоря проще, убьют всех, кто имеет к этой конторе хоть какое-то отношение. Потому что Кубу попросили друзья из Мексики и России, и потерять лицо она не имеет права. Деньги в данном случае не играют вообще никакой роли, Сантос просто выдал им командировочные. Что это за предприятие, и какой товар ждут от него во Флориде – я уточнять не стал, но на душе стало спокойнее. Я почувствовал за спиной мощь государства, и даже крепко уснул, пока мы да небольшом стареньком микроавтобусе со шторками на окнах ехали от Монтеррея к океану.
Ехали мы мучительно долго. Сначала – на юг, потом – на север, потом – на восток. То ли прямой дороги через горы не было, то ли так путались следы, но мы отсидели всё что можно, два раза перекусили, и на каком-то перевале вышли на связь с Тихуаной. Там сообщили, что лодка нас уже ждёт в условленном месте, и рано утром шестнадцатого мая мы по какой-то ослиной тропе подъехали к берегу Мексиканского залива. Солнце вылазило прямо из воды, побережье было пустынным, только пара мексиканцев варили уху в котелке возле своего допотопного катера. Мы подъехали прямо к костру. Сантос что-то спросил у рыбаков про улов, те ответили, что нынче хорошо идёт мокрель, а вчера ловили осьминогов. После этого я попрощался с капитаном, мы с Педро и Карлосом перебрались на рыбацкую посудину, и пошлёпали прямо на солнце. Штиль стоял полнейший, мы плыли, словно по зеркалу. Вскоре берег исчез из вида, и мы словно замерли во времени и пространстве. Мотор гудел, вода за бортом кипела, но двигалось только солнце, которое выползло из воды, с трудом оторвалось от зеркала, и начало свой ежедневный путь на запад. Через полчаса один из рыбаков заглушил двигатель. Стало тихо, словно в подводной лодке. Вспомнилась эта тишина, когда я, тупой и толстый, сидел в кресле, глядел в Пашин затылок, и мечтал о сисястых бабах в полосе прибоя. Мысль прервалась шумом непонятного происхождения. Метрах в двухстах, расталкивая головой воду, поднималась серая железная гора. В ней открылась крохотная дверка, из которой вылез человек, помахал нам рукой, и крикнул на языке, от которого у меня слёзы навернулись на глаза:
– Хули вы там торчите? Швартуйтесь быстрее!
Не прошло и полчаса, как лодка ушла под воду. Нам выделили разные каюты, но в одном отсеке. Кубинцев поселили вдвоём, меня – одного. Вахтенный офицер распорядился принести нам обед, и сказал, что до Нового Орлеана дойдём быстро, но высаживать нас будут в полночь, поэтому находиться в лодке нам придётся полтора суток. В моей небольшой каюте был душ, туалет, ноут с большим монитором, и система климат-контроля. По отсекам нам велели не шариться, а то лодка большая, углов разных много. Не заблудимся, так головы порасшибём, а капитану потом получать за нас выговора. Сразу попросили сдать оружие, пообещав отдать обратно непосредственно перед высадкой. Я отдал свои "Торус" и "Ругер", а Педро с Карлосом – "Торусы" и ножи-выкидухи. Потом поел, помылся, и на десятый раз перепроверил все вещи, что лежали в рюкзаке: мешок с десятью миллионами бумажных долларов, мешочек с одной тысячей разных песо, три пачки девятимиллиметровых патронов к "Торусу" и одна – триста двадцать седьмых – к "Ругеру". Дождевик, свитер, носки. Очки ночного видения. Паспорт, водительские права, разрешение на покупку оружия, страховой полис. (Шеф сразу предупредил, что болеть в Америке не рекомендуется: денег на полисе хватит только на то, чтобы хлопнуть дверкой в кабинет стоматолога. Так что лучший полис – наличные деньги.) Рекламный буклет с фотографиями катеров и лодок, ибо я – продавец водоплавающей техники (Мою специальность решили не менять. Хотя, мы знали: все эти хитрости и предосторожности – только для самоуспокоения. А в жизни – или повезёт, или не повезёт.) Небольшая аптечка, фильтр для очистки воды, ноут с кучей разной инфы и хитрой системой ликвидации данных. (Каждые двенадцать часов мне надо его включить, приложить палец и набрать правильный пароль. Если что-то шло не по плану, вся заранее отмеченная информация стиралась, и оставались только два ролика порнухи, фотографии, где я обнимаюсь с дядей Уэйном на фоне Онтарио, да расписание автобусов по маршруту Бостон – Монреаль.) И ещё пакет сушёных фиников, положенных мне женой.
Потом открыл папку с информацией о моём папе и Василии Григорьеве. Их не очень качественные фото тридцатилетней давности. Места работы в Америке. Адреса, по которым они когда-то жили, адреса их знакомых и сослуживцев. Я всё это знал наизусть, но ещё раз внимательно вгляделся в фото отца. Среднего роста, кругленький, уютный семьянин, мечта таких же кругленьких домохозяек. Наверняка добрый, забывчивый неумеха, с тихим голосом, заранее согласный со всем, что скажут по ящику, напишут в новостях или крикнет с кухни жена. Он вызывал во мне безотчётную брезгливость. Возможно, он напоминал мне меня самого в далёком уже прошлом. Возможно, трудности закалили и его, и я встречу этакого железного старика с рублеными скулами и лицом в шрамах? Хотя, скорее всего, я наткнусь на заброшенный дом, а соседи скажут, что владелец умер много лет назад, и где могила – они не в курсе. А я и искать не пойду: есть дела поважнее.
Открыл видео с женой и дочкой, начал смотреть, но выключил и стёр. И загнал любимых в самый дальний уголок. За ту дверь, что заржавела и плохо открывалась. Подальше от дорог, по которым летают другие мысли и чувства, более необходимые в данный момент. На этих дорогах опасно. Вы можете вызвать аварию, затор, пострадать сами и погубить меня. Посидите за этой толстой дверью! Я вас обязательно оттуда выпущу! Когда вернусь. Если вернусь.
Меня разбудил тот же офицер, и сообщил, что через час – наш выход. Мы поужинали, и вышли к люку. Нам дали лодку с моторчиком, сопровождающего матроса, пожелали удачи, и пообещали забрать нас из Саванны. (В итоге, нас на лодке видели всего три человека.) Когда субмарина всплыла, мы вышли на палубу, и окунулись в ночь и туман.
– Погоду для шпионов заказывали! – спросил нас матрос, спустил резиновую лодку на воду, прикрепил мотор и шепнул: – Поехали, чё ли?
На голове у него был шлем с какими-то приборами, поэтому он знал, где берег и куда плыть, в отличие от нас. Мотор загудел с громкостью работающей микроволновки. Берег был не виден до того момента, пока лодка не ткнулась носом в гальку. Мы выскочили на берег, и определили свои координаты. Впереди должен был быть городок Хума, пригород Нового Орлеана. Лодка тут же исчезла в тумане, а мы пошли прочь от берега, держа руки на рукоятях пистолетов. Карлос надел наши единственные ночные очки, и шагал уверенной походкой человека, ходившего этой дорогой много раз. Часа через два интенсивной ходьбы я различил по сторонам какие-то строения. Мы шли по окраине городка вдоль каких-то цехов. Вокруг было тихо, душно, туманно, пахло морской тиной и плесенью. Мои спутники подошли к каким-то ржавым воротам, и толкнули одну створку. Удивительно, но скрипа не последовало. Воротина откатилась как по маслу, и мы вошли на территорию не то какой-то заброшенной базы, не то фабрики.
– Смотри под ноги, тут ямы и мусор! – впервые за всё время знакомства обратился ко мне кубинец.
Глаза, конечно, привыкли к темноте, но тут, где вокруг стояли остатки стен, какие-то краны, контейнеры – было настолько темно, что я рискнул спросить: не включить ли мне фонарик?
– Лучше давай руку. Не надо фонарик! – ответили мне, взяли за руку и провели к каким-то дверям.
Карлос (Или Педро?) постучал два раза, потом ещё раз и ещё два. После долгой паузы дверь тихо открылась, и мы пошли вниз по ступенькам. Тьма была кромешной. Но вдруг впереди открылась ещё одна дверь, и лучик света осветил оставшиеся ступеньки. Мы зашли в помещение, и дверь за нами бесшумно закрылась. Я прочитал несколько вывесок про радиацию, сирену, красный уровень опасности, и понял, что мы в бомбоубежище. За главного тут был старый негр в клетчатой рубахе и рваных джинсах, в соседней комнате сидели четыре эфиопа с автоматами у ног, и играли в карты. Все поздоровался с нами, и стало понятно, что Карлос и Педро тут – свои парни. Помещение расходилось коридорами в разные стороны, конца и края видно не было, а вдоль стен стояли сотни ящиков, коробок, бочек и тюков.
– Это наша база, – пояснил мне Педро (Или Карлос?), – Тут мы храним товар, а потом везём его дальше на север. Тут есть всё. Нет только счастья. Глен, а где Дайсука из Мандавиля?
– У Мишель сегодня красный день календаря. Она осталась дома.
– Чёрт, мы так соскучились по ней, а её нет? Ладно, заглянем на обратном пути. С нами белый, которого надо доставить в Атланту.
Парни в комнате бросили карты, и вышли поглазеть на меня. Я напрягся, но их автоматы остались у игрального стола, так что стрелять в меня пока, вроде, никто не собирался.
– Наверно, это хороший человек, раз вы потащите его через Алабаму. Там сейчас командует апостол Вудс. Он очень непредсказуемый человек. Там опасно.
– Там же ещё месяц назад стояли люди апостола Холифилда! Быстро у вас власть меняется! – ответил Карлос, и, повернувшись ко мне, пояснил: – Командиры отрядов тут называют себя апостолами. И берут себе имена известных чёрных. Например, апостолов Тайсонов было сразу четыре, а теперь осталось два.
– Уже один! – буркнул старый Глен, наливая себе и нам по большой кружке бразильского кофе.