Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043
Шрифт:
Наш автомобиль замыкал колонну. Кубинцы опять посадили меня на заднее сиденье, и затемнили окна, поэтому я мало что разглядел по дороге в Атланту. Сначала мы ехали по городским кварталам, где сотни человек жили в картонных ящиках под мостами. Под каждым виадуком стоял этакий картонный лагерь, где бегали дети, крысы, козы, плохо пахло и ещё хуже выглядело. Потом потянулись поля, на которых то там, то сям вручную работали люди. Из сотни работников в поле девяносто пять оказались женщины. Работали мотыгами, лопатами, граблями. Редко где-то гудели двигателя. Зато воздух был прозрачен и чист! Ни одной дымящей заводской трубы! Экологи были бы в полном восторге! (Почему сами экологи предпочитают жить в больших городах с плохим воздухом – не знаю.) Пара машин в час попадалась нам навстречу по трассе. Трава и кусты захватывали пастбища и поля, росли уже у самой дороги, и пробивались сквозь трещины в асфальте. Природа радовалась падению человеческой цивилизации до уровня бронзового века. Дорогу
Около шести вечера мы въехали в Атланту по Ли-роуд. На въезде стоял большой отряд патрульных под знаменем апостола Смита, а рядом на дороге я заметил лежачих полицейских. Четверых связанных по рукам и ногам белых в синей форме наши автобусы переехали, едва качнувшись. Мы на своём авто постарались объехать кровавое месиво, и услышали за спиной неодобрительный гул чёрной толпы.
Город поражал размерами. На плоскотине горой возвышался вдали архитектурный шедевр Сити из десятка разнообразных небоскрёбов и блестящей чаши стадиона. Два небоскрёба нагло подсвечивались прожекторами. Как я понял, Сити оставался под властью белых: там было в основном светло, а тут – в основном темно. Мы резко свернули влево, проехали блок-пост, пересекли улицу имени Мартина Лютера Кинга, и въехали на территорию какого-то колледжа. Вдоль дороги стояли пикапы с огромными сдвоенными пулемётами, многие дома были разрушены и сожжены, несло гарью, дорога была завалена обломками кирпича и засыпана пылью.
По дороге я измазал лицо чёрной краской, надел тёмные очки и серую спортивную шапку, чтобы мимикрировать под общую массу. А масса была – любо-дорого поглядеть. Столько злобных негров с оружием в одном месте я никогда не видел. Сначала я подумал, что если белые узнают про это сборище, то одной ракетой прихлопнут целый муравейник. Но Педро меня заверил, что если бы у белых были ракеты, то они давно бы закидали ими всю Алабаму.
Смит вышел из своего джипа, и встал в нерешительности. Видимо, его народ оказался в меньшинстве, а парни апостола Тайсона были на взводе и лучше вооружены. Адреналин висел в воздухе. Банды стояли друг напротив друга и орали про то, как они трахали чьих-то матерей. И всё бы ничего, но у каждого в руке был ствол! Я достал свой "Торус", и примкнул к людям Смита. Не потому, что хотел за них вступиться, а просто чтоб не стоять в стороне, и не привлекать внимания: негр без пушки и не орёт – это выглядело очень странно. Поэтому я встал позади стокилограммового охранника, поднял пистолет повыше, поставил боком, и тоже начал кричать, как я трахал сразу трёх жирных тупых матерей. Выглядело это абсолютно по-идиотски, и мне стало смешно. Я посмотрел направо – налево. Педро и Карлос стояли у меня по бокам, и громко читали какой-то рэп на тему: "Застегни штаны потуже, ты – свинья, пьёшь из лужи, твоя мать сто первый раз за мужем, беги, а то будет хуже". Меня пробил нервный смех. Окружающие, глядя на меня, тоже начали ржать. Вообще, в таких сборищах преобладает стадный инстинкт. У толпы нет мозга. Индивидуальность по какому-то мановению исчезает, и народ превращается в единый организм без головы, но с множеством рук и ртов. Сейчас стоило выстрелить одному – и началась бы бойня.
Тайсоновцы малость опешили. Такой тактический ход был для них полной неожиданностью. Смит победоносно осмотрел свою бригаду, и крикнул чуваку в ярко-красной шапке:
– Ну что, Тайсон? Где твоя девчонка?
– Мой волк сейчас порвёт твою козу на части! – крикнул тот из-за огромных очков, и толпа двинулась внутрь помещения.
Зал оказался огромной баскетбольной площадкой. Тайсоновцы пошли на северную трибуну, смитовцы- на южную. Как они друг друга различали – я не представляю! Одежда – какая попало. Оружие разномастное. Никаких повязок или других отличительных признаков одной банды от другой я не увидел. Может, у них есть усики, которыми они ощупывают друг дружку, прежде чем пожать руку или вцепиться в горло? Не могут же все они знать друг дружку в лицо! Или могут?
Бойцы поднялись на ринг. (Один выходил под матерщинный хип-хоп, другой – под солнечное рэгги.) Удивительно, но туда же поднялся мужик в полосатой рубахе, и стал бесстрашно руководить процессом. Работа у парня была опаснее, чем у дрессировщика! Сначала ему кричали, что он недостаточно чёрный, тогда как бойцы были – можно бы чернее, да уже некуда. Но обвинение в расизме было вскоре заглушено радостным воплем: на ринг поднялась кард-гёрла с единичкой, и долго не хотела его покидать. Одни кричали, чтобы вместо боя им показали стриптиз, а Тайсон и Смит пусть бьют друг другу морды в сортире. Другие предлагали завалить сучку, чтоб не мешала серьёзному делу. Но вот звякнул гонг, и два здоровенных бугая в плавках стали молотить друг друга забинтованными кулаками. Не скажу, что это был образчик чистого бокса, но правила, как ни странно, соблюдались. Ниже пояса не били, не кусались, не пинались, а попытки клинчей лысый судья решительно пресекал. Судя по всему, оба были не новичками в этом ремесле, грамотно уворачивались и били, и к третьему раунду я уже вовсю болел за нашего. И даже не потому, что поставил на него сто тысяч. Количество раундов не оговаривалось. В перерывах между трёхминутками спортсмены отдыхали, тренеры поливали их водой из бутылок, безбашенные девчонки, в чём мама родила, носили таблички с номерами, то есть всё выглядело так, как я видел в Мексике вживую, или в России по спортивному каналу. Этих парней невозможно было не уважать. На их плечи повесили такую ответственность, но они не дрогнули, а честно делают то, чему всю жизнь учились. Вряд ли они в детстве мечтали биться за каких-то апостолов. Просто выбора им не оставили.
Зал орал, бурлил, свистел, поддерживал, одним словом – болел. В десятом раунде наш парень врезал противнику в печень, того скрючило, он упал, и не смог встать за десять секунд. Он ещё долго сучил ногами и плакал от досады, но не мог разогнуться. Зал взревел, и я подумал, что пора валить, пока не началось. Но наш боец подошёл к оклемавшемуся противнику, обнял его, поднял его руку, и крикнул в зал, что уважает его за мужество. Оба выглядели не лучшим образом, все в крови и гематомах, но обнимались так, словно родные братья встретились после годовой разлуки. Потом наш парень задвинул в микрофон целую речь о том, что люди Смита и люди Тайсона – одной крови, у них одна вековая цель, и если они будут враждовать, то белые этим обязательно воспользуются. Выступал этот хлопчик не очень литературно, но от души, тяжело дыша и сплёвывая кровь, и народ, слушая, затих. Говорил он недолго, но так эмоционально, что Мартин Лютер Кинг со своей речью о мечте вряд ли бы сорвал в этом зале более громкие аплодисменты. Потом пару слов сказал проигравший. Он уверил зрителей, что бился за чёрное дело, за объединение народа под одним знаменем, и готов был умереть в ринге за апостола Тайсона, но не получилось. Теперь всё, что он может – призвать его соблюсти договор, и стать правой рукой апостола Смита в общей борьбе. Сейчас, мол, на того смотрят сотни глаз, и если он поступит по совести, то его имя останется в веках. Чёрт! Я готов был подписаться под каждым словом! Парни говорили ещё лучше, чем дрались!
Боксёры замолчали, и народ обратил взоры на Тайсона. Тот долго сидел неподвижно, потом встал, поднял повыше свой пистолет, и вытащил обойму. Зал взревел. Кубинцы подошли к Смиту и спросили, когда можно будет решить дело со мной. Смит подозвал кого-то из своих, крикнул что-то ему в ухо, и мы пошли с провожатым на выход.
На улице стояла ночь, звёзд не было, сквозь тучи торчала половинка Луны. Провожатый подошёл к людям Тайсона, что-то им объяснил, те покивали головами, и махнули нам рукой. Я поддёрнул рюкзак, мы сели в джип, и поехали куда-то на север. Местные сидели на передних сиденьях, а я с кубинцами – сзади. Машина отъехала метров на пятьсот, когда сзади грохнул взрыв, и началась бешеная пальба. Водитель ударил по тормозам. Мы оглянулись, и увидели, как из клуба литературного вылетают клубы огненные и дымные. Из дверей выскочили пара человек, но тут же упали. Судя по грохоту канонады – все стреляли во всех. Карлос быстро достал пистолет, подставил к уху водителя, и убедительно сказал:
– А мы куда ехали, туда и едем! Руки – на руль, ноги – на педали! Или будет наоборот!
Педро уже держал на мушке второго тайсоновца. Те быстро сообразили, что в таком споре истина не родится, и джип поехал дальше. Ехали почти час, и у нас уже закралось подозрение, что нас хотят надуть, но тут автомобиль остановился. Местные провели нас к какому-то тёмному невысокому зданию. Через разбитые витрины мы прошли внутрь, подсвечивая парой фонарей. В дебрях здания обнаружился тяжеленный люк. Первыми в него по убедительной просьбе кубинцев спустились местные, я шёл последним, надев ночные очки. Как только на меня дохнул воздух подземелья – я сразу узнал знакомый запах мертвечины, и понял, что идти придётся по кладбищу.
В моих очках видно всё было отчётливо, но без цветов, только в оттенках серого. Под зданием проходил тоннель. Я глянул в карту на ноуте, и понял, что это ливневая канализация. По ней мы прошагали по щиколотку в тухлой воде километра два, потом через какой-то пролом в стене перелезли в маленький тоннель, из него – снова в ливнёвку, уже другую, поменьше, зато не такую мокрую. К моему удивлению, трупы, объеденные крысами до костей, встречались нечасто. Всего раза четыре.
– Теперь только вперёд! – махнул рукой один из проводников. – Нам дальше нельзя. Над нами – белый район. Тут много патрулей. Они могут быть и в тоннелях. Тебе надо уйти по трубе как можно дальше, чёрный брат. Миль пять. Иди вперёд, пока сможешь протискиваться в трубу. Будет пролом слева – туда лучше не ходить. Там выход в систему метро, можно нарваться на охрану. Они чёрных не пощадят. Удачи, брат!
– Удача мне не повредит. Удачи всем! Спасибо, Карлос! Спасибо, Педро! Не знаю, что бы без вас делал. Съешьте за меня в Гаване кусочек тунца, а то жрать охота!
Я выдал кубинцам по сто тысяч макулатуры и по сотне песо, хоть они и отказывались от денег. Проводникам дал сто песо на двоих, но деньги тем были, как вскоре оказалось, ни к чему. Когда я отошёл от компании метров на сто, позади раздались два негромких выстрела. "Эх, жизнь-копейка!" – махнул рукой я, и пошёл один в кромешной темноте подземелья.