Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043
Шрифт:
Судя по карте, я прошёл около восьми километров, когда широкий тоннель перешёл в трубу меньше метра в диаметре. Я медленно побрёл назад, и метров через двести увидел вбитые в бетон ступеньки, ведущие наверх. Я замер, и прислушался. Капала вода, где-то пищали крысы. Наверху что-то зашумело, потом стихло, вновь снова зашумело. Где-то недалеко проходила дорога. Я протёр морду от чёрной краски, и сверился с электронной картой. Выходило, что я нахожусь на границе парка (Господи, сколько же в американских городах парков!) и какой-то "Львиной" улицы. (Названия улиц были французские, испанские, английские, причём улиц, в которых фигурирует персик, я насчитал
Я поднялся по ступенькам, и упёрся головой в крышку люка. Люк отъехал на пару сантиметров, и в образовавшую щель на меня, прямо за шиворот, хлынула вода. Это было так неожиданно, что я чуть не сверзился со ступенек вниз. К счастью, водопад из грязной воды тут же закончился, я отодвинул крышку наполовину, высунул голову, и осмотрелся. Было ещё темно, до рассвета оставалось часа два. Метрах в ста проходила оживлённая автомагистраль. То и дело деревья парка освещались фарами автомобилей. Людей видно не было, и это радовало. Я вылез, закрыл люк, (Он оказался в небольшой ложбинке, куда собиралась дождевая вода.) не снимая хитрых очков прошёл по парку около километра, выбрал момент, когда на трассе станет тихо, и перебежал улицу. Две точки на карте неумолимо сближались. Не скажу, что я очень волновался, но лазить по чужому городу враждебной воюющей страны в грязной мокрой одежде с целью увидеть папу, которого не видел ни разу в жизни – такое случается не каждый день. Одно успокаивало: этому адресу около десяти лет. Новых сведений нет. Поэтому вряд ли я застану Николая Бойновича на месте.
Я свернул на небольшую улочку, и из-за всех заборов тут же поднялся жуткий лай. Собаки рвались с цепей и хрипели в ошейниках. Но окна оставались тёмными, фонарей на улице тоже не было. Я держал палец на курке, когда ноут тихо пискнул: цель была передо мной. Я оглядел высокую калитку, и нажал кнопку звонка. За этим забором собак не было слышно. За соседним – тоже. Видимо, дома были заброшены. Я постоял в нерешительности. Конечно, просчитывался и такой вариант. Сейчас придётся идти в ближайший мотель, потом покупать одежду, автомобиль, приводить себя в порядок. Потом постараться найти Василия Григорьева. Но сначала – выпить кофе и съесть что-нибудь натуральное.
Второй адрес был неподалёку отсюда. Видимо, этот район в своё время застраивали именно в расчете на то, что тут будут жить учёные. И от лаборатории недалеко, и следить за людьми, когда они в куче, проще.
Вдруг в доме что-то звякнуло, и динамик за калиткой хрипло спросил:
– Это кто?
– Это я! – ответил я.
Щёлкнул электрический замок, калитка открылась, и я сделал шаг вперёд, опасаясь буквально всего: собак, мин, колючей проволоки, полиции. Но дворик был пуст, не считая двух бочек с водой и тележки на двух колёсах, а из-за железной двери дома кто-то сказал по-английски, но с русским акцентом:
– Кто это – я?
– Мне Николай нужен! – ответил я, снимая очки, потому что уже светало. – Бойнович!
Дверь открылась, и какой-то коротконогий дед с всклокоченными остатками волос, в майке-алкоголичке и серых кальсонах высунулся на крыльцо и сонно пробормотал:
– Ну, я Бойнович! Что за необходимость в такую рань? Подождать не могли? Вы от кого?
Я смотрел на этого человека, и думал: уйти или войти? Это существо не могла быть моим отцом! Оно вообще отцом быть не могло! Постоянно шевелящийся рот с половиной зубов, большой шмыгающий нос, какая-то болезненная улыбка, бегающие глаза, бесформенный живот, переваливающийся через линялые кальсоны, странная крадущаяся походка. Это было нечто из учебника по психиатрии.
– Я к вам от Николая! Старикова! – выдавил я из себя наконец.
– Какого Николая? А! Из редакции "Русского дома"? Наконец-то сообразил. Вы расценки знаете?
– У меня есть с собой деньги, не волнуйтесь! – ответил я, догадываясь, что надо играть, чтобы понять обстановку.
– Сто тысяч наших, или пятьдесят песо. Берём рубли, юани, евро. Всё берём. Куда угодно берём! Проходи, хороший. Как тебя прикажешь величать, мой господин?
– Меня зовут Стив. Мне друзья дали ваш адрес. Я из Канады.
– А-а, из Канады! Понял, понял, понял! Только за видеосъёмку придётся доплатить!
Я шагнул в дом, и старик прикрыл за нами дверь. Потом поманил меня за собой, и мы зашли в гостиную. Дом был одноэтажный, квадратов около ста. Из гостиной выходили две двери в спальни, (Обе были распахнуты, за ними виднелись кровати: одна – застеленная, вторая – смятая. На ней, видимо, только что спал хозяин.) и одна арка – на кухню. В гостиной стояла огромная кровать с балдахином, покрытая красным атласным покрывалом, на полу лежал лохматый ковёр, в стену был вмонтирован полутораметровый телевизор.
– Денежки, пожалуйста, вперёд, а то времена нынче такие, что…
Я достал сто тысяч, и отдал деду. Тот взял деньги, сказал:
– Подожди тут, мой птенчик! – буквально впорхнул в правую спальню, и закрыл за собой дверь.
У меня вновь было ощущение, как на том пляже: всё уже понятно, но ситуация настолько выбивается из всего того, что было с тобой до этого, что мозги заклинивает.
Я начал было осматриваться, но всё, что успел разглядеть – железные рольставни снаружи на окнах. Дверь открылась, и оттуда вышло существо в чёрных дырявых колготках, чёрной кружевной ночной рубашке, едва прикрывающей брюхо, белом парике, размалёванной рожей, и лохматыми наручниками в руке.
– Я вся твоя, сынок! – произнесло существо, присаживаясь на край красного атласа.
У меня в глазах покраснело и потемнело одновременно. Ведь говорили психологи: не ходи к папе! Держи себя в руках! Идёшь в стан врага, поэтому рассудок должен быть всегда холодным! Эмоции оставь жене, пусть уберёт в шкаф подальше. Вернёшься – понадобятся! Но состояние аффекта – это то, когда через пять минут даже самому себе не можешь объяснить – зачем такое натворил. Поэтому, когда пелена с глаз упала, я обнаружил, что стою с "Ругером" в руке, а существо лежит на кровати. Я шагнул ближе, и вгляделся в обезображенное выстрелом лицо.
– Ну, здравствуй, папа! – тихо произнёс я.
Пуля попала в глаз, вышла из затылка, и выбила штукатурку в стене. Не откладывая в долгий ящик, я выковырял пулю и положил в карман. Потом завернул падаль в покрывало и оттащил в правую спальню. Там оказался целый гардероб из секс-шопа, стоял запах духов и резины. Я вернулся в гостиную, включил телевизор, и с полчаса тупо переключал каналы. Какие-то красотки охали под нажимом мускулистых мулатов, домохозяйки уверяли, что новая соковыжималка выжимает сока из морковки на сорок пять процентов больше прежней, суровый парень рекомендовал вступать в армию соединённых штатов и биться с мексиканским, негритянским, арабским, китайским и великорусским терроризмами. До моего сознания ничего не доходило. Какого рожна я сюда припёрся? И что теперь скажу маме? Шедько? Романову? Что операция "Папа" прошла успешно, и мой папа – сумасшедший гей?