Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца
Шрифт:
В один из таких погожих летних дней, когда море словно отдыхало от постоянного волнения, а даль была особенно глубока и прозрачна, «Диана» приблизилась к северной оконечности острова Итурупа, русское название которого было Александр.
Вершины невысоких гор спускались почти к самой воде и четко рисовались на чистом небе. По серым каменистым склонам их кое-где сбегали к воде зеленые полосы леса.
Кто жил здесь сейчас? Василию Михайловичу было известно со слов старых курильцев, что хотя остров населяли русские курильцы, но лет десять
Однако вопрос этот сейчас не так тревожил Головнина, как его заботило положение шлюпа: на «Диане» почти кончились запасы провианта, пресной воды и дров.
Кто бы ни жил на острове, необходимо было подойти к нему. Головнин глядел в зрительную трубу на лежащий перед ним каменистый берег, на песчаные отмели, на горы. Со шлюпа хорошо были видны шалаши на берегу, несколько вытащенных на песок больших Лодок и бегавшие в беспокойстве люди.
Отняв трубу от глаза, Василий Михайлович обратился к стоявшему недалеко от него у борта Муру:
— Федор Федорович, возьмите шлюпку с четырьмя гребцами и вместе со Средним съезжайте на берег. Узнайте, почему суетятся курильцы. Успокойте их и постарайтесь получить сведения об острове.
Мур немедленно отплыл.
Море было спокойно, лучи солнца ритмично вспыхивали на вынимаемых из воды веслах, которыми дружно работали засидевшиеся на судне матросы. Когда лодка была уже недалеко от берега, Головнин заметил, что навстречу Муру от острова отошла небольшая байдара с вооруженными ружьями людьми.
«Не собираются ли жители острова причинить нам вред?»— подумал Василий Михайлович.
И тотчас же приказал вахтенному офицеру подвести шлюп ближе к острову и спустить на воду другую, вооруженную шлюпку, в которую сел сам с мичманом Якушкиным.
Матросы дружно налегли на весла, и обе шлюпки с «Дианы» подошли к берегу почти одновременно.
Когда Головнин вышел на берег, его встретила толпа японских солдат во главе с начальником японского гарнизона острова, одетым в темный халат с широкими рукавами, с короткой сабелькой, заткнутой за пояс Солдаты были вооружены кто мечом, кто луком, а кто и ружьем с дымящимся фитилем в руках, что свидетельствовало о готовности японцев вступить в бой.
Головнин с удивлением, но внешне спокойно глядел на это странное воинство.
— Кто вы такие и зачем сюда пришли? — спросил у него по-японски начальник гарнизона.
Слова его перевел еще не старый курилец, который довольно хорошо говорил по-русски.
— Скажи ему, что мы — русские и на нашей земле скорее, чем он, можем задать такой вопрос. Но сейчас не об этом речь. Наш шлюп терпит нужду и пришел сюда за дровами и водой.
Все ли перевел курилец начальнику гарнизона или только последние слова Головнина, это осталось для Головнина неизвестным, но он заметил только, что желтое, широкое лицо японца вдруг изобразило крайнюю ласковость. Он сразу предложил Головнину отправиться к главному японскому селению острова Урбичу, где можно
Василий Михайлович готов был последовать этому совету, но случайное обстоятельство изменило его план. Разговорившись с курильцем, знавшим русский язык и назвавшимся Алексеем Максимовым, российским подданным, крещенным в православную веру, Головнин узнал, что японцы боятся, как бы русские не сожгли их селения, и тогда ему, Алексею, и другим курильцам, как русским подданным, пришлось бы расплачиваться за это своей жизнью. И тут же Алексей стал просить, чтобы русские, в случае нападения на японцев, взяли их, курильцев, с собою.
Василий Михайлович поспешил успокоить курильцев, собравшихся на берегу, около его шлюпки, что он не собирается нападать на японцев. А если Алексей хочет, то он может взять его к себе на корабль в качестве переводчика. Алексей охотно согласился на это и сел в шлюпку к Головнину.
На палубе шлюпа курилец держался спокойно и степенно, не выказывая никакого удивления ни перед пушками, ни перед ружьями, ибо хорошо знал, что удивление недостойно охотника. Больше всех понравился ему Тишка, который подарил курильцу старую трубку Головнина.
Алексей посоветовал Головнину итти за дровами и водой не в Урбич, где дров мало, а пресной воды и совсем нет, а на соседний остров — Кунашир, тоже захваченный японцами. Головнин решил последовать этому совету.
Под вечер «Диана» подошла к длинной, узкой косе, образовавшей одну из сторон гавани острова Кунашира, и стала на ночь в проливе на якорь.
Было начало июля. Наступила теплая ночь, напоминавшая петербургские ночи того короткого периода лета, когда цветут липы и когда вечерами можно ходить в одном мундире. Ветер стих. Море лениво шумело у низких берегов, четко рисуя в полутьме их очертания белой пеной прибоя.
На обоих мысах гавани вспыхнули огни сигнальных костров, оповещавших о прибытии неизвестного судна. В селении на острове не светилось ни одного огонька. Слышался отдаленный лай собак. На шлюпе под рострами скрипел сверчок, может быть, приплывший сюда из самого Петербурга.
Утром, при сильном тумане «Диана» вошла в гавань. Тотчас же из японской крепости, оказавшейся на берегу, раздалось два пушечных выстрела, но ядра не долетели до шлюпа.
Выстрелы привели многих офицеров «Дианы» да и самого Головнина в большое удивление: значит, здесь японцы устроились еще прочнее!
— Василий Михайлович, прикажите послать им парочку ядер в отдар, — предложил Мур, стоявший на вахте.
— Нет, сего не надо делать, — отвечал Головнин. — Я не имею повеления от правительства вести войну с японцами, хотя они и заняли наши острова, находящиеся за дальностью от русских берегов без надзора и надлежащей защиты.
Из крепости больше не стреляли.
— Вот видите, — сказал Головнин. — А если бы мы им ответили, произошел бы настоящий бой, на что мы отнюдь не разрешены государем.