Жизнь и приключения чудака
Шрифт:
А я, вдохновленный своим озарением, чувствуя, что именно надо делать, находчиво вставил:
– Пойдем все вместе.
– Ну что ж, - решительно произнес дядя Шура, - в самом деле, почему бы нам не пойти вместе?.. Одевайся!
– А сам вышел на лестничную площадку и вызвал лифт.
И я вышел следом за ним, и мы стояли у лифта и ждали Наташку.
Один раз он в нетерпении открыл дверь и попросил Наташку поторопиться. А она уже была в пальто и натягивала ботики.
Пришел лифт, и дядя Шура крикнул:
– Наташа, быстрее!.. Что ты копаешься...
Он не успел закончить фразу, потому что на лестничную площадку вышла Наташка... без пальто и без ботиков.
– Чего же ты?
– удивился дядя Шура.
– Я не пойду, - сказала Наташка.
– Я передумала. Я буду ждать тебя дома, - и закрыла дверь квартиры.
Я чуть не заревел в голос. Мой план был так близок к осуществлению! И снова рухнул.
Сначала Петька ни за что не соглашался отдать Рэду. Я ему и про Надежду Васильевну все рассказал, и про дядю Шуру, и про Наташку, и про их семейную жизнь, и про то, что счастье этих троих в его руках.
А он мне на эту откровенность ответил:
– А если они будут не так ее кормить?.. Погубят собаку.
Тут я возмутился, даже хотел треснуть его по башке и уйти. Я снова сказал, что он не знает дяди Шуры, что тот известный детский хирург. Сердце оперирует. А он со своей жалкой собачонкой совсем потерял голову.
– Дети - это дети, - не сдавался Петька.
– А собака - это собака.
Я бы давно ушел, плюнул на него и ушел, но положение было безвыходное. От волнения у меня закружилась голова, это у меня часто бывало и раньше. Дядя Шура сказал, что в медицине этот факт широко изучен и не представляет никакой опасности.
– Конечно, собака - это друг человека, - примирительно сказал я, - но ты в этом не знаешь меры.
– Может, ей что-нибудь другое отдать?
– предложил Петька.
– Железную дорогу. Ценная вещь. Ее можно разбирать и собирать.
– Послушай, - закричал я, - неужели ты не понимаешь - нам нужна собака!
И я снова стал ему выкладывать подробности нашей истории.
Так мы беседовали битых два часа. Он и плакал, и стонал, и жаловался, что Рэда пропадет без него, а он без Рэды... Потом повел меня к себе домой, чтобы познакомить поближе с Рэдой, показывал, где она спит, из какой миски ест. Я совершенно осатанел от него.
В довершение он пожелал, чтобы я дождался его родителей, а когда они пришли, то он, представляя меня, сказал, что я тот самый "типус", который обозвал его вором. При этом он стал хохотать. И его родители не ругались, а тоже поддержали его в этом хохоте. Только в конце, провожая меня к двери, он еле слышно выдавил:
– Согласен, - и быстро добавил: - Если, конечно, Рэда не откажется.
Наташка вооружилась полностью: в руке у нее были поводок и ошейник.
Мы были молчаливы и сосредоточенны. Наташка волновалась перед встречей с Малышом. А я дрожал от сложности собственного плана. Что, если Петька передумал, если он куда-нибудь скрылся? И прочее, и прочее, и прочее.
– Как ты думаешь, он меня не забыл?
– спросила Наташка.
Она имела в виду, конечно, Малыша. "Ох, уж эти разнесчастные собаколюбители, Петька да Наташка!
– подумал я.
– Здесь голова лопается в поисках правильного выхода, а им бы только увидеть свою собаку!"
– Забыл!
– ответил я с некоторой злостью.
– Забыл, забыл.
Она была поражена, видно, моим резким тоном и некоторое время шла молча. Затем все же сказала:
– Нет, не забыл. Собаки никогда не забывают. А ты не знаешь.
– А люди?
– спросил я.
– И люди тоже, - ответила Наташка.
– Замечательно!
– закричал я.
– Значит, люди такие же умные, как собаки.
И вдруг я остановился как вкопанный. Даже не я сам, а что-то во мне остановилось. Я замер и прислушался к себе: все внутри у меня затрепетало.
– Ты что?
– с подозрением спросила Наташка.
– Подожди, - сказал я. Права была тетя Оля, когда мне, дураку, вдалбливала: "Обдумай все возможные пути к цели, но выбирай всегда самый бесхитростный. В закоулках легко заблудиться".
– Мы, кажется, ошиблись дорогой.
– Я ударил себя по лбу: - Он же просил нас зайти за ним в музыкальную школу. Он музыкант, - соврал я.
– Играет на этой... на флейте.
И вот тут-то произошло самое неожиданное: это было открытие, которое привело эту историю к доброму концу, и в этом открытии весь мой предыдущий план, вся моя хорошо выстроенная математическая формула полетела в тартарары.
Ибо, вместо того чтобы идти к Петьке добывать несуществующего Малыша, я повел Наташку совсем в другом направлении. Этот путь был простой и привел в музыкальный класс Надежды Васильевны.
Не раздумывая, я постучался в двери класса, из-за которой, конечно, доносилась игра на виолончели.
Музыка тут же оборвалась, и я услышал ее торопливые шаги. Дверь открылась...
Я увидел ее лицо: в первый момент оно было строгим. Потом стало испуганным. Наконец губы ее, которые за секунду до этого были крепко сжаты, опомнились первыми и улыбнулись.
Я в ответ тоже улыбнулся ей и даже легкомысленно, неизвестно почему, видно от волнения, подмигнул, но она этого не заметила. Это было видно по ее глазам. Они меня не видели, они смотрели мимо. И только тут я вспомнил, что пришел к Надежде Васильевне не один, что рядом со мной Наташка.
Робко я оглянулся на нее. Она стояла, низко опустив голову, сжав в руке собачий ошейник и поводок.
Но вот она посмотрела на меня - зрачки ее глаз буравчиками сверлили меня, - перевела взгляд на Надежду Васильевну и попятилась.
– Зачем вы обманули меня?
– спросила Наташка.
Только тут я понял: Наташка решила, что мы с Надеждой Васильевной в сговоре.
– Это я один, - сказал я.
– Ты потом поймешь.
Я не сделал за Наташкой ни полшага, как стоял, так и остался стоять: решил, что если она вздумает убежать, то все равно ее не уговоришь.