Жизнь и приключения Лонг Алека
Шрифт:
Правда, сэру Бартону известно и кое-что другое… Министр Лайонс и министр Юз вложили немалые деньги в трест. Юз, старый лейборист, когда-то ярый защитник рабочих, теперь так далеко отошел от них. Понятно, член правительства… Надо поговорить с Юзом.
Судья снял трубку, нажал кнопку и попросил телефонную станцию соединить его с Юзом.
— Хэлло, Уильям. Доброе утро. Это Бартон. Благодарю вас, все идет хорошо. Я вот по какому поводу. Мне принесли русскую газету «Эхо Австралии». Там снова поднимают вопрос об этой истории с гибелью
На другом конце провода послышался кашель, и хриплый голос произнес:
— Все помню. Трест заплатил семьям пострадавших. И довольно писать и говорить об этом. Дело закопчено.
— Как видите, пишут и говорят. Пишут о том, что трест заплатил гроши, но никакие деньги не могут возвратить к жизни кормильцев. Надо закрыть предприятие или заново его переоборудовать.
— Дело закончено, — опять проскрипел Юз. — Я думаю, что вы найдете средства заткнуть рты клеветникам.
Бартон помолчал.
— Все будет зависеть от закона. Просто так мы не можем ликвидировать газету.
— Я не сомневаюсь, что вы разыщете что-нибудь. Хватит о газете. Вы говорили мне, что хотите купить дом на побережье? Я могу помочь вам. Очень хороший, а главное — очень дешевый дом, Энди. Для вас он будет дешевый… Хе-хе. Вы поняли меня? Ну, до встречи.
«Хитер старик, — подумал Бартон, кладя трубку, — хитер. Ну ладно, пороемся в законах».
Он подошел к длинному стеллажу, уставленному толстыми книгами с позолоченными корешками. Своды законов, постановления, указы — все было собрано здесь. Бартон вытащил один том, полистал, присвистнул, уселся в кресло и углубился в чтение. Кажется, он нашел, что ему нужно. Старый закон от тысяча восемьсот тридцать шестого года, написанный еще для каторжных поселений Австралии, давал властям право запрещать выпуск всех газет, если они призывали к публичным выступлениям. Да тут есть еще уйма всяких подходящих пунктов. Отлично, скоро машина закрутится.
Бартон снова взял трубку и позвонил домой.
— Мама, — сказал он веселым голосом. — Сегодня вечером мы поедем смотреть дом на берегу. Ну да, тот, который вам так понравился. Да, да. Можем захватить и Оливию. Это ей доставит удовольствие…
…Через несколько дней газету «Эхо Австралии» запретили.
— На каком основании? — спросил возмущенный Артем. — Ведь мы живем в свободной демократической стране.
— Тут в постановлении все сказано. — Полицейский притронулся к фуражке. — Надеюсь, что нам не придется применять к вам более строгие меры?
— Не придется, смею вас заверить, джентльмены, — саркастически проговорил Артем. — Мы дисциплинированные граждане Австралии.
— Как же теперь быть? — спросил Алек, когда судебный исполнитель и полицейский ушли. — Подписчики с нетерпением ждут газету.
— Они ее скоро получат. Прежде всего, газету закрыли не на век, а потом есть выход. Объявим издателем Билла Корна, назовем газету по-другому, подыщем новое помещение и снова
К большому удивлению Алека, Артем тотчас же принялся за организацию новой газеты. И верно, не прошло и недели, как в Брисбене появилась русская газета «Жизнь рабочего». Алек снова с азартом принялся за работу. Он почти полностью освободил Артема от газеты. Федор Андреевич создавал новую социалистическую партию, читал лекции в кружке, писал рефераты, выступал на митингах. Да и Алек с трудом успевал делать все, что было надо.
В конце концов Артем сказал ему:
— Придется тебе уйти из порта и заняться только газетой.
— А на что жить?
— Положим тебе три фунта в неделю, будем выплачивать за счет газеты. Я понимаю, это мало, в порту ты зарабатывал больше, но другого выхода нет. Ты грамотный человек, хорошо знаешь английский и, как я вижу, имеешь некоторые журналистские способности. Так что придется тебе соглашаться.
— Да я ничего и не говорю. Раз надо, так надо. Думаю, что и Айна ничего не будет иметь против.
— Тем лучше. Уходи из порта. Я буду помогать тебе перед каждым выпуском номера.
12
С тех пор как Алек оставил Кремба, он почти совсем перестал бывать дома. Газета отнимала все его время. Теперь он с удвоенным вниманием выполнял свои обязанности. Артем появлялся только перед выходом номера в свет. Прочитывал материал, кое-что исправлял, иногда писал короткие статьи.
Алеку приходилось много читать, проверять сообщения корреспондентов, выезжать из Брисбена на места происшествий. Самостоятельная работа в газете требовала много сил.
Айна приняла его новое положение с удовлетворением, хотя денег в семье уменьшилось. Она радовалась тому, что Алеку не приходится тяжело работать в порту и ему поручили такое важное, ответственное дело. Только его постоянные задержки допоздна в редакции огорчали ее. Правда, и до этого она не была избалована тихими вечерами, проведенными с мужем.
— Ну что же делать, мама, — пожимала она плечами, когда Нина Сергеевна сетовала на отсутствие Алека. — Ты сама понимаешь, как важно то, что он делает. Тебе, наверное, говорил Федор Андреевич? А любить меня он станет больше. Я не успею ему надоесть.
На самом деле она очень тосковала по мужу. Ей не хватало тех коротких минут, что они бывали вместе, но Айна держалась стойко, не упрекала его, не показывала виду.
Удивительный был у нее характер. Спокойный, уравновешенный. Алек знал, что если Айна что-нибудь говорит, то говорит искренне и не покривит душой ни при каких обстоятельствах, даже если ее слова будут неприятны собеседнику. И вместе с тем все она умела сказать так, чтобы не обидеть человека. Чем больше он узнавал ее, тем ближе становилась ему Айна, тем больше он любил ее. Часто он спрашивал у нее совета.