Жизнь и приключения Заморыша (Худ. Б. Винокуров)
Шрифт:
— Что ж, если письмо пошлет почтой, оно от меня никуда не уйдет. Так, значит, урядник — наш корреспондент?
— Зойка, а почему ты сделала для меня секрет из «Кахи-кахи, воеводы»?
— Из предосторожности. В случае чего, хлопцы подтвердят, что учитель знать ничего не знал, все сделала почтарка.
Утром я опять отправился в город — дослушивать лекции.
14. Ревизия
Как-то в перерыве между лекциями на лестничной площадке собралась небольшая группа сельских учителей. Один сказал:
— Мне
— А как с ним должны ученики здороваться, когда он входит в класс? — поинтересовался тот, у кого в школе из всех щелей свистит.
— Это зависит от мужества каждого из нас, — ответил учитель из Гвоздеевки. — Приехал он как-то в Дарагановскую школу, вошел в класс и говорит: «Здравствуйте, дети!» Ребята ответили: «Здравствуйте, господин инспектор!» Веня обревизовал, все нашел в порядке, но, прощаясь с учителем, сказал: «Ваши ученики не умеют величать инспектора». — «А как надо?» — спросил учитель. «Так же, как вы пишете на конверте: «Ваше высокородие». — «У меня, господин инспектор, школа, а не казарма», — смело ответил учитель. Веня ответ проглотил, а через неделю перевел непочтительного учителя в далекий хутор.
Об этом разговоре я вспомнил, когда в конце февраля перед окном школы вдруг вырос высокий тарантас. В тарантасе сидела закутанная пледом фигура в фуражке с гербом и кокардой. «Приехал-таки, — подумал я. — Ну что ж, выдавливать из себя раба так выдавливать». И велел детям на приветствие инспектора ответить: «Здравствуйте, Вениамин Васильевич!»
Прасковья бросилась на улицу, ввела высокого начальника в кухню и принялась раскутывать его. Раскутала и зашептала:
— Ваше превосходительство, а ведь школа-то не освящена. Не освящена, ваше превосходительство, вот грех-то какой!
Инспектор в дороге перемерз. Протянув руки над горячей плитой, он с неудовольствием сказал:
— Что она шепчет, эта старая курица? Ни одного слова не понял.
— Помешанная, — объяснил я. — Не обращайте внимания, господин инспектор.
Услышав «старая курица» и «помешанная», Прасковья выпучила глаза и ушла в сени.
Я пригласил инспектора в свою комнату и предложил ему чаю.
— Да, да, — говорил он, сжимая в руках стакан, — горячий чай — это самое подходящее сейчас. Ну, как вы тут? Справляетесь? Слушаются вас дети?
— Сначала не слушались, господин инспектор, а теперь слушаются.
— Так, так. Значит, лекции дали все-таки свои результаты?
— Лекции? — удивился я. — Какие лекции? Ах да! Те, что на каникулах нам читали? Как же, как же! Результаты превосходные. Особенно от греческой мифологии.
Инспектор взглянул на меня подозрительно. Я состроил самое добродушное лицо.
Войдя в класс, инспектор сказал:
— Здравствуйте, дети!
Это прозвучало точь-в-точь, как звучит «Здорово, ребята!», когда офицер выходит к выстроившимся солдатам.
Ученики встретили инспектора взглядами, полными любопытства, и ответили совсем по-домашнему:
— Здравствуйте, Вениамин Васильевич!
Ревизора будто кто толкнул в грудь. Он вскинул
Инспектор что-то промычал и пошел от парты к парте, говоря:
— Ну-ка, девочка, скажи, сколько будет шестью семь. Ну-ка, мальчик, прочти, что написано вот в этой строчке.
Девочки и мальчики отвечали весело, бойко. Инспектор произнес короткую речь о пользе грамотности и направился к двери. Готовый заплакать Кузька встал и жалобно сказал:
— А меня не спросили…
— В самом деле, господин инспектор, спросите этого малыша, — поспешил я Кузьке на выручку. — Трудно даже предвидеть, кто из него может выйти — замечательный математик, писатель или актер.
— Гм… Ну, что ж, попробуем выяснить, — впервые за все время улыбнулся инспектор. — Помножь тринадцать на три, отними семнадцать и раздели на два.
— Одиннадцать, — немедля ответил Кузя.
— Гм… — Инспектор с минутку подумал, видимо мысленно проверяя правильность ответа. — Гм… А до тысячи считать умеешь?
Кузька улыбнулся, показав выщербленные зубы:
— Умею. Я и до миллиона умею.
— А стихи какие ты знаешь?
— Знаю «Кахи-кахи, воевода».
Я тихонько ахнул и погрозил ему из-за спины инспектора пальцем.
— Читай, — сказал инспектор.
Кузька закрыл глаза, подумал и принялся читать басню «Стрекоза и муравей».
— Хорошо читаешь, — похвалил инспектор. — Но какой же это «воевода»?
— «Воеводу» я забыл, — соврал догадливый Кузька.
— Сколько ж тебе лет?
— Семь.
— Семь?! — Инспектор строго взглянул на меня: — Как же вы его приняли?
— А меня не принимали. Я сам присол, — опять обнажил Кузька щербатые зубы.
Инспектор хмыкнул и пошел из класса.
В моей комнате он сел на табурет и принялся допрашивать и отчитывать меня.
— Какой такой кооператив завелся у вас в школе? Кто вам разрешил? Вот письмо крестьянина Перегуденко: он доносит, что вы затеяли распри с местным лавочником, мешаете его коммерческой деятельности. Где в положении о начальной школе сказано, что при школах могут создаваться какие-то там кооперативы? Распустить — и чтоб я больше об этом не слышал! Второе: кто сообщил детям мое имя-отчество? Почему они приветствуют меня ненадлежащим образом? Или вам неизвестно, что я статский советник?
— Известно, господин инспектор, но так, по имени-отчеству, получается человечнее, — спокойно ответил я.
— Что-о? Вы соображаете, что говорите? Значит, чины, в которые нас милостиво производит государь император, не являются истинно человеческими званиями? Откуда вы такого духу набрались? Я назначил вас учителем по протекции господина городского головы. Так-то вы оправдываете наше доверие! Что за вольность такая! Взять хотя бы этого мальчугана. Кто дал вам право принимать семилетних? Опять нарушение утвержденного министерством положения о школах.