Жизнь и приключения Заморыша (с илл.)
Шрифт:
– А, да! Совершенно правильно, глиняный пол не помоешь, – согласился лектор.
– Я вот относительно кори и других заразных болезней, – поднялся третий слушатель. – Вы говорите, что массовое заболевание можно предупредить, если при первом же случае обратиться к участковому фельдшеру. В прошлом году у меня заболело корью сразу трое. Я немедленно написал в фельдшерский участок. А участок этот обслуживает чуть не дюжину населенных пунктов. Словом, когда фельдшер наконец приехал, все сорок пять учеников уже переболели и лечить больше некого было.
Едва он умолк, как встал четвертый и, обращаясь уже не к лектору, а ко всем слушателям,
– Вот вы жалуетесь, что у вас нет форточек, что полы глиняные. Это вам просто не повезло.
– А тебе повезло? – зло спросили его.
– Мне повезло. Да еще как! Слышали небось про деревню Гвоздеевку? Помещица наша, Гвоздеевская, жила в Москве. Ни детей, ни внуков, ни правнуков у нее не оказалось. Так она весь свой капитал, что не успела прожить, завещала перед смертью на постройку школы в своей родовой деревне. И вот выбухали нам школу. Два этажа, восемь классных комнат, рекреационный [41] зал и сорок сороков форточек. А деревня наша малюсенькая, в ней едва набралось шестнадцать учеников. Теперь крестьяне затылки чешут: на какие, извините, воши ее, такую махину, содержать? Разорит она нас, проклятущая.
41
Зал для отдыха и игр учащихся во время перемен.
– Да вы, господин лектор, в деревне когда-нибудь были? – с вызовом крикнул кто-то с места.
Теперь уже заговорили все, слышались голоса:
– Наши школы больные!
– Их не лечить надо, а срыть и построить новые.
– Какая тут гигиена, когда у всех ребят чесотка!
Лектор беспомощно развел руками и сошел с кафедры. А на кафедру уже спешил инспектор.
– Господа, это бестактно! – с побагровевшим лицом бросил он в зал. – Бестактно и в отношении уважаемого лектора, и в отношении наших школ – источников просвещения в деревнях. Я не могу допустить, чтоб в моем присутствии называли наши школы больными. Прошу это на будущее учесть и вести себя подобающим образом.
С первой лекции расходились все в молчании.
Вечером преподаватель истории Финевский, баллотировавшийся в Государственную думу от крайних правых, то есть, проще говоря, от черносотенцев, прочитал нам двухчасовую лекцию о греческих мифах. А утром следующего дня он же два часа доказывал с кафедры, что все без исключения народности, населяющие территорию Российского государства, пришли под скипетр российских государей абсолютно добровольно, и если все же приходилось применять оружие, то лишь против бунтовщиков. Первую лекцию он читал сладкоречиво, вторую – то умиленно, то грозно, то торжественно. Как потом нам объяснил секретарь, лекция о мифах рассчитана была на развитие у сельских учителей эстетических чувств, а лекция об «инородцах» – для поднятия патриотического духа. Учителя слушали покорно, но тетрадей не раскрывали и вопросов не задавали.
Только раз и порадовались мы: это было, когда из Новочеркасского политехнического института приехал доцент Лященко. Он прочитал лекцию о потрясших весь мир открытиях Склодовской-Кюри и ее ученых коллег.
Выключили электричество, и все мы увидели в темноте светящуюся металлическую пластинку, сквозь которую свободно проходили лучи радия. Было такое чувство, будто мы соприкоснулись с тайной, вырванной у скупой природы подвижниками науки: и радостно, и жутко.
И еще было чувство национальной гордости: ведь существование радия предсказал почти за тридцать лет до его открытия не кто-нибудь, а наш Менделеев.
По окончании лекции мы окружили доцента, жали ему руку, горячо благодарили.
– Очень рад, очень рад! – говорил он, оглядывая нас ясными веселыми глазами. – А ведь не напиши я вашему обществу о своем желании прочитать народным учителям лекцию, так бы мы и не встретились.
Итак, единственно нужная, интересная лекция – и та была чуть ли не навязана нашим руководителям.
Зато они не пожалели средств на встречу Нового года. Был и духовой оркестр, и даже шампанское, которое сельские учителя до того видели только на рекламных картинках в журнале «Нива». Говаривали, что деньги «пожертвовали» по подписному листу местные богачи, в том числе и Каламбики.
В двенадцать часов предводитель дворянства поднял фужер и провозгласил здоровье императора. Оркестр грянул «Боже, царя храни». Кто кричал «ура», кто «дурак» – все покрыли звуки медных труб.
Начались танцы.
Я хотел уйти домой, чтобы пораньше встать и отправиться в свою школу. Спускаясь со второго этажа, я глянул в трюмо, что стояло на лестничной площадке, и у меня перехватило дыхание: по лестнице поднималась Дэзи. Высокое зеркало четко и ясно отразило ее грациозную фигуру от простой девичьей прически до атласных туфель. На ней было легкое зеленое платье с золотыми пуговицами, поразительно похожее на то, в котором я впервые увидел ее девочкой. Следом за ней шел, звеня шпорами, молодой поручик с нарядными адъютантскими аксельбантами. Глаза Дэзи встретились в зеркале с моими.
– Подожди, Жорж! – взволнованно сказала она и быстрыми шагами поднялась ко мне. – Я знала, что вы будете здесь, и заставила кузена привезти меня сюда. Мы сбежали с бала в коммерческом клубе. Вот вам. – И она вложила в мою руку записку. – Жорж, поедем обратно!
Но так сразу уехать красавице, жене миллионера, не удалось: к ней уже спешил предводитель дворянства.
– Каким чудом, каким чудом! Милости просим, волшебница!
– Не чудом, ваше превосходительство, а чудачеством, – звякнул шпорами поручик. – Чудачества моей кузины сделали меня похитителем: я увез ее прямо из-под носа мужа.
Дэзи хотела ускользнуть:
– Спешу, спешу, спешу, генерал!
Но предводитель дворянства подхватил ее под руку и замотал головой:
– Ни под каким видом! Ах, попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети! Я тоже спешу – меня в Дворянском собрании давно ждут, но уеду не раньше, чем вы промчитесь с поручиком в мазурке. Как можно упустить такой счастливый случай!.. Мазурку! – крикнул он капельмейстеру.
Дэзи умоляюще взглянула на поручика. Тот вздернул плечом:
– Я человек военный: воля генерала – для меня закон.
Он взял Дэзи за руку и стал в позу.
То ли никто из присутствовавших не знал, как танцуют мазурку, то ли просто постеснялись танцевать вместе с такой блестящей парой, но по паркету стремительно понеслась только эта пара. Каждый раз, когда поручик с разбегу падал на одно колено, а Дэзи порхающей нарядной бабочкой носилась вокруг него, в зале срывались аплодисменты. Хлопали все, от генерала до иронического учителя из Гвоздеевки. Так, под всеобщие громкие аплодисменты, и покинула Дэзи зал в сопровождении молодого черноусого поручика и седобородого генерала.