Жизнь и смерть Бенито Муссолини
Шрифт:
Фюрер как в воду смотрел. Ровно через три недели после встречи во Флоренции началась для итальянцев серия военных неудач. И, как писал фюрер в личном письме дуче, словно упрекая его за инициативу, «Югославия, Болгария, вишистская Франция и Турция все более дистанцируются от Италии в результате ее опрометчивого шага. Налицо и обеспокоенность России, что может привести к новой угрозе, на этот раз с Востока. Кроме того, Великобритания получила основание для размещения в Греции своих баз, что создает опасность бомбардировок Румынии и юга Италии. Последствия таковы, что военные действия в Африке против Египта должны быть приостановлены, а Германия будет вынуждена послать войска во Фракию, но только в 1941 году».
«Он здорово щелкнул меня по носу…» — мрачно отреагировал дуче на послание фюрера.
В
Вагон Муссолини, который был у открытого окна, остановился перед Гитлером. Дуче вышел из вагона, и они величественно обменялись рукопожатиями.
Как следовало из записей министра Галеаццо Чиано, фюрер был «слишком вежлив. У него на глазах даже появлялись слезы. Через несколько часов во время беседы и обеда Гитлер много говорил, не переставая, поглощал печенье, галеты с вареньем. Геринг сидел в новом серо-голубом мундире и тоже не умолкал. Муссолини же выглядел полностью сосредоточенным. Он мaло ел, небрежно засунул салфетку за воротник кителя, то и дело низко наклонялся над тарелкой. Он слушал Гитлера, редко вставляя слова, будто с трудом подбирал их из своего запаса немецкого языка, который был неплохим».
ПЕРЕПИСКА С ЧЕРЧИЛЛЕМ, КОНТАКТЫ С ЧЕМБЕРЛЕНОМ
Уинстон Черчилль одним из первых в Англии и в ее колониальной политике 20-х годов растоптал старые принципы либеральной буржуазии, и это в значительной мере было приятно Муссолини. Лидер фашизма стал внимательно следить за действиями реформатора с Альбиона.
В качестве министра по делам колоний сэр Уинстон начал свою деятельность с того, что издал приказ об усовершенствовании аппарата подавления в колониях, где, как, например, в Индии, развернулось широкое движение народных протестов. Английским правящим кругам потребовалась твердая рука карателя. Именно такую руку, вооруженную современной техникой и верным мечом, предложил Черчилль. И эту политику в Европе, в Италии прежде всего, оценил Бенито Муссолини. Особенно ту часть, в которой утверждалось, что для подавления восставших и «поддержания порядка» необходимы бомбардировки с воздуха и пулеметный огонь с самолетов — новая эффективная форма репрессивных действий. Предполагают, что именно тогда Муссолини первым отправил послание У. Черчиллю и вскоре получил от него ответ с искренними комплиментами.
И это не было просто жестом элементарной вежливости, обменом дежурными любезностями. Это было выражение чувств, мыслей, настроений и взглядов, совпадавших по конкретным вопросам политической и международной деятельности.
В 1927 году Уинстон Черчилль посетил Вечный город. Он любил и знал историю Рима, восхищался его древней и средневековой архитектурой, публично давал свои оценки эпохе нового зарождавшегося зодчества Италии — архитектуре «эпохи Муссолини». То ли под влиянием Рима, обшей доброй атмосферы, то ли это было результатом личного душевного настроения, но на пресс-конференции сэр Уинстон заявил о своем отношении не к Риму, не к Италии и итальянцам, а лично к Муссолини. И говорил он в таких возвышенных выражениях: «Я не мог не поддаться, как это было со многими другими людьми до меня, обаянию, благородной и простой манере держаться синьора Муссолини, его спокойного и беспристрастного поведения… Это — уникальная личность…
На следующий день лондонская газета «Тайме» поздравила мистера Черчилля с тем, что он «глубоко проникся истинным духом фашистского движения». Но если не движения, то духом Муссолини — это точно, иронизировала газета.
Похвалы с Альбиона, льстивые заявления английских лидеров специальной почтой направлялись в Рим и быстро доходили до Муссолини. Дуче, имея обычай преувеличивать все, что касалось его лично, одновременно создавал для себя образ «среднего англичанина». И вот какой складывался
Уже в 30-х годах Муссолини в своем окружении высказывал мнение, что средний англичанин глуп, тугодум и неизвестно сколько времени он будет разбираться в том, на что итальянцу потребуется мгновение. А анекдот о том, что «до человека доходит, как до жирафа», родился не в Лондоне или в Африке, а в Риме и обращен к жителям Британских, островов с их длинными шеями, по которым юмор доходил особенно медленно.
В военном отношении, как считал дуче, основываясь на данных своей внешней разведки и дипломатии, Англия продолжает резко отставать от Германии и Италии. Ее флот устарел и делал ее берега и заморские территории слабо защищенными [7] . Правда, военно-воздушные силы Италии угрожать им не могли и поэтому вообще не брались в расчет, но главное, что разгромит Англию в будущем, утверждал дуче, — это резкое снижение… рождаемости и малый запас материальных резервов. Рост населения намного важнее, чем увеличение производства оружия. А в Англии — кризис; количество мужчин на четыре миллиона меньше, чем женщин —большинству лиц мужского пола грозит бесплодие, а это вызовет неудовлетворенность женщин. Но не лучшее положение было на этом «фронте» в Италии. Во время войны Муссолини доложили, что рождаемость снизилась в Италии и если так будет продолжаться лет тридцать, то его армия потеряет не меньше пятнадцати боеспособных дивизий. Это «открытие» статистики привело дуче в ярость.
7
С началом войны английский флот постоянно побеждал итальянский в Средиземном море. (Прим. ред.).
Перед нападением Германии на Чехословакию, которую Муссолини считал искусственно созданным государством, Чемберлен обратился к итальянскому правительству с просьбой попытаться отговорить фюрера от вторжения и пересмотреть военные планы. По этому поводу Муссолини позволил себе поиздеваться над британцем, заметив, что если островитяне снизошли до просьб, значит, их престиж приблизился к нулю, Англию (как и Францию) можно «ликвидировать навсегда», а лидеров «заставить лизать сапоги».
В январе 1939 года Чемберлен появился в одиннадцатый раз в Риме. В данном случае с бесполезной надеждой «вытянуть» Италию из «оси». Муссолини при виде английского министра приходил в восторг. Его наполняли приливы остроумия. Он чувствовал себя основоположником буквально всего, и главным образом моды на верхнюю одежду. Но при этом в кругу политиков с сожалением замечал, что теперь, увы, пришло время перехода всем на военную форму. На приеме в честь Чемберлена дуче в последний раз появился во фраке и белом галстуке. Но как однажды сострил Черчилль, «сапоги больше к лицу Муссолини».
Дуче все чаще мрачнел, впадал в истерики, рассыпал угрозы. Больше других доставалось соседям-французам. Их он называл «воробьями», по которым откроет огонь из пушек всех калибров, а если те будут возражать, то применит «секретное оружие», о котором пока не знает никто. Это должны были услышать сразу все и очень испугаться. Прежде других соседи-французы, которым предстояло срочно расстаться с Лазурным берегом, Ниццой, Корсикой, Французским Сомали и Тунисом.
Но после испанской войны подлинную цену итальянскому военному героизму хорошо узнали в Европе. «Сквадристы» потеряли около шести тысяч солдат убитыми и пропавшими без вести, растратили почти 50 процентов запасов иностранной валюты и разного капитала, качество вооружений оставляло желать лучшего…
Определилось и другое. Несмотря на «громко» проводимые встречи, Гитлер все реже информировал Муссолини о своих подлинных планах. Дуче это понимал и переживал в душе. «Все эти итальянцы болтают как цыгане, — сказал Геббельс Гитлеру. — И даже… по радио». В январе 1943 года фюрер приказал принять все необходимые меры, чтобы немецкие оперативные планы не становились известными итальянцам. Существует большая опасность, говорил Гитлер адмиралу Редеру, что даже «итальянская королевская семья передает разведывательную информацию Великобритании».