Жизнь и смерть Бенито Муссолини
Шрифт:
1 ноября 1936 года Муссолини на Дуомской площади в Милане возвестил то. что заставило содрогнуться мир. Он (после сильного возлияния) разгласил текст соглашения Берлина и Рима о создании «вертикали», «оси», вокруг которой будут группироваться и вращаться многие европейские государства. Столь откровенная самоуверенность Муссолини, проявленная в выступлении перед кафедральным собором, имела свои основания. К этому времени дуче уже получил от Гитлера приглашение посетить Германию с официальным визитом и заверения Берлина, что он поддержит территориальные притязания Рима.
Тогда, в сентябре 1936-го, дуче
Готовить «исторический визит» Муссолини в Германию был направлен министр иностранных дел Италии, зять Муссолини граф Чиано. Гитлер явно недолюбливал сына адмирала Костанцо Чиано — героя Первой мировой войны, но не считаться с лицом, близким к Муссолини, с мужем его любимой дочери Эдды фюрер не мог. Граф был окружен теплой заботой. Ему привозили лучшие вина, устраивали приемы и встречи в его честь, пока однажды не подставили молодую особу — сотрудницу СС в форме и без нее… для Чиано. Министр, сделавший быструю карьеру от рядового журналиста и дипломата до шефа внешнеполитического ведомства Италии, попал в германские сети. И не только любовные. Но пока эсэсовка не задавала «сложных вопросов» Чиано, а в своих донесениях отмечала лишь его безграничное преклонение перед титулованным тестем и верность… Италии. Не Эдде.
Но Чиано не во всем и не всегда терял голову. Он умело и точно информировал дуче но своих похождениях, а о позициях Германии, искал наибольшие выгоды для Италии.
Гитлер обрабатывал Чиано и слал одного за другим своих эмиссаров в Рим, форсируя организацию встречи с дуче.
В начале 1937 года в Вечный город прибыл Геринг. Рейхсмаршал раздражал Муссолини всем своим «толстым, развязным, претенциозным» видом. Но именно Герингу Муссолини сообщил, что принял предложение Гитлера и готов посетить Германию с государственным визитом.
При виде расплывшегося в улыбке «Большого Германа» Муссолини остановил его и добавил: «Да. Еду в Берлин. Но при двух условиях. Во-первых, из скромности не буду брать вечерний костюм, а во-вторых, хотел бы встречаться не только с руководителями, но и с простым народом». Он рассчитывал, что будет говорить по-немецки и сумеет добраться до ума и души каждого немца. Так, как это он делает в Италии.
Итак, согласие было получено, подтверждено по дипломатическим каналам, и вот 23 сентября 1937 года Муссолини в блестящем, с позолоченными пуговицами мундире, в сопровождении пышной громкоголосой свиты отправился в Германию. Предстояла вторая встреча фюрера и дуче.
Немцы, проведя разведку в Риме, узнали, сколь роскошно одеты итальянцы (когда и где итальянцы могли упустить возможность красиво одеться и себя показать?), и решили не ударить перед «скромниками» лицом в грязь, тоже оделись в самые праздничные костюмы.
Фюрер ожидал дуче в Мюнхене. Он был одет в форму нацистской партии, в коричневую рубашку под кителем (который все знали по фотографиям), черные брюки (положенные по протоколу, о чем фюреру постоянно напоминал шеф службы
встреча произвела впечатление на Муссолини. Вдоль улиц были выставлены шеренги солдат в стальных серых касках, здания украшены знаменами. Несмотря на проливной дождь, обрушившийся на Мюнхен, многотысячные толпы, пришедшие приветствовать «лучшего друга Германии», неистовствовали. Над городом словно повис рев голосов.
В кабинете фюрера в мюнхенском «Коричневом доме» висел только один портрет — Фердинанда Второго, а у стены скульптура — бюст Бенито Муссолини. Об этом дуче не был осведомлен, не сказал о бюсте ни Чиано, никто другой. Муссолини не мог скрыть своего восхищения.
В ходе первой беседы Гитлер был суетлив, говорил повышенным тоном, перескакивал с одной темы на другую. Все это фиксировал ум Муссолини. Кульминационным моментом был грандиозный митинг в Берлине, где Гитлер и Муссолини заявили о дружбе между двумя нациями; до этого они отработали в деталях условия антикоминтерновского пакта, к которому Италия присоединилась 6 ноября 1937 года (как заметил Чиано, чтобы показать свое отношение к 20-й годовщине Октябрьской революции в России).
Вот как описывала эти события Ракеле Муссолини.
По возвращении из Мюнхена и Берлина Бенито рассказал мне детали визита, о том грандиозном приеме, который был ему оказан, о фантастических парадах, данных в его честь. Он сказал, что в особенности его поразили немецкая организованность и военный аппарат. «Это — превосходная машина, все части которой действуют отлаженно и точно». Рассказывал он и о забавных происшествиях, когда, по воле случая, оказывались под угрозой все тщательные приготовления. Я привожу его слова.
«Во время военного парада тамбурмажор в какой-то момент сделал неловкое движение, и его палочка полетела в голову следующего за ним всадника — солдата. Его лошадь закусила удила и побежала вскачь прямо перед правительственной трибуной. Гитлер засмеялся, я — тоже. После он доверительно сказал мне: «Кто знает, как это обернется дан бедняги солдата? Теперь вся отличная немецкая организация придет в движение. Генерал накажет полковника, полковник накажет майора, майор — капитана, капитан — лейтенанта, лейтенант — адъютанта, адъютант — сержанта, сержант — капрала и, наконец… бедный солдат! Он получит сполна».
Затем, уже серьезно, Муссолини изложил мне политические цели. «Мы хотим создать нерушимый антибольшевистский фронт от Черного до Средиземного моря. Фюрер и я полностью согласны в оценках большевистского маневра в Испании. Я могу сказать, что в Испании мы впервые столкнулись с большевизмом как с активной военной силой. Мы приложим все наши усилия к тому, чтобы расширить и укрепить нашу оборонительную систему. Я настаиваю на том, чтобы она носила только оборонительный характер и не имела никаких военных агрессивных целей. Если нам удастся создать действительно внушительный блок наций, я думаю, что у нас хватит сил заставить Москву ограничить свое поле деятельности пределами собственных границ».