Жизнь и смерть Планки Гу

Я могу вам рассказать, каково это, когда тебя ненавидят миллионы детей. Вы испытываете холод. Вы можете сидеть около очага, выпить полбутылки виски или загорать на Ривьере – все равно вам холодно. Но со временем можно привыкнуть практически к чему угодно. Даже к этому. Я привык. Теперь по ночам меня даже не мучают кошмары. Ну почти не мучают…

Кроме того, если мною порой и овладевает уныние, то у меня в запасе всегда есть одно прекрасное средство. Я отправляюсь в путь. Пешком. Этим я занимаюсь последние пять лет, и за это время преодолел что-то около десяти тысяч миль. Ходьба, знаете ли, очень успокаивает. Лучше, чем любой самый дорогой психоаналитик.

Я-то знаю, ведь я испробовал и то, и другое. К тому же, ходьба делает еще и то, что не под силу никакому психоаналитику – в итоге вы оказываетесь совсем в другом месте.

Один тип, которого я знал, утверждал: “Уважение можно купить, приобретя “Бентли”, но самоуважение – только разъезжая в “Роллсе”. В то время у меня был и “Бентли”, и “Ролле”, но я как-то не припомню, чтобы я себя особенно уважал. Помню только цифры дохода с пятью нулями, загородную виллу, квартиру в городе, двух бывших жен и Планки Гу.

Как, вы не помните Планки Гу? Если бы вы знали, как я этому рад! Но дети все еще помнят. Единственное, что мне осталось в этой жизни – это протянуть до того времени, когда о нем забудут и дети.

Когда-нибудь это произойдет. Но Планки Гу упорный парень. Он следует за мной, куда бы я ни шел. Он словно крошечная игрушечная собачка, гонится за мной по пятам. Вы, я полагаю, его не видите. Никто, кроме меня, не видит. И тем не менее, это так.

Но Планки Гу совсем не игрушечная собачка. Он кукла, из тех что надеваются на руку, с открытым и шаловливым лицом беспризорника. А еще у него удивительный голос, точь-в-точь такой, как надо, чтобы шептать на ушко секреты – именно те секреты, которые необходимы, чтобы повелевать умами миллионов доверчивых ребятишек.

Все было прекрасно, пока я оставался ничем не примечательным чревовещателем с небольшой аудиторией вроде той, что бывает на детской вечеринке, или на рождественском празднике в приюте, или у самодельной сцены на пляже. Райские дни! Тогда Планки Гу рассказывал детям только те секреты, которые им хотелось от него услышать. Я зарабатывал немного, зато был счастлив.

Беда в том, что Планки Гу был исключительно хорош. Очень хорош. Он мог заставить самого больного ребенка смеяться, а самого здорового – кататься по полу от смеха. Я много лет потратил, учась думать так, как думают дети, учась понимать их сокровенные желания. И в итоге Планки Гу глядел на них своими большими голубыми глазами и сообщал им всякие глупости, которые только дети и способны понять, и уже через пару минут ничто на свете не могло бы сорвать наше выступление.

Да, Планки Гу был хорош, хотя это и говорю вам я сам. Он был даже слишком хорош. Оглядываясь назад, мне кажется, мы просто-напросто не могли избежать той ловушки, расставленной телевидением, в которую в конце концов попали.

Поначалу это был всего лишь крохотный эпизод в программе “Чаепитие для маленьких”. “Вот она, – думал я тогда. – возможность за пять минут доставить радость большему числу ребятишек, чем за все годы наших выступлений на пляжах, вечеринках и праздниках”. Как тщательно я готовился к этому представлению! И Планки Гу выдал ударною дозу всего самого лучшего, чем я тогда обладал. Его выступление стало большим, нежели просто успехом. Это был триумф, супер-хит, попадание в самую точку… Он был самый-самый. Письма поклонников начали прибывать мешками.

После этого – еженедельные выступления, а потом и ежедневные. И число зрителей нашей программы неслось вверх, побивая все рекорды, словно обезумевшая от ужаса кошка вверх по дереву.

В этот-то момент рекламщики меня и прихватили. Старый, хорошо испытанный способ, из тех, что почти всегда приводят к успеху. Была вечеринка, на которой, невесть каким образом, очутился и я. И совершенно случайно я встретился там с человеком, уверявшим, что Планки Гу – лучший детский образ со времен эль­фов. Вскоре мы уже сидели втроем (втроем?!) в маленькой

тихой комнатке, и этот третий мужчина объяснял мне, что Планки Гу мог бы выполнять жизненно важную миссию в нашем обществе, убеждая милых малышей и их мамочек брать от нашего прелестного, веселого мира потребления все самое лучшее. И в руке у меня был волшебный бокал с виски, который никогда не пустел… А вскоре появилась ручка и большой контракт с мелким шрифтом, и чек с цифрой, напоминавшей оценку стоимости золотого запаса нашей страны.

Проснулся и протрезвел я ох, как не скоро – я на своем опыте узнал, что мир кажется удивительно приятным, если смотреть на него сквозь розовые денежные очки. А Планки Гу к этому времени работал на всю катушку. Рекламщики пребывали в состоянии эйфории, а два или три миллиона маленьких потребителей упорно шантажировали своих мамочек покупать все и всякие товары, которые только были одобрены куклой, сделанной из папье-маше, кусочков меха и пары пластмассовых пуговиц.

Кривые роста продаж пробили потолок вслед за кривыми количества зрителей. Сухие завтраки, где в награду за покупку двенадцати пачек предлагался маленький Планки Гу, и впрямь продавались дюжинами. Зубная паста “Планки Гу” чистила сто миллионов детских зубов два раза в день, семь дней в неделю, и все благодаря улыбающейся физиономии на упаковке и безумному, доверительному шепоту. Бисквиты “Планки Гу”, омлет “Планки Гу”, сандалии, рубашки, трехколесные велосипеды, детские кроватки, коляски, ковры, обои, желе и мороженое – все они стали непобедимы. Они уничтожали конкурентов на корню. Один из производителей непромокаемых трусиков “Планки Гу” пустил себе пулю в лоб, потому что после дюжины рекламных выступлений месячная потребность в его трусиках перекрыла максимальную производительность его фабрики на два года вперед.

Акции взлетали до небес, и акции падали “чуть пониже пола”. Может, Планки Гу и не вызвал паники на Фондовой Бирже, но потребление аспирина в Сиги он утроил – это без сомнения.

А чем в это время занимался я сам? Каждый день в течение пятнадцати минут я был голосом Планки Гу, Все остальное время я был занят трудным и важным делом – потратить лены и быстрее, чем я их зарабаты­вал. Дни, месяцы, годы неслись мимо, словно я находился в летаргическом сне.

Я и представить себе не мог. что можно так жить… пока однажды утром я не проснулся и не понял, что Планки Гу делает с нашими детьми. Я до сих пор не знаю, как это произошло. Может, мне просто надоело жить в роскоши, спрятав голову в самый прекрасный песок, какой только возможно купить за деньги. А может. в то утро я почувствовал… это ведь было как раз утром следующего дня после того, как от меня ушла моя вторая жена.

В общем, я внимательно поглядел на Планки Гу. и он мне здорово не понравился. Он больше не был маленьким другом, чьи глупые секреты и неумелый юмор хоть на несколько минут освобождали детей от крохотных и одновременно таких громадных проблем их детской жизни. Планки Гу изменился. Он стал требовательным богом, говорившим лишь то, что велели ему жрецы рекламы. Он стал богом, требовавшим поклонения и жертвоприношений. Человеческих жертвоприношений и отказа от свободы воли.

Эта правда сразила меня наповал.

И тут зазвонил телефон. И Некто начал рассказывать об очередной большой сделке. Политической сделке. Этот Некто, похоже, решил, что коли Планки Гу способен контролировать семь процентов родителей, то он может и определить результаты приближавшихся всеобщих выборов. Я положил телефонную трубку обратно на рычаг, когда этот Некто все еще говорил. Меня тошнило.

Планки Гу в премьер-министры! Планки Гу в архиепископы! Боже храни нашего милого Планки Гу!

С внезапной ясностью я вдруг осознал, что Планки Гу может абсолютно все… все, что пожелают от него рекламщики. Он может даже стать бессмертным и навечно остаться сидеть на вершине покупательской пирамиды. Если только…