Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Я мигом отрезвел, поставил свой стакан на стол, и тут же вышел, хлопнув дверью. Ничего не понимая, я ошарашенно зашел в туалет (ну, не писать же от огорчения в штанишки!) и, стоя у унитаза, мучительно думал.
— Почему она предпочла Геракла? Он — старый, толстый и некрасивый! В чем же дело? Чего-то я совсем не понимаю! Какое-то извращенное восприятие мужиков у Любы? — лихорадочно перебирал я свои мысли, вспоминая главы про «болезненные проявления полового влечения» из моей настольной книги «Мужчина и женщина».
Стоять над унитазом пришлось довольно долго (чачи-то выпито было немало!), и, когда я, забыв от огорчения даже сполоснуть руки, снова зашел к себе в купе, то увидел там… лежащего на своей постели Геракла.
Я аж замотал головой от изумления. Да, чего-то я совсем не понимаю в жизни, наверное, мне действительно нужен руководитель и опекун, как об этом треплется всем этот мерзавец Геракл! Вытаращив глаза, я смотрел на лежащего Геракла, как на фантом или привидение.
— Ты почему здесь, а не у Любы? Она же выбрала тебя! — сдавленным голосом спросил я у Геракла.
Геракл присел на постель, пригласил сесть и меня, достал из сумки еще одну поллитровку чачи.
— Вот вы все думаете, что Маникашвили — идиот, Маникашвили — дебил. Но не в такой степени, как кричит всем об этом подлец Авель Габашвили. Мне сорок пять лет и кое-что я в жизни понимаю!
Геракл стал разливать чачу по стаканам.
— Ты думаешь, почему она выбрала меня, а не тебя? Ты же был уверен, что она оставит тебя — ты же молодой, сильный, красивый? Да для нее все мы, кавказцы — кобели, «кацошки», мы — лишь источник ее наживы. А что она может получить от тебя — ты же сам сказал, сколько получаешь. К тому же ты молодой и красивый, еще сам попросишь на бутылку, зная, какая она богатая. А с меня ей может и перепасть четвертной, чего же ночь терять без заработка? Мужу пригодится рубашку купить. Но у меня тоже есть гордость — не такое уж я дерьмо, как вы с Авелем думаете, вот я поблагодарил Любу и вышел!
Мы отпили по полстакана, и я не выдержал. Резко открыв дверь, я вышел в коридор и стал стучать в купе к Любе.
Удивительно, но она открыла. Впустив, пригласила меня присесть и предложила допить мой стакан чачи.
— Не выливать же добро, оно денег стоит! — многозначительно добавила она, — а ты не такой богатый. Я знаю, зачем ты пришел. Ты еще молодой и глупый, прости меня за прямоту. Так выслушай меня, может это тебе пригодится. И без обид, пожалуйста.
— Что ты, что твой начальник, что секретарь райкома — вы все нерусские мне безразличны, даже не противны, а именно безразличны. Вы, не мужчины — кавказцы, не люди, а кобели. Вы не уважаете женщину, вы ничего не понимаете в ней. Вам не нужна ни ее красота, ни ее душевные качества. Вам лишь бы «отметиться», «кинуть палку». Поэтому и к вам такое отношение. — Не мотай головой, — резко сказала она, — ты же сам рассказывал, что у тебя любимая женщина в Москве, что она такая красивая, добрая и так любит тебя. Да и ты не можешь жить без нее! А напрашивался трахаться ко мне, некрасивой проститутке, которую первый раз в жизни видишь! Ну, не кобель ли ты после этого?
— Допустим, оставила бы я тебя у себя. А что с тебя брать, кроме, прости меня, мочи на анализ? А с твоего начальника можно было бы и слупить чего-нибудь, не будь он таким хитрым! А теперь — иди к себе в купе и дай мне выспаться! Меня муж будет встречать, мне надо хорошо выглядеть! Я допил чачу и вышел не попрощавшись. Люба захлопнула за мной дверь и заперла ее на замок.
Московские мытарства
Ростов мы с Гераклом проспали, хотя и договорились «проводить» Любу и «посмотреть в глаза» ее мужу. Проснувшись поздно, мы снова принялись за прежнее, и допились до того, что начали целоваться. Я называл Геракла гением, а он меня — надеждой грузинской науки.
— Не мешай мне делать тебе добро! — как обычно с пеной на углах губ, убеждал меня Геракл. — Кто я такой? — риторически спрашивал себя Геракл и сам же отвечал: я — утильсырье! Я скоро уйду с моей должности, но я должен воспитать тебя достойным преемником! Иначе они — эти сволочи — растерзают, разорвут тебя на части! И не спасет никто, даже я, если уйду с моей должности!
Геракл, видимо, был «помешан» на своей должности, тем более чувствовал, что «они, эти сволочи», вскоре все-таки спихнут его, и назначат «молодого, но уважающего старших». И он хотел, чтобы у этого «молодого» создалось впечатление, что именно он, Геракл, готовит его на свое место. Чего только не вообразишь себе по-пьяни!
Я, целуя Геракла, благодарил его «как брата» и корил себя за то, что думал о нем плохо, попав под влияние «этих сволочей». Подъезжая к Курску, мы допились почти до чертиков и чудом не сошли с поезда, почему-то в поисках шампанского. В результате уже в Москве проводник так и не смог нас поднять. Поезд, простояв на Курском вокзале положенное время, уехал в тупик на Каланчевку. Мы проспали в вагоне еще часа два и только потом, бодая головами двери, стены, и другие препятствия, вышли из тупика на площадь Трех вокзалов. В ближайшем магазине Геракл взял-таки бутылку шампанского и исполнил «мечту идиота». Мы откупорили ее, и выпили из горла, обливаясь пеной. Была середина марта, в Москве на газонах лежал снег, а тротуары уже были в жидкой грязи.
Таня работала днем и должна была прийти домой часов в пять вечера. Поэтому мы с Гераклом поехали в гостиницу «Москва», где у него был «блат» с администрацией. Он устроился в номер, и мы успели там еще выпить. Затем, уже в шестом часу я, волнуясь, позвонил Тане и, наконец, услышал ее голос. Голос был веселым, она, конечно же, поняла, что я «выпимши». Я писал Тане, что еду с начальником, и она пригласила нас зайти к ней в гости вместе.
Мы взяли «что положено», поймали такси и вскоре были у знакомого до боли дома № 6 по Ивовой улице. Таня весело встретила нас в подъезде, мы долго целовались, Геракл говорил, что завидует нам и так далее. Игорька дома не оказалось, он опять был у тетки Марины. Таня сказала, что специально оставила его там, зная о моем приезде.
Я был рад видеть Таню такой веселой и похорошевшей — ведь оставил я ее плачущей, больной и отощавшей до предела. Геракл продолжал надоедать нам своей «завистью», пока Таня, почесав в голове, ни пригласила знакомую — соседку по дому — Тосю. «Она с водителями гуляет, чего бы ей с твоим начальником не гульнуть!» — шепнула мне Таня.
Вскоре подошла и Тося — полненькая смешливая дамочка, чуть постарше нас с Таней, и мы дружно «загудели».
Проснулся я в постели с Таней и узнал, что Геракл увез Тосю к себе в гостиницу. Я с поспешностью бросился исполнять свой мужской долг, еще не вполне веря в реальность происходящего.
Да, Таня была той же, что и раньше. Можно было даже надеяться, что у нее за это время никого не было. Хотя, кто их, баб, знает! Я вспомнил, как чуть было ни изменил Тане с Любой. Ладно бы, просто изменил, а ведь мог и «нехорошую» болезнь принести. Там, в Гори, если и слыхали про презервативы, а может, даже кто-нибудь и видел их «живьем», то использовать все равно никто бы не стал. Не джигитское это дело — резинками баловаться! Риск — благородное дело, да и потом в то далекое время этот риск был не смертельным